«Археология — командная наука». Интервью с заместителем директора Института археологии РАН Мариной Вдовиченко

Древние сооружения могут немало рассказать человеку о прошлом, пролив свет на события и культуру ушедших эпох. Как современные археологические изыскания объединяют физиков и гуманитариев? Что сейчас исследуют архитектурные археологи Института археологии РАН? Чем интересен и какие вопросы поставил перед исследователями Георгиевский собор Юрьева монастыря в Великом Новгороде — памятник всемирного наследия ЮНЕСКО? Как рождался сборник статей «Академия наук в Александринском дворце: к 300-летию Российской академии наук»? Рассказывает специалист в области архитектурной археологии, заместитель директора Института археологии РАН, кандидат искусствоведения Марина Викторовна Вдовиченко.

— Какие современные методы и технологии используются в отечественной архитектурной археологии? Возможно, среди них есть инновации, которые стали применяться совсем недавно, наподобие искусственного интеллекта?

— Конечно, мы применяем определенные инновации, которые стали использоваться в нашей деятельности совсем недавно. Но в первую очередь я хотела бы обратить внимание на то, что архитектурная археология — не отдельная наука, а дисциплина на стыке нескольких научных направлений, занимающаяся архитектурными памятниками, сохранившимися в археологическом состоянии. В Институте археологии работает команда архитектурных археологов, чьи исследования в основном сфокусированы на памятниках Великого Новгорода. И мы рассматриваем архитектурную археологию намного шире — как науку об архитектуре в целом, об архитектурных памятниках, не только сокрытых под землей, но и дошедших до нас в сохраненном виде. Другими словами, это своеобразная история архитектуры. Но для нас, сотрудников Института археологии, конечно, в первую очередь интерес представляют именно архитектурные памятники, находящиеся под поверхностью земли.

Архитектурная археология — довольно крупное научное направление, начавшее развиваться примерно с конца XIX в. В нашем институте работало огромное количество наших предшественников. В России было много специалистов, сделавших основные шаги в этой дисциплине и внесших весомый вклад в развитие архитектурной археологии: Николай Николаевич Воронин, Павел Александрович Раппопорт, Михаил Константинович Каргер… Эту череду можно продолжать очень долго. Теперь на этом поле работаем мы.

Переходим к вопросу об инновациях. Сейчас в науке не только популярно, но и крайне необходимо применение различных новых методов, потому что порой их использование дает абсолютно неожиданные результаты. Такие подходы очень часто нужны для того, чтобы перешагнуть некий «порог» — взглянуть на изучаемый памятник немного с другой стороны.

Современные методы исследований, применяемые в археологии, — технологии точных наук. В архитектурной археологии их использование началось в материаловедении — изучении материалов, бывших в ходу в древности при строительстве. Здесь применение методов точных наук очень интересно и дает совершенно новый научный «выплеск». Мы смотрим абсолютно новым взглядом на кирпичи и известку, известные людям тысячу лет, на использовавшиеся в росписях пигменты. И сведения, которые дают эти подходы, существенно расширяют наши представления о технологических процессах древности.

Методы точных наук релевантны не только в материаловедении. Совсем недавно в археологии в целом и в архитектурной археологии в частности стали использоваться методы магниторазведки или электроразведки. Это смежные подходы с точки зрения получаемых результатов. Простыми словами, мы смотрим вглубь земли с помощью специальных приборов. Я не физик, поэтому, разумеется, не смогу описать этот процесс именно с точки зрения точных наук, однако тот его результат, который мы получаем как архитектурные археологи, пусть и не дает полную информацию об исследуемых памятниках, но тем не менее очень нам помогает.

Когда мы проводим такие исследования, к нам приезжают физики, умеющие работать с этим оборудованием, с сосредоточенными лицами ходят с приборами по той поверхности, где, как мы предполагаем, может что-то залегать, и потом выдают нам абсолютно космическую картину разнообразных поверхностей, смыканий, слоев. Разобраться во всем этом без помощи специалистов, знающих, на что надо обращать внимание, совершенно невозможно. Поэтому современные археологические исследования — совместное дело, в котором необходимо задействовать два подхода: наш гуманитарный и точный физико-математический, дающий совершенно другие результаты.

