Уже два года весь мир живет с масками, локдаунами, ограничениями. Как должна быть организована жизнь в такой беспрецедентно сложной ситуации? Как наладить быстрое и эффективное взаимодействие с наукой? Как наилучшим образом выстроить медицинскую помощь, не подвергая риску жизнь и здоровье врачей? Об этом и многом другом рассказывает доктор медицинских наук, профессор Анна Юрьевна Попова, врач-эпидемиолог, руководитель Федеральной службы по надзору в сфере защиты прав потребителей и благополучия человека, главный государственный санитарный врач РФ.
— Анна Юрьевна, прошло два года с начала пандемии, которые, наверное, по напряжению стоят десятков лет. Скажите, пожалуйста, что изменилось в науке? Какие главные темы и разработки внесли максимальный вклад в борьбу с угрозой COVID-19?
— Первое, что изменилось в науке, – это темп. Темп всех действий, скорость мысли и скорость принятия решений. Абсолютно понятно, что ситуация стала очень серьезным драйвером в науке. При всех негативных последствиях пандемии есть аспект, который нельзя не отметить: ситуация заставила нас всех, ученых и практиков, работать гораздо интенсивнее и действовать гораздо быстрее и эффективнее. Это главная задача на сегодня. Важно отметить также консолидацию всех ученых – создание консорциумов по самым разным темам, объединение ведомств, ученых фундаментальной и прикладной науки – для решения конкретных задач. И это, безусловно, дает науке свой результат, иногда совершенно неожиданный. Взять хотя бы цифровизацию всех процессов. Большое количество математиков и физиков включены в процесс осмысления и обработки данных, логики и построения аналитических и прогнозных материалов. Сегодня эпидемиологи совершенно точно не остались в одиночестве. К ним и к вирусологам присоединились ученые самых разных специальностей, которые дают прекрасные результаты в различных научных направлениях.
В первую очередь ученые освоили принципиально новые подходы к созданию вакцины. Научились мобилизовывать наши научные и научно-практические подразделения на быстрое проведение доклинических и клинических испытаний. Становится реальностью амбициозная цель, которую поставил перед собой Роспотребнадзор в рамках программы «Санитарный щит»: создание прототипа вакцины буквально за несколько недель и вывод ее в гражданский оборот в течение полугода или даже менее.
— Вы — врач-эпидемиолог, ученый. Наверное, известие о появлении коронавируса вы восприняли не так, как неспециалисты в этой области. Вы ожидали, что все обернется так драматически?
— Мы ожидали вместе с учеными из других стран нечто подобное, и о возбудителе «икс» говорили уже если не десятилетия, то многие годы до начала 2020 г. И все находились в разной степени готовности к этому событию. Правда, чаще всего говорили о мутациях вируса гриппа как возбудителя с самым высоким пандемическим потенциалом. Но случилось то, что случилось.
Это известие я получила 31 декабря, во второй половине дня, в канун Нового года, и часть новогодней ночи мы провели в консультации с коллегами из нашего посольства в Китае. Мы им тоже спать не дали. Несмотря на разницу во времени, необходимо было выяснить, что происходит в далеком от Пекина Ухане и что нужно делать. Вот такие были у меня новогодние праздники 2020 г.
И здесь я не только как ученый, как вы уже отметили, и как врач-эпидемиолог, но в первую очередь как руководитель службы должна была реагировать, что, собственно, и было сделано. К исходу праздничных дней Российская Федерация уже имела четкий алгоритм. Его прообраз был создан нами еще в 2018 г.: что мы делаем, если приходит неизвестный вирус. И мы начали по нему работать. Поэтому у нас уже 11-15 января 2020 г. была первая тест-система – первый вклад российских ученых в борьбу с пандемией.
