Наша первая беседа с профессором РАН Тимофеем Нестиком состоялась задолго до введения режима самоизоляции во многих страна мира. Тогда мы говорили о коллективном образе будущего россиян и поиске национальной идеи. Спустя несколько месяцев, насыщенных множеством тревожных событий, мы вновь обратились к Тимофею Нестику с вопросом — изменился ли образ будущего россиян в условиях пандемии? Если да, то насколько серьезными оказались эти изменения. Институт психологии РАН провел целую серию исследований, посвященных этим и другим важным вопросам о психологическом состоянии сограждан. О главных результатах - наша беседа с Тимофеем Нестиком.
Тимофей Нестик – профессор РАН, доктор психологических наук, заведующий лабораторией социальной и экономической психологии Института психологии РАН, ведущий научный сотрудник факультета психологии МГУ им. М.В. Ломоносова и Школы антропологии будущего ВШСН РАНХиГС.
— Тимофей Александрович, в сложное время неопределенности и тревожности множество вопросов вызывает, в том числе психологическое здоровье сограждан. Какие исследования, посвященные этим вопросам, вы проводите в Институте психологии РАН?
— В Институте психологии РАН по инициативе директора Дмитрия Викторовича Ушакова создана межлабораторная рабочая группа по психологическим последствиям пандемии, участники которой уже подготовили ряд аналитических материалов и проводят целый спектр исследований. Некоторые из них посвящены изучению психологического состояния нашего общества и массовым коммуникациям в условиях пандемии.
Предварительные результаты и радуют, и удивляют. Например, уже сейчас понятно, что наша индивидуальная интерпретация происходящего сильно влияет на то, как мы переживаем состояние временного заточения. Считаем ли мы себя жертвой обстоятельств, или ответственным человеком, который вносит свой вклад в борьбу с вирусом, соблюдая меры самоизоляции.
Оптимисты (те, кто верит, что совместными усилиями россияне справятся с пандемией) в данном случае сильно отличаются от пессимистов (тех, кто связывает пандемию с обнищанием, внушаемостью и ростом взаимной вражды). Основное отличие состоит в том, что оптимисты больше доверяют согражданам, а также серьезнее воспринимают угрозу, больше доверяют медицине и правительству.
В целом, наши исследования показывают, что помимо страха заражения есть еще три фактора, которые повышают готовность людей соблюдать меры предосторожности в условиях пандемии: доверие, уверенность в своих силах и сопереживание. Во-первых, нужно поддерживать доверие к медицинской науке, системе здравоохранения в целом и государству. Во-вторых, нужно помогать людям сохранять уверенность в том, что они своими действиями способны влиять на ситуацию, защитить себя и других. Чем больше люди считают себя беспомощными перед лицом пандемии, тем меньше они готовы проявлять социальную ответственность и тем больше склонны верить в конспирологические теории, искать виноватых. В-третьих, принципиально важно поддерживать сострадание к заболевшим людям, врачам, ко всем, кто пострадал или может пострадать от пандемии. Люди, сопереживающие другим во время карантина, лучше переносят его травмирующие эффекты, им легче ставить цели и самим обращаться за помощью.
Это может показаться парадоксальным, но обсуждая в социальных сетях ситуацию с коронавирусом, мы запускаем самосбывающиеся пророчества. Когда мы ожидаем негативных изменений или боимся упустить ту или иную возможность, мы интерпретируем действия других людей — их высказывания в сети или поведение в продуктовом магазине — как подтверждения наших самых худших опасений. А это, в свою очередь, провоцирует нас на действия, подстегивающие кризис. В этом смысле страхи, которые мы обсуждаем чаще, чем надежды, ведут нас как раз к тому, чего мы больше всего боимся.
Результаты серии онлайн-опросов, в которых приняли участие уже более 2000 человек, показывают, что наибольший стресс испытывают именно те, кто не доверяют официальным источникам информации, а также считают, что другие россияне не станут соблюдать правила предосторожности.