Сопоставляя данные, полученные методами точных наук, мы можем точно определять места залегания конструкций, их фундаментов. Естественно, с помощью оборудования невозможно определить, какое именно здание лежит под поверхностью земли, какого оно века и из чего состоит, — чтобы ответить на эти вопросы, нужно проводить раскопки. Но магниторазведка помогает нам осуществить первичный поиск.

— Одна из сфер ваших научных интересов — история древнерусской архитектуры. На какие сооружения этого периода вам хотелось бы обратить особое внимание, возможно, из-за их необычности или яркости?

— Все здания, памятники и объекты, с которыми мы работаем, для нас очень ценны. Мы в полном смысле испытываем непередаваемое удовольствие, соприкасаясь с фундаментами конструкций, остатками кладки, тем, что залегает вокруг: для нас это ужасно интересно. Поэтому выделить что-то одно для меня очень сложно, но особенность человеческой памяти такова, что я могу выделить то, чем мы занимались недавно.

Уже три года мы работаем над небольшим проектом, посвященным реконструкции и реставрации комплекса Николо-Корельского монастыря в Северодвинске. Он удивителен по многим параметрам. Первый, самый очевидный, заключается в том, что комплекс находится на закрытой режимной территории завода — военного объекта, к которому с 1930-х гг. был практически закрыт доступ. Несколько лет назад администрация этого завода и власти Архангельской области решили реставрировать этот комплекс и пригласили для этого в первую очередь археологов, а также реставраторов и других специалистов, занимающихся сохранением культурного наследия. И с 2022 г. мы выезжаем работать на этом памятнике.

Помимо своей закрытости, этот памятник впечатляет меня тем, что родился в XVII в. за очень короткий период времени — 20 лет. И хотя он не очень древний, удивительно то, что всего за два десятилетия на суровой северной земле возник замечательный каменный комплекс с колокольней и двумя церквями — трапезной и соборной, по северной манере соединенных между собой переходами. Только представьте этот образ: на совершенно пустой окраине северной земли вдруг за 20 лет возводится такой замечательный цивилизационный знак!

Кроме того, этот памятник сам по себе очень ценен своими формами. Сейчас это практически недоступно, но мы очень надеемся, что в период реставрации все будет восстановлено. В монастыре находятся замечательные порталы XVII в. из наборных элементов. Сейчас они скрыты под огромной «шубой» из специального раствора. Не думаю, что это сделали реставраторы, видимо, это просто были люди, пытавшиеся сохранить памятник. И сейчас, раскрыв эти части, мы, вероятно, сможем увидеть эти порталы, которые должны выглядеть очень красиво.

Появление этого комплекса в научном поле для меня удивительно. Все знали о его существовании, но до недавнего времени к нему невозможно было получить доступ, его нельзя было осмотреть, обмерить, сфотографировать и т.д. Теперь же мы получили для исследований абсолютно новый научный объект. В 2022 г. мы с коллегами провели там обмеры и определили, к какой части поздней средневековой русской архитектуры относится этот комплекс.

— Вы проводите с 2013 г. самостоятельные раскопки храма Андрея Юродивого на Ситке близ Новгорода. Чем интересен этот памятник и каковы результаты работы на сегодня? Вы работаете в одиночку или с коллегами? Исследование проводится целиком по вашей инициативе или получает поддержку?

— Для меня это очень интересный и значимый памятник, потому что это мои первые самостоятельные раскопки. Они начались довольно давно, и сейчас, к сожалению, я не располагаю временем на их продолжение, но я все-таки планирую однажды завершить работу и представить ее результаты в виде публикации об этом памятнике.

Дело в том, что Новгород сильно пострадал во время Второй мировой войны. И вся мощная новгородская школа архитектурной реставрации на самом деле родилась из этого драматичного факта, который невозможно опустить. Очень многие памятники были разрушены и затем восстановлены реставраторами из руин. А церковь Андрея Юродивого на Ситке так и осталась руиной. Причем она расположена не очень далеко от Новгорода, в довольно удобном месте для посещения туристами: между известной церковью Спаса на Ковалеве, церковью Спаса на Нередице и недавно открытым Рюриковым городищем. И наше желание исследовать неизведанное привело нас на этот памятник. В 2013 г. мы заложили небольшой шурф и поняли, что этот храм возвышается под землей на довольно большую высоту: например, на восточной стороне более чем на 2 м.