Конечно, в тот момент было сложно представить, что это вирус с пандемическим потенциалом. Но предположить такое развитие событий – моя обязанность. Мы его и предположили. Поэтому дальше последовали закрытие границ, разработка пула тест-систем, а потом — начало разработки вакцин в РФ, очень внимательное наблюдение за всем, что происходило в мире. Это тоже делали ученые, в первую очередь из Роспотребнадзора. Шесть наших научно-исследовательских организаций в онлайн-режиме мониторили все, что тогда публиковалось. Анализировали все материалы, которые когда-либо выходили на эту тему в мире. Поэтому уже после праздников у нас был готов обзор научной литературы. Мы понимали, с чем можем иметь дело. На тот момент никакой другой достоверной информации не было, поэтому мы шли по нашим предположениям, научно обоснованным. Хочу сказать, что главная особенность всех мероприятий, которые проводила и проводит служба, в отличие от многих служб в других странах – безусловное первичное научное обоснование каждого действия.
— Ваше ведомство очень гибко и быстро реагирует на все, что связано с пандемией. Как это происходит?
— Первое – это происходит круглосуточно, в онлайн-режиме. И мы в самом деле живем все вместе эти два года. Коллектив Роспотребнадзора всегда был очень дружным, слаженным, потому что каждый делал свое дело. А в этой ситуации я могу только, пользуясь случаем, сказать огромное спасибо своим коллегам: и практикам, и, в первую очередь, ученым, потому что все вопросы оценки, анализа и дальнейших предложений, и управленческих решений – это их большая, очень важная и ответственная работа. И они в этот период ведут себя просто героически. Может быть, это не всегда очевидно и не всегда понятно, но они делают очень много.
Например, в марте 2020 г. многие наши врачи не умели одеваться в противочумные костюмы. Но это блестяще умели делать сотрудники научно-исследовательских организаций, противочумных станций и научно-исследовательских институтов, которые работают с патогенами высокого класса опасности. И они начали писать инструкции, показывать, как это надо делать, спасая и защищая жизни. Это вклад, о котором сегодня никто не помнит, но защита врачей, медработников, входивших в красные зоны, – это тоже предмет методической работы моих коллег.
Кроме того, нужно было научить правилам биологической безопасности специалистов лабораторий во всей стране, работающих с патогеном второй группы, к которым был отнесен COVID-19. Этому обучали сотрудники нашей противочумной системы на организованных нами онлайн-курсах. Тогда же нам пришлось очень быстро формировать специальные обсерваторы, потому что надо было вывозить наших людей из Уханя, эвакуировать их с круизного лайнера «Бриллиантовая принцесса» у берегов Японии, на котором возникла вспышка коронавируса.
Все это шло вместе – практика, наука, методическая помощь. Мы работали в очаге, организовывали работу, а потом, на базе этих методических наработок, были открыты другие стационары в стране. Это просто короткий штрих – вспомнить, что было больше полутора лет назад.
— Как ваше ведомство взаимодействует с академией наук в период пандемии?
— Российская академия наук и Роспотребнадзор очень тесно координировали свои усилия с самого начала пандемии, это связано с обменом научными данными, созданием совместных рабочих групп, взаимодействием не только между институтами и учреждениями, но и конкретно между учеными.
— Тема вакцинации неожиданно вызвала очень много споров, причем горячих. Люди «сражаются» в соцсетях, на работе, дома... Как вы считаете, почему?
— Мне кажется, это следствие достаточно давнего упущения. Я специально перелистала школьный учебник биологии и поняла, что там об этом сегодня никто не говорит. Сегодняшние школьники и студенты, если это не студенты медицинских и биологических вузов, просто не знают о системе иммунитета, о том, как человек устроен, как он защищается от внешних биологических угроз.
Впервые в истории человечества мы оказались в ситуации, когда личная тема здоровья коснулась всех и каждого и информация по этой теме стала абсолютно доступной. И никто не задумывался над тем, какого качества эта информация. А ведь распространяются заведомо ложные сведения, которые заставляют отказываться от прививки. Поэтому будет продолжаться работа по разъяснению необходимости вакцинации и одновременно будут применяться меры для ограничения контактов тех, кто еще не вакцинирован и не имеет иммунитета после перенесенного заболевания, чтобы сохранить их здоровье и жизни.
