Искусственный интеллект на службе Петра I. О проекте расшифровки рукописей императора — член-корреспондент РАН Алексей Сиренов

В 2022 г. Россия отпраздновала 350 лет со дня рождения первого российского императора — Петра Великого. Личность и наследие выдающегося реформатора по сей день вызывает интерес историков, а юбилейная дата позволила глубже всмотреться в прошлое императора и тщательнее изучить его рукописное наследие. Последнее не так просто поддается пониманию, поскольку Петр Великий писал быстро, не ограничивая себя использованием только кириллицы или латиницы. О том, как искусственный интеллект расшифровывал неразборчивый почерк императора, рассказывает директор Санкт-Петербургского института истории РАН Алексей Сиренов.

— Прежде чем мы перейдем к проекту «Digital Петр», хочется узнать: неужели почерк Петра I был настолько неразборчивым? Или это очередной миф?

— Когда мы начинали работать над проектом, я был искренне уверен, что почерк Петра I сложен для восприятия. Ранее я никогда не занимался его рукописями. Сфера моих интересов — более ранние документы и источники. Но еще со студенческих времен я встречал автографы Петра I и его трудночитаемый почерк. Но оказалось, что это миф, который поддерживали в первую очередь специалисты по истории эпохи Петра I.

Так, известный исследователь законодательства Петра I Н.А. Воскресенский, умирая в блокаду, писал в Смольный и умолял его спасти, аргументируя свою просьбу тем, что он единственный в стране специалист, который может бегло читать почерк Петра I. Эта аргументация сработала. Специальная комиссия назначила ему паек, и таким образом Воскресенский спасся.

Но в процессе работы над проектом «Digital Петр» я убедился, что почерк Петра I действительно достаточно неразборчив, но особой проблемы для историков не представляет. Петр I не страдал дисграфией. Он был человеком, который много и быстро писал. В этом и состоит своего рода культурный феномен.

Если мы обратимся к документам правителей средневековой России, то не найдем в них ни одного автографа Ивана Грозного, несмотря на то что у нас есть множество произведений, написанных им: послания, даже гимнографические произведения, то есть церковные службы. Или, например, письма Василия III его жене Елене Глинской — замечательный источник, но они написаны не его почерком. Автограф правителя, по всей видимости, обладал в глазах современников сакральностью. Даже царский титул на грамотах писал не сам царь, а его дьяки.

Ситуация меняется в XVII в. Романовы уже не так трепетно относятся к своим рукописям. У нас есть образцы почерка и Алексея Михайловича, и Федора Алексеевича, и Петра. На первый взгляд кажется, что Петр I действует в парадигме династии. Однако то, как писал Петр I, — это совершенно другой подход.

Петр I собственноручно реагирует на документы, которые ему подают, на те тексты, которые он читает. Мы видим человека Нового времени. Вспомните Татьяну Ларину у Пушкина. Когда она познакомилась с библиотекой Онегина и его пометами на полях книг, то заметила те отрицательные черты характера Онегина, о которых даже не подозревала.

В пометах Петра проявляется культура Нового времени. И в этом отношении автографы Петра I вызывают большой интерес. Конечно, бóльшая часть источников — это не документы, написанные самим Петром. В основном это комментарии к чужому тексту, но они не менее интересны.

— Что нового мы узнали о личности Петра благодаря проекту «Digital Петр»?

— Проект был инициирован Российским историческим обществом и «Сбером», который хотел преподнести подарок стране к юбилею Петра I. Российское историческое общество пригласило для участия в проекте сотрудников Санкт-Петербургского института истории РАН. С одной стороны, нам было интересно принять в нем участие, но, с другой стороны, мы понимали, что шансов на успех мало. В мире уже существуют аналогичные программы по чтению рукописных текстов, и некоторые из них адаптированы для анализа кириллических текстов. При этом степень точности остается невысокой. Те же автографы Петра I практически не воспринимаются этими программами. Поэтому мы были готовы к тому, что результат будет отрицательным.