Различные государства попали в условия пандемии с разным социальным капиталом, с разным уровнем доверия граждан не только друг к другу, но и к социальным институтам. Международные социологические опросы указывают на то, что в Китае правительству и СМИ доверяют 77% опрошенных. В нашей стране этот показатель равен 27%.
Эти и другие исследования говорят о том, что уровень генерализованного доверия в нашей стране довольно низкий. Это оказывает серьезное влияние на то, как россияне интерпретируют информацию, поступающую из различных каналов, в том числе из официальных СМИ, на то, считают ли они правильными действия правительства по сдерживанию пандемии.
На фоне низкого социального доверия проявляется стигматизация. Некоторые сограждане уже сейчас настороженно относятся к врачам и их родственникам, к тем, кто ходит без маски или переболел. И это та проблема, которую нужно обсуждать публично, ведь замалчивание только усиливает предрассудки. Известные историкам крупные эпидемии сопровождались ростом вражды и поиском виноватых. Этот смесь ксенофобии, то есть страха перед чужаками, и стигматизации, когда определенные категории людей начинают отождествляться с источником опасности. Люди начинают бояться не только заболевших соседей. Раздражение проявляется даже в отношении человека, который вошел в магазин без маски.
Под влиянием пугающих новостей о распространении пандемии люди становятся еще более чувствительными к любой негативной информации. Они начинают переоценивать любые угрозы, которые никак напрямую не связаны с заражением. В том числе угрозу роста преступности, угрозу финансового краха, угрозу которая, как им кажется, исходит от трудовых мигрантов. Во время эпидемий становится легче искать мишень для агрессии. И этой мишенью может стать каждый из нас.
Но стигматизации подвергаются и по другим причинам. Мы видим, как настороженно стали встречать людей, приехавших из-за границы в Москву или самих москвичей за пределами столицы. Это касается также и тех, кто получил право выйти на работу, в то время как остальные еще должны находиться в режиме изоляции. Я опасаюсь, что когда заработает система тестов на антитела, и люди уже по медицинским показателям смогут свободно перемещаться, так как у них сформировался иммунитет, то у других может появиться ощущение пораженности в правах. Одни имеют доступ ко всем услугам, другие — нет.
— Что необходимо учитывать при информировании граждан о ситуации в России и мире?
— Сегодня мы наблюдаем нагнетание тревоги. Сама по себе тревога носит вполне позитивный смысл. Мы не можем запретить себе переживать по поводу неопределенности, в которой все оказались. Тревога — естественная реакция, защитный механизм, который обостряет нашу чувствительность к слабым сигналам перемен.
Разумеется, люди в самоизоляции испытывают сильнейший стресс. Зарубежные исследования показывают, что люди, проводившие в самоизоляции больше 10 дней, значительно чаще страдали посттравматическими расстройствами. По разным данным от 10 до 30% среди тех, кто находился на карантине, страдают потом от тревожных расстройств, депрессии, раздражительности, чувства вины, нарушения сна. Это вполне сопоставимо с крупными природными бедствиями: до 45% тех, кто их пережил подобные катастрофы, отмечают у себя симптомы посттравматического расстройства.
Сегодня тревожные сообщения в СМИ дополняются риторикой войны и чрезвычайного положения, которую используют политики и государственные деятели стран, столкнувшихся с коронавирусом. И отечественные, и зарубежные исследования указывают на то, что травмирующие события, природные бедствия увеличивают сдвиг к авторитарным и консервативным ценностям. Уровень доверия к руководителям, в частности, к первым лицам в такие периоды резко возрастает. Правда, этот сдвиг не бывает долгим, поскольку топливо мобилизации, сплочения перед лицом общей угрозы заканчивается, а все противоречия, существовавшие до кризиса, проявляются острее.
В нынешних условиях чрезвычайно опасным становится алармизм. Он основывается на ошибочном убеждении в том, что если люди не реагируют должным образом на угрозу, нужно еще громче бить в набат и рисовать картину негативных последствий промедления более яркими красками.