И здесь я тоже хочу сказать коллегам ученым огромное спасибо за их подвижнический труд по разъяснению. На это уходит их драгоценное время, но сегодня это необходимо.
— Как вы считаете, нужны ли какие-то изменения в учебной программе медицинских институтов?
— Да, конечно. И в школах тоже. У нас очень умные дети, они уже могут рассуждать, прививаться ли им, принимать решения.
Вы знаете, результатом счастливых в биологическом плане 1960-1970-х гг., когда мир уповал на то, что против всех инфекционных болезней есть вакцины, а против микробов и бактерий – антибиотики, стало то, что люди начали считать, что с ними в этом плане больше ничего не случится. На каком-то этапе в значительной части европейских государств закрылись инфекционные стационары. И в наших вузах тоже сократилось количество часов эпидемиологии и инфекционных болезней. К 2013 г. мы вернули в государственный образовательный стандарт увеличенное количество часов, но пока все равно этого недостаточно, об этом сегодня говорят все. Я уверена, что в ближайшем будущем количество часов эпидемиологии будет восстановлено в том объеме, как это было раньше. И здесь важны не только теоретические, лекционные, но и практические занятия.
— Очень многие ждут детской вакцины от COVID-19. Когда она появится?
— Это базовый принцип: вакцина должна быть а) безопасна; б) эффективна. И поэтому детская вакцина в Российской Федерации, как и во многих странах мира, должна соответствовать этим требованиям. Но требования по оценке соответствия гораздо более жесткие. Я абсолютно уверена, что вакцина, которую зарегистрируют в нашей стране, будет соответствовать этим требованиям. В научной педиатрической среде пока идут дискуссии, это в основном вопрос педиатров и инфекционистов, какие группы детей прививать – группы риска или предложить это каждому желающему. В основе принятия такого решения, безусловно, будет взвешенный научный подход.
— Вначале говорили, что дети не подвержены коронавирусной инфекции…
— А они вначале и не болели. По поводу того, почему вирус стал поражать детей, есть разные гипотезы. Во-первых, он несколько изменился, во-вторых, его стало очень много в популяции, это тоже надо иметь в виду. То есть вероятность встречи ребенка с вирусом значимо выросла. Дети преимущественно болеют бессимптомно, но у тех, у кого ослаблен иммунитет или есть другие особенности здоровья, клиника может быть очень тяжелая.
— Можно ли прогнозировать, как будет мутировать вирус и чего опасаться дальше, чтобы принять превентивные меры?
— Мутации коронавируса – это непрерывный процесс. Для того чтобы отслеживать мутацию, в РФ создана своя система мониторинга, она работает с самых первых дней. Сначала это был только «Вектор». В конце прошлого года по поручению президента Российской Федерации была создана национальная платформа, куда все российские исследователи, которые проводят полногеномное и фрагментарное секвенирование, выкладывают результаты своих исследований. Сегодня на национальной платформе, работающей на базе Центрального научно-исследовательского института эпидемиологии, больше 40 тыс. геномных последовательностей COVID-19. Порядка 10 тыс. последовательностей выложено нами в международной базе, основной информационной базы в мире сегодня.
Эта огромная работа проводится для того, чтобы не пропустить тех мутаций, которые могут быть значимыми в эпидемиологическом плане.
— Пандемия COVID-19 когда-нибудь закончится?
— Пандемия закончится только тогда, когда коллективный иммунитет населения Земли будет более 80%. Эта цифра известна, она не меняется, и пока все население Земли либо не привьется, либо не переболеет коронавирусом, пандемия не остановится. Мы понимаем, что надо готовиться к новым вызовам, потому что COVID-19 рано или поздно закончится, перейдет в привычную сезонную инфекцию, а после него будет опять новый вариант гриппа, например, или к нам прорвутся другие возбудители, из других групп вирусов. С этим человечество столкнется в ближайшие десятилетия, и мы уже сейчас должны быть к этому готовы. У нас есть эффективные средства противодействия, которые связаны с соблюдением мер гигиены, социального дистанцирования и ограничений для людей, которые не вакцинированы и не переболели.