Между тем, вспоминая слова Козьмы Пруткова, мы осознавали, что усердие все превозмогает и что рано или поздно количество перейдет в качество. Так или иначе, необходимо двигаться по этому пути, пытаться работать на разном материале с разными командами.

К тому же в институте сформировался молодой коллектив ученых, который очень заинтересовался этой тематикой. Под руководством признанного специалиста по петровским документам Т.А. Базаровой сотрудники взялись за дело.

Со стороны «Сбера» также была проведена очень серьезная работа. Задача, сформулированная при участии специалистов СПбИИ РАН, была выдвинута на традиционный конкурс программистов, организованный компанией. Команда, завоевавшая победу, предложила наилучшее решение задачи. Так появилась программа «Digital Петр».

В результате тестирования программа смогла правильно прочитать 97% рукописей. Впоследствии, когда специалисты стали загружать больше документов, выяснилось, что процент правильного прочтения более ранних документов ниже. Во многом это связано с тем, что мы в основном работали с документами второй половины царствования Петра.

Проект создавался также в помощь тем археографам, которые готовят документы Петра I к изданию в честь 350-летия. В процессе работы рукописи Петра I стал читать весь коллектив проекта, в том числе молодые ученые и аспиранты. В какой-то момент подключились студенты Высшей школы экономики.

На мой взгляд, этот проект важен для решения серьезной прикладной задачи. Сообщество историков нуждается в программах машинного чтения скорописного текста. В настоящее время архивы, библиотеки, музеи выкладывают на своих сайтах десятки, а то и сотни исторических документов. Как правило, это сканы или фотографии рукописей, которые в лучшем случае сопровождаются кратким описанием. Искать в подобном формате информацию весьма затруднительно. Как мне кажется, подобные документы необходимо дополнять научной информацией. И программы машинного чтения документов, на мой взгляд, — лучший инструмент для реализации этой задачи. Любой пользователь сможет найти интересующую его информацию с помощью этой программы.

Когда звучат аргументы в пользу методов искусственного интеллекта, приводится контраргумент, что, дескать, не для каждого почерка можно разработать программу и что сложные почерки ИИ не по зубам. Но мы сами убедились, что одни из самых сложнейших документов с точки зрения почерка — автографы Петра I — читаются с легкостью.

Я надеюсь, что эта область будет развиваться и дальше и у нас появятся программы для чтения почерка современников и предшественников Петра Великого, рукописей разных эпох. Это архисложная задача, но двигаться в этом направлении необходимо.

— Насколько часто современные информационные технологии используются в исторических исследованиях?

— Все зависит от самого ученого и задач, которые он решает. Есть исследователи, которые активно используют математические методы. В родном мне СПбГУ с 1990-х гг. развивается замечательная школа профессора С.Г. Кащенко, которая занимается привлечением математических и статистических методов для анализа массовых исторических документов.

Я впервые столкнулся с компьютерными методами, когда запустили проект «Digital Петр». До этого я изучал рукописи исторического содержания XVI–XVII вв. У меня попросту не было необходимости обращаться к компьютерным методам.

— Поговорим подробнее о сфере ваших интересов. Ваша кандидатская и докторская диссертации, а также ряд научных трудов были посвящены «Степенной книге». Что это за документ? Какой исторической ценностью он обладает?

— «Степенная книга» — это первый опыт написания концептуальной истории России. Когда мы читаем то или иное изложение истории, будь то школьный учебник или даже монография, то замечаем, что автор писал ее с определенной целью. Он стремился использовать исторический опыт для объяснения каких-то явлений современной жизни. Но так было не всегда.

Скажем, в Средние века у истории не было дидактической задачи, а летописи представляли собой фиксацию фактов. Разумеется, летописец не был свободен от политической конъюнктуры. На все события он смотрел глазами своего века, и, конечно, некая политическая позиция автора проявлялась.