Как наши исследования, проведенные при поддержке РНФ, так и исследования наших зарубежных коллег показывают, что, несмотря на реальную опасность и растущую вероятность глобальных рисков, запугивание оказывается менее эффективной коммуникативной стратегией, чем позитивно сформулированные личные и коллективные цели, опора на сопереживание и взаимную поддержку.
Логика позитивных целей предполагает апелляцию к ценностям социальной ответственности, заботу друг о друге. Если мы хотим аргументировать вполне ожидаемые меры по поддержанию карантина и соблюдению мер предосторожности после него, необходимо демонстрировать позитивные моменты, связанные с готовностью граждан помогать друг другу.
Сейчас каждая третья публикация в СМИ посвящена коронавирусу, а в социальных сетях о нем десятки миллионов сообщений. Основное внимание уделяется количеству заболевших и числу смертей. Алармизм опасен еще и потому, что, когда мы запугиваем друг друга и используем риторику войны, нагнетая тревожную атмосферу, мы оказываемся уязвимыми к целому ряду когнитивных искажений. Тревога сокращает временной горизонт, в рамках которого мы оцениваем последствия принимаемых решений. Плюс ко всему, каждый из нас становится более конформным, а значит и менее чувствительным к точкам зрения, отличающихся от нашей собственной.
Нужно переходить от логики алармизма к логике позитивных целей. Когда мы говорим не о количестве заболевших и погибших, а количестве спасенных жизней, о том сколько рабочих мест удалось восстановить на данный момент, о новых мерах, направленных на поднятие рынка труда, то мы помогаем людям ставить перед собой позитивные цели. Важно рассказывать людям о том, как жить дальше, помогать им планировать свое будущее в условиях потери работы и доходов, выстраивать жизненные стратегии.
Об этом, кстати, говорят и результаты наших исследований. Те люди, которые ставят позитивные цели, опираются на так называемый проактивный копинг, используют более конструктивные стратегии совладания с проблемами, в большей степени сострадают другим людям. Они в меньшей степени подвержены тревоге, депрессии и с большим оптимизмом смотрят в будущее.
— Согласно вашим исследованиям, каково общее психологическое состояние нашего общества?
— Сейчас общество, очевидно, находится в состоянии тревоги и стресса. Проявляется это по-разному, в зависимости от того, в каких условиях мы находимся. Например, не у каждого есть возможность организовать для себя рабочее пространство дома, а кто-то потерял работу, оказался без источников дохода.
Конечно, в целом ситуация травмирующая. Фаза мобилизации начинает сменяться фазой истощения. На первое место выходят страхи, связанные с социальной и экономической неопределенностью: как пандемия повлияет на экономику, на доходы населения. И именно здесь социальное доверие играет ключевую роль.
Пока преждевременно говорить о том, каковы будут последствия той коллективной травмы, которую мы получили, находясь в условиях вынужденного заточения. Возможно, последствия самого карантина оставят меньше ран на нашем коллективном теле. Значительно сильнее будут сказываться именно последствия потери работы, потери перспектив, которые люди связывают с экономической ситуацией.
Специалисты Института психологии РАН провели опрос среди психологов-исследователей, которые занимаются и прикладной работой, и научной. Оказалось, что большинство экспертов — около 150 кандидатов и докторов наук — ожидает долгосрочных психологических последствий.
Речь идет о том, что психологический шлейф последствий будет тянуться несколько лет. И вызван он будет именно экономической ситуацией. При этом многие эксперты согласны с тем, что стратегия информирования должна переходить от запугивания к позитивному стимулированию. Не штрафовать тех, кто нарушил условия карантина, а поддерживать тех, кто соблюдает самоизоляцию и социальное дистанцирование.
Пока эксперты сильно расходятся в том, каковы будут последствия в социальной сфере – ждать ли нам разобщения и высокого уровня социальных фобий или на нас будет влиять другая сила – сила солидаризации, сила взаимной поддержки. Сейчас многое зависит от того, как мы интерпретируем события. Находясь в заточении, мы запускаем самосбывающиеся пророчества. Поэтому так важно обратиться к позитивным целям, обсуждать свои замыслы с другими людьми и заручиться их поддержкой.