Этот памятник нельзя назвать совершенно неизвестным: сохранились его описания, множество фотографий. На мой взгляд, его важнейшая роль заключалась в том, что в XIX в. это была еще одна вертикальная доминанта между церквями Спаса на Ковалеве и Спаса на Нередице. И, как мне кажется, если на этой территории к юго-востоку от Новгорода хотя бы в виртуальной реконструкции поставить этот небольшой памятник, соседствовавший с довольно крупным Мало-Кирилловым монастырем, то ландшафт этой части пригорода очень сильно изменится.

Естественно, работы на таком памятнике — да и вообще любые работы в археологии — невозможно вести в одиночку. Археология — это командная наука. Наша группа исследователей включает специалистов-археологов, обязательно архитекторов, а также антропологов и искусствоведов, в том числе архитектуроведов. И мы очень благодарны друг другу за сотрудничество.

— Вы регулярно участвуете в археологических экспедициях. О каких недавних раскопках вам хотелось бы рассказать?

— Сейчас в летний период мы работаем в Новгороде на замечательном памятнике, который полностью исчез с лица земли, причем уже довольно давно. Это церковь Бориса и Глеба, стоявшая прямо посреди Новгородского детинца — Новгородского кремля. Этот монументальный храм был возведен в 1170-х гг. и разрушен в XVII в.

Этот памятник был огромным. Известны его упоминания в летописях. В 1940-е гг. начали проводиться раскопки этого храма, во время которых ученые поняли, что памятник сохранился под землей, и зафиксировали его конструкцию, собрав небольшие материалы. Но потом началась война и документы об этих раскопках до нас не дошли. И мы повторно приступили к работе с храмом, зная, где он расположен. Его виртуальная реконструкция в городском кремле может дать нам представление о том, что на месте поляны, которая сейчас там, возвышался огромный памятник архитектуры.

Церковь Бориса и Глеба очень многим связана с историей Новгорода. До патриарха Никона в ней хранились реликвии, оставшиеся от языческой эпохи Новгорода. К этой церкви сходились многочисленные новгородские улицы, вокруг нее сформировалось огромное средневековое кладбище, которое мы также фиксируем. И все это прямо в Новгородском кремле, недалеко от Софийского собора!

Храм знаменит еще и тем, что, согласно легенде, он был сооружен на месте первой деревянной Софии. И нам очень хотелось либо подтвердить, либо опровергнуть этот факт. Сегодня мы не можем сказать, что обнаружили какие-то стопроцентные доказательства, но мы находим на этом месте артефакты, которые могут свидетельствовать о том, что на изучаемой территории мог стоять храм, созданный ранее середины XII в. Например, мы находим тессеры — небольшие фрагменты мозаики, датировка которых не выходит за самое начало XII в., поэтому они, скорее всего, украшали некое предыдущее сооружение, первоначальный храм. Конечно, не факт, что это был первый Софийский собор, но такая архитектурно-археологическая интрига все равно нас воодушевляет.

— В Институте археологии РАН работает лаборатория архитектурной археологии, чья деятельность направлена на изучение Георгиевского собора Юрьева монастыря в Великом Новгороде — памятника всемирного наследия ЮНЕСКО. Расскажите, пожалуйста, подробнее об исследованиях, проводимых в лаборатории. Какие результаты уже были получены и какие изыскания запланированы?

— Наша лаборатория занимается не только Георгиевским собором Юрьева монастыря, она была создана в рамках проекта Министерства науки и высшего образования, направленного на изучение этого собора и в первую очередь комплекса фресок, обнаруженных во время археологических раскопок памятника. Сейчас, проведя этот проект и получив хорошие результаты, мы движемся дальше — и лаборатория архитектурной археологии продолжает исследовать большое наследие, связанное с архитектурой.