В русской традиции только в середине XVI в. дошли до того, чтобы излагать историю с идеологических позиций. Это произошло во время царствования Ивана IV Грозного. В середине XVI в. было создано произведение, излагающее русскую историю таким образом, чтобы высшей ее точкой, высшим проявлением была современность. Царствование Ивана Грозного представлялось как логическое продолжение всей предшествующей истории. Была впервые сформулирована концепция династической монархии, а вся история России была уподоблена лестнице, ведущей русский народ из тьмы язычества к богу. Каждая ступень этой лестницы олицетворяла очередное поколение династии Рюриковичей. А правление Ивана Грозного располагалось на 17-й, высшей ступени.

Почему книга «степенная»? «Степень» — это по-церковнославянски «ступень». «Степенная книга» — это лестница. Концепцию реализовал царский духовник Андрей, будущий митрополит Афанасий. И, как мне кажется, это яркое произведение можно считать одним из первых авторских исторических сочинений. Конечно, это еще не монография, но уже исторический трактат.

— Как удалось выяснить его авторство?

— Имя автора в «Степенной книге» не упоминается. Но уже во второй половине XIX в. начали отмечать отдельные косвенные указания на авторство. Например, в книге помещены жития почти всех великих князей и отдельных митрополитов. И только одно житие — не княжеское и не святительское — присутствует в произведении: житие Даниила Переяславского, учеником которого и был духовник Андрей, будущий митрополит Афанасий.

В другом историческом сочинении, «Лицевом своде», приводится история, как у гроба Александра Невского один человек из свиты Ивана Грозного получил исцеление. Это был тот самый царский духовник Андрей. Точно такой же текст приведен в «Степенной книге», но уже от первого лица.

— Как вы заинтересовались исследованиями этого документа?

— Мой научный руководитель В.К. Зиборов поставил передо мной задачу собрать и каталогизировать все известные рукописи «Степенной книги». На сегодня день известно около 200 списков.

Затем я принял участие в проекте, инициированном академиком Н.Н. Покровским. Проект был посвящен научному изданию «Степенной книги», над которым мы под руководством Н.Н. Покровского работали на протяжении десяти лет. Я участвовал в подготовке издания первых редакций «Степенной книги». Затем мы с Николаем Николаевичем работали над изданием «Латухинской Степенной книги», документа эпохи XVII в.

— Чем отличаются эти книги?

— Концепцию «Степенной книги» можно описать словами: «Благополучие России зависит от благополучия династии». После смерти последнего династа, как бы мы сейчас сказали, Федора Ивановича, то есть последнего Рюриковича, династия прекратилась. Поэтому «Степенная книга» утратила свою актуальность.

В XVII в. предпринималось несколько попыток пересмотреть эту концепцию, как-то адаптировать ее для изменившихся условий. Это удалось книжнику конца XVII в. Тихону Макарьевскому, написавшему свой вариант «Степенной книги». Этот текст был введен в научный оборот Н.М. Карамзиным, который получил рукопись от купца Латухина. Отсюда и название — «Латухинская Степенная книга».

Пожалуй, это самый лучший опыт адаптации «Степенной книги». Тихон Макарьевский предложил рассматривать русскую историю таким образом, чтобы династический принцип имел значение до венчания на царство. Когда русские великие князья становились царями, отношение к династии больше не имело значения. Поэтому до правления Ивана Грозного Тихон Макарьевский очень скрупулезно описывает те самые «степени», а уже потом пишет не о степенях, а о царствах. Таким образом ему удалось согласовать династическую и этатистскую модели русской истории.

— Вы также работали над другим уникальным источником древнерусской книжности — документом «Летописец о небесных явлениях». Расскажите об этом произведении.

— Для меня работа над этой рукописью стала неожиданностью. Еще десятилетие назад к изучению этого памятника меня привлек известный петербургский археограф, многолетний сотрудник Пушкинского дома Г.В. Маркелов. «Летописец» хранится в Библиотеке Российской академии наук. И, в общем-то, он был известен исследователям, но никто не обращал внимания на иллюстрации. А они необычные: автор «Летописца» сам иллюстрировал небесные астрономические явления. Например, на одной из страниц он показал гало, когда в морозном воздухе вокруг солнца появляется вторичное свечение в виде кольца или дуг.