Очевидно, что нужно соблюдать основные гигиенические требования, разрабатывать средства профилактики инфекционных заболеваний, учиться предотвращать болезни. Это основной урок, который нам дает пандемия.
— Гигиена стала важной темой в период пандемии коронавируса. Что нового мы узнали о гигиенической безопасности за последние два года?
— Мы узнали, что меры, выработанные нашими предшественниками, врачами XX в., гигиенистами, социальное дистанцирование, ношение СИЗ так же прекрасно работают в XXI в. в условиях пандемии коронавируса. А еще мы нашли абсолютно достоверное доказательство того, что вакцинация — самый эффективный способ профилактики.
Вирус пришел, он будет, здесь нам в одночасье ничего не изменить, надо учиться с ним жить. Нужны правила, которые позволят не снижать значимо качество жизни и вместе с этим продолжать жить, ходить на работу, приносить пользу обществу, поддерживать экономику, развивать ее. Об этом было написано более 50 самых разных методических рекомендаций для самых разных отраслей жизни.
Хочу привести яркий пример успешности. Уже второй год мы проводим летнюю оздоровительную кампанию для детей, которые могут отдохнуть в меньшем количестве, чем обычно. Мы все так организовали, что в этот период у нас не было ни вспышек, ни заболевших детей. Точно так же как школы, которые начали работать в очном режиме. Мы — единственная страна, где дети практически не уходили в режим онлайн, за исключением отдельных субъектов, отдельных школ и отдельных городов. И это тоже благодаря тому, что мы сохранили нашу научную эпидемиологическую школу, которая имеет огромную историю.
У меня на рабочем столе учебники Елкина, Громашевского (И.И. Елкин и Л.В. Громашевский – выдающиеся советские ученые-эпидемиологи. — Примеч. ред.). Я их достала в начале 2020 г., потому что поняла, что не все мои молодые коллеги понимают, о чем мы говорим. Мы их оцифровали, и теперь у нас на рабочем электронном столе находится настольная книга всех эпидемиологов. Это дань нашим великим учителям. Эти учебники написаны достаточно давно, но ведь физиологическая сущность человека практически не изменилась, как и его контакт с патогеном. Мы не знаем патогенеза полностью, но мы понимаем, как развивается эпидемия и какие законы работают. Потому что эпидемиология – это великая наука. Относиться к ней легко и панибратски совершенно невозможно. И то, что наша страна проходит это тяжелое испытание, пандемию, вполне достойно, – это заслуга наших коллег из НИИ эпидемиологии и микробиологии им. Пастера в Санкт-Петербурге, Московского НИИ эпидемиологии и микробиологии им. Г.Н. Габричевского, противочумной системы из пяти институтов – Центральный всероссийский институт «Микроб», из других противочумных институтов, из Государственного научного центра вирусологии и биотехнологии «Вектор», из научного центра прикладной микробиологии и биотехнологии в Оболенске и многих других. Нужно продолжать, потому что ситуация при всей своей печальности, сложности и напряженности оказалась, как я уже говорила, драйвером для российской науки.
— Анна Юрьевна, почему вы стали эпидемиологом?