Но если возвращаться к Георгиевскому собору и Юрьеву монастырю, это, конечно, памятник, стоящий особняком. Он входит в число первых новгородских архитектурных сооружений, и к нему словно стремилась вся архитектура той эпохи. Этот памятник как будто ставит точку в архитектурном развитии первой половины XII в. После того как он был сооружен, архитектура стала развиваться уже по другим направлениям. И этот собор объединил в себе все архитектурные изыски, накопившиеся до этого времени. Сложность исследования этого огромного сооружения заключается как раз в комплексности его архитектуры: собор строился с использованием многообразных современных ему технологий и был наполнен всяческими предметами искусства. Как я уже сказала, мы изучали фрески в этом соборе.

Появление фресок Георгиевского собора — особая тема, потому что они были сбиты со стен и мы извлекли их из-под земли в разрушенном виде. Благодаря тому что мы подошли к изучению этих фрагментов фресок с уже описанными мною методами точных наук, нам удалось получить совершенно новые результаты. Мы исследовали раствор, использовавшийся в качестве подготовительной основы для фресок, пигменты красок, которыми они были написаны, и все это в комплексе с анализом стиля фресок и их расположения на стенах дало нам общее представление об ансамбле монументальной живописи, украшавшем этот собор в прошлом.

Собрав фрески, мы поняли, что огромная их часть окрашена в синий цвет. Для росписи этого собора в качестве синего пигмента использовался лазурит — одна из самых дорогих красок Средневековья. И мы решили определить с помощью анализов, какой именно лазурит использовался в Георгиевском соборе. В результате мы выяснили, что пигмент происходит из афганского месторождения Сари-Санг. Измерения показали, что этой краски в росписях было очень много: огромная часть поверхности стен собора была окрашена в сверкающие, очень глубокие, насыщенно-голубые тона. И большое количество лазурита не может не удивлять, заставляя задуматься, каким образом и какими путями пигмент доставлялся в средневековый город.

— Вы были составителем и ответственным редактором сборника статей «Академия наук в Александринском дворце: к 300-летию Российской академии наук». Как проходила ваша работа над этим изданием? Возможно, этот сборник дал импульс для каких-либо дальнейших исследований в этой области?

— Это была очень интересная работа. Этот дворец, стоящий в центре Москвы и принадлежащий Российской академии наук, известен давно. Но когда мы подошли к историческим аспектам изучения этого здания, стало понятно, что о его прошлом известно не так уж и много. Поэтому возникла необходимость собрать об этом месте и этом памятнике новые тексты и новые знания.

Мы подошли к подготовке сборника с очень простой точки зрения. Что представляет собой этот памятник? Это архитектура, это скульптура, это его богатейшая история и это сохранившиеся документы о нем. Таким образом, свод авторов должен был включать архивистов, искусствоведов-знатоков архитектуры и скульптуры, а также историков, способных раскрыть новые сведения о том, кто жил в этом дворце, что существовало в нем до академии наук и какие предметы наполняли это пространство.

Когда мы собрали такой авторский коллектив, самым сложным, пожалуй, как всегда, было соединить несоединимое. Потому что, например, историки архитектуры считали, что важнее всего рассказать о формах этого здания, историки скульптуры, естественно, обращали больше внимания на свою составляющую и т.д. Соединить все эти подходы всегда довольно сложно, но, когда предметом служит такой замечательный архитектурный памятник, в этом, мне кажется, и заключается важнейшая суть работы.

На мой взгляд, у нас получилось осуществить задуманное. Мы собрали абсолютно новые факты об этом здании. Архитектуру Александринского дворца никто никогда так не описывал, как наш коллега Владимир Валентинович Седов. О скульптуре памятника рассказала молодая исследовательница, моя бывшая коллега, разыскав для сборника новые архивные свидетельства и материалы, включая очень много фотографий, показавших скульптуры с ранее совершенно не известной стороны. И, естественно, свой вклад внесли архивисты, работавшие с документами, относящимися к периоду существования в этом здании академии наук. Работа была изумительной, и, мне кажется, сборник удался. Мы довольны полученным результатом.

Фото в тексте: Елена Либрик / «Научная Россия», Анастасия Жукова / «Научная Россия», frimufilms / фотобанк Freepik.