В «Летописце» можно найти иллюстрации, описывающие метеоритный дождь, полет кометы. До Г.В. Маркелова никто не обращал внимания на тот факт, что подобные изображения довольно редки для средневековых книжников. И поскольку источником были летописи, то Глеб Валентинович привлек меня как более знакомого с летописной тематикой для издания этого памятника. Сначала я работал лишь с источниками. Но вскоре меня увлекла личность летописца.

Этот человек жил в Казани в начале XVII в., и по косвенным упоминаниям удалось восстановить его биографию. Дело в том, что автор «Летописца», как и Петр I, оставлял записи на полях, в которых отмечал важные даты: когда он женился, когда у него родились дети. Удалось вычислить также, что один его ребенок умер в детстве и автор очень скорбел об этом.

Работая над изданием, я все больше интересовался личностью этого человека. По его обмолвкам, по разным редким источникам становилось очевидно, что это не рядовой житель Казани, а человек, знакомый со многими сильными мира сего. Я обнаружил доказательства того, что автор «Летописца» был лично знаком с казанским воеводой Богданом Бельским, слышал его рассказы, что частично и зафиксировал. Он знал также патриарха Гермогена.

В 2018 г. вышло факсимильное издание «Летописца» с нашими комментариями к нему. Но эта тема меня не оставляет, и сейчас я почти уверен, что знаю имя этого человека. Мне осталось просмотреть еще несколько архивных материалов, и я надеюсь, что найду в них подтверждения своей теории и опубликую статью об этом удивительном человеке.

— Мы с вами говорили о памятниках культуры и книжности XV, XVI, XVII вв. Что можно сказать о книжной культуре того времени? Для кого писались книги, кем писались и кем читались?

— У моего коллеги А.С. Усачева есть прекрасная монография о книгописании в XVI в. Это двухтомное исследование, в котором рассказывается о том, кто писал книги, в каких обстоятельствах. Благодаря А.С. Усачеву можно понять, какой была книжная культура, в которой были задействованы абсолютно все слои населения.

Если мы вернемся к Петру I, то заметим, что Россия XVIII в., во многом вследствие реформ, представляла собой уже другой социум. В течение XVIII в., начиная с петровского времени, происходит расслоение народа. У привилегированного сословия одна культура, европейская (при Петре во многом немецкая, голландская, французская), а у народа — другая культура, народная. Впоследствии две эти культуры разошлись, а затем вступили в противоречие, вылившееся в катаклизмы начала XX в.: столкновения разных миров, которые были чуждыми друг другу культурно и ментально.

В период XVI–XVII вв. подобных противоречий не было, что сказывалось на книжной культуре. Одни и те же произведения могли быть переписываемы и читаемы и при царском дворе, и в крестьянской избе. И в этом состояла великая сила государства. Поэтому тот раскол общества, который возник вследствие петровских реформ, был преодолен только в советское время. Сейчас российский народ в культурном отношении представляет некое единство. Но еще 100 лет назад такого единства не было.

— Можно ли сказать, что на это единство повлиял исторический опыт?

— Однозначно сказать нельзя. Оно во многом формировалось через трагедии, бедствия, которые сближают, и через уничтожение той традиции, которую принесло русское дворянство в XX в. То есть единый культурный уровень населения был достигнут не только тем, что низы были подняты в культурном отношении, но и тем, что верхи были опущены. И если говорить о гуманитарной науке, то мы должны признать, что в начале XX в. уровень гуманитарного образования был значительно выше, чем сейчас.

— В контексте изучения древних памятников культуры и книжности какую научную ценность несут эти древние рукописи? Для чего историки их изучают?

— Могу лишь сказать о собственном опыте. Когда я впервые раскрыл средневековую рукопись, научился ее читать, у меня было ощущение, что я прикасаюсь к миру гармонии. Спустя годы я прихожу в рукописный отдел и всегда получаю удовольствие. Это прикосновение к некоему очень гармоничному миру, который мы сегодня утрачиваем. Это своего рода лекарство. Возможно, мой ответ звучит ненаучно, но я думаю, что знакомство с достижениями культуры прошлого, их восприятие необходимы всем нам, причем не только в информативном отношении, но и в ментальном.