— Мне в жизни повезло, я всегда хотела быть врачом. В прекрасном городе Ростове-на-Дону, где я родилась и выросла, был клуб юных медиков, который я посещала. Когда я училась в девятом классе, меня направили на кафедру эпидемиологии Ростовского медицинского института к профессору Г.Н. Калмыковой. Я пришла на кафедру, надо было готовить доклад, выступать на студенческой конференции, на которую нас тогда приглашали. И первый мой доклад был об Эдварде Дженнере, о вакцинации против натуральной оспы. Вот так сложилось – судьба привела, и я не стала отказываться. Людей моей специальности изначально учат этому в институтах. Медико-профилактические факультеты во всех вузах, где они есть в Российской Федерации, готовят студентов к тому, чтобы формировать все меры защиты для популяции. Не для каждого в отдельности, а на популяционном уровне. Это методы статистики, оценки, анализа, методы формирования управленческих решений, методы прогноза. Конечно, для этого нужно знать, как работает наше тело, основы физиологии в норме и патологии – все это очень важно в нашей работе, потому что любое действие эпидемиолога основано на дифференциальном диагнозе как для каждого человека, так и для популяции.
— Как вы считаете, в каком направлении будут дальше развиваться те области науки, в которых российские ученые получили новые данные в период пандемии?
— Мы все больше будем уделять внимание персонализированной медицине и персонализированной эпидемиологии, потому что разнообразие исходов инфекционного заболевания зависит от генетики каждого конкретного пациента. Это же касается и разнообразия результатов вакцинации. Мы очень много узнали о том, что происходит с организмом человека при попадании в него возбудителя коронавирусной инфекции, и о том, что за разнообразными симптомами заболевания лежит наследственность каждого пациента. Выяснение факторов, маркеров генетической наследственности очень сильно поможет в будущем при составлении индивидуального «паспорта здоровья». Это наиболее перспективная тема для развития медицины ближайшего времени.
Мы получили много информации о развитии инфекционного процесса в организме человека, когда вирус поражает не один орган, а системы органов и тканей. Мы понимаем, как лечить людей, у которых после респираторной инфекции развиваются неврологические проявления, нарушения систем свертываемости крови, нарушения работы пищеварительной системы. Эти драгоценные знания мы будем использовать и дальше.
Повторю, что, несмотря на огромный ущерб, который пандемия нанесла здоровью людей, а также экономике нашей страны, она дала мощный импульс развитию фундаментальной и практической науки. Прежде всего речь идет о стремительном прогрессе методов молекулярной диагностики инфекционных заболеваний. Чтобы обеспечить быстрое и эффективное тестирование большого числа людей в сжатые сроки, специалистами были взяты на вооружение перспективные (но малоиспользуемые до пандемии) подходы на базе изотермической амплификации нуклеиновых кислот, например метод LAMP, который в будущем можно применить и для выявления иных патогенов. Кроме того, метод потенциально пригоден для экспресс-диагностики в лабораториях, не обладающих дорогостоящим оборудованием. Таким образом, с большой долей вероятности такой подход может быть использован при создании диагностикумов в рамках будущего «Санитарного щита» России.
Гигантскими шагами стало развиваться другое направление – создание вакцинных препаратов. Ранее подобные процессы занимали годы.
Я уже упоминала о том, что в лабораториях Роспотребнадзора, других ведомств и научных центров активно внедряются методы NGS-секвенирования геномов вирусных патогенов, их биоинформатического анализа для выявления новых штаммов, предсказания свойств вирусов и т.д. В будущем методы NGS-секвенирования вместе с ПЦР-тестированием могут стать мощным алгоритмом распознавания вирусов. Совершенствуются и биоинформатические методы поиска новых вирусных патогенов в данных секвенирования, что крайне важно, так как сейчас науке известны менее 1% всех вирусов на планете.
— Анна Юрьевна, если можно, в заключение такой вопрос: вы столкнулись с этим вирусом лично?
— Нет, я привилась. Начала прививаться в сентябре прошлого года, затем ревакцинировалась. Вакцинировала и ревакцинировала всю свою семью. Мы все активны и чувствуем себя хорошо. Я абсолютно верю – и это не лозунг – в наши отечественные вакцины. Они в самом деле работают и спасают. Мне очень хочется, пользуясь страницами вашего журнала, обратиться к согражданам еще раз: единственный способ сегодня защитить себя – это привиться. Спасибо за такую возможность нашим ученым. Ее нельзя не использовать.
