«Эх, Масленица, да ты красавица!»

С 8 по 14 марта в России проходит Масленичная неделя. По традиции, в это время принято печь блины, кататься с горки или на конях и провожать зиму. В народе веселый праздник Масленицы называли по-разному: «объедуха», «сахарные уста», «веселая» и т.д. Масленицу не отмечают в одиночку, напротив ─ принято собираться семьями, всем двором и даже всей деревней. Кульминацией торжества становится сжигание чучела и яркие проводы зимы.

О русских народных традициях празднования Масленицы нам рассказала Елена Фурсова ─ этнограф, руководитель Приобского Восточнославянского этнографического отряда, доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник и заведующая отделом этнографии в Институте археологии и этнографии Сибирского отделения РАН. В беседе с «Научной Россией» Елена Федоровна рассказала также об особенностях профессии этнографа и об образе сибирячки в нашей культуре.

─ Расскажите о таком празднике, как Масленица. Как он менялся на протяжении десятилетий?

─ Масленица, или по-сибирски Масленка, нам известен как народный праздник, в нем совсем невелико было влияние русской православной церкви. С Масленицей связаны катания, ряжения, выпечка блинов ─ это все народные традиции, которые, конечно, претерпевали различные метаморфозы на протяжении истории.

Вплоть до Великой Отечественной войны самым популярным развлечением на Масленицу, прежде всего в Сибири, было так называемое взятие снежного городка. Одноименная картина, кстати, есть у В.И. Сурикова. В штурме городка, сложенного из снега, участвовали парни и молодые мужчины. 

Штурм городка традиционно проводили в последний день Масленицы. Происходило это все, как правило, в притрактовых селах, то есть расположенных вдоль Сибирско-Московского тракта, где гоняли чаевые обозы, где впервые начали пить черный чай (раньше, чем в Европейской России). Так вот в этих богатых селах и городах сооружались те самые снежные крепости для взятия.

В последний день Масленицы люди собирались на общественном месте  и ставили ведро водки ─ чтобы отблагодарить того всадника, который взял крепость. И вот таким образом довольно весело проводили это Прощеное воскресенье, последний день Масленицы. Гуляния длились до обеда, а после обеда вся деревня затихала, сельчане ходили, прощались друг с другом и готовились к Великому посту.

Масленица как праздник традиционно была приурочена к весеннему равноденствию. В этот период важно было избавиться от всего наносного, ненужного, вредного и разбудить землю. Именно такой смысл, если верить этнографическим записям, наши предки закладывали в празднование Масленицы.

─ А какую роль здесь играет сжигание чучела?

─ У нас мало где в Сибири исконно практиковалось сжигание чучела. Это, на самом деле, наносная советская традиция. Обычай сжигания чучела был в некоторых районах европейской России, в частности в западных губерниях, а сейчас эту традицию мы наблюдаем повсеместно. Сценарий сжигания чучела в свое время был придуман советскими работниками культуры, но до сих пор присутствует в наших традициях празднования Масленицы.

Если по традиции на Масленой неделе крестьяне жгли костры каждый около своего дома, сжигая старые ненужные вещи, одежду после болезней и пр., то сейчас по сценариям, разработанным работниками культуры в годы СССР,  устанавливают и сжигают чучело Масленки. Эта зрелищная традиция актуализируется фольклорными коллективами, центрами народного творчества и пр. Ранее по традиции кое-где в отдельных местностях делали чучела и уничтожали их без поджога (разрывали). Аналогично сооруженные в это время снежные скульптуры («снежные бабы») таяли на солнце, т.е. уничтожались естественным путем.

На Масленицу сибиряки-старожили традиционно мастерили снежных баб: антропоморфные фигуры из снега. И стояло это все до первого таяния снега. Чучела, как я уже отметила, изготовляли, но не сжигали их, а возили по деревне, а затем разрывали или выбрасывали. Но главным развлечением на Масленицу было, конечно, катание на конях. Повозки празднично украшали, у лошадей были красивые вожжи, новая сбруя, все это оформлено цветами. Мужчины особенно вдохновлялись такими поездками. Наши информаторы вспоминали о том, как они катали девушек, мужья ─ жен, дедушки с бабушками катали своих внуков… в общем, каталась вся деревня. Иногда в дни Масленицы на дорогах даже возникали пробки из повозок.

Второе очень важное занятие в дни Масленицы – это катание с гор. Этому действию придавалось практически ритуальное значение. Катались все: и дети, и подростки, молодежь, взрослые и даже пожилые люди.

Все эти развлечения были символичным заделом на будущее. Мои информаторы говорили так: «каждый пустячок, каждая мелочь – все работало на будущий урожай». Все работало на то, чтобы вырос новый урожай, чтобы все расцвело, заиграло новыми красками.

─ Интересно! А я думала, что главным развлечением было приготовление блинов…

─ Нет, блины по приоритетности вообще были на третьем или даже четвертом месте.

─ Сейчас в деревнях России сохраняется традиция масленичных гуляний, о которых вы рассказали?

─ Помню, лет десять назад, мы приехали в одно село и увидели, как двое мужчин среднего возраста запрягают коней. Мы, конечно, сразу же стали записывать, интересно ведь! Спрашиваем: «Извините, а вот вы лошадь запрягли, вы из-за чего катаетесь?». А мужчина говорит: «Ну как? Масленица же!». И как-то грустно стало: некому и некого сейчас катать в наших глубинках; в общем, исчезла эта традиция. Мужчина мне говорит: «У нас тут два коня-то на всю деревню». И лошадей нет, и люди забыли, что надо кататься.

Но зато сохраняется традиция печь блины, что, вероятно, ранее было связано с солярным и поминальным культами. Причем с воскресенья до четверга пекут дрожжевые блины, а с четверга по следующее воскресенье, Прощеное, ─ постные, а вернее, бездрожжевые блины на молоке. Кроме того, пекут и пышки, и шаньги, и пироги, и др.

─ Вы руководите Приобским Восточнославянским этнографическим отрядом. У вас было много экспедиций в Западной и Восточной Сибири. А какую из ваших многочисленных экспедиций вы бы могли назвать самой интересной и почему?

─ Вы знаете, мне трудно выделить какую-то одну поездку. Каждая из них запоминается по-своему: иной раз прекрасно идут свадебный обряды, и мы с удовольствием записываем фольклор; в другой раз ─ хорошо идут рассказы, воспоминания, например о переселении в Сибирь, о том, как расчищали место, как осваивали здесь землю, какие были переживания по поводу исторической Родины и так далее.

Наиболее информативные, с точки зрения получения славянского материала, – мои работы в белорусских селах. Там фиксируются очень интересные обычаи, обряды, в том числе архаичного вида. Масленичный фольклор очень трудно зафиксировать, а в белорусских селах многое сохранилось. Во время экспедиций я всегда старалась как можно больше разговаривать с теми информаторами, которые родились и помнили еще время до того, как началась борьба с традиционной культурой, в одночасье объявленной пережитком прошлого. Строительство нового социалистического общества не предполагало сохранения народных традиций. Поэтому мне хотелось как можно больше и чаще беседовать с хранителями белорусского этнокультурного наследия, и я считаю, что это удалось.

─ Информаторы всегда гостеприимно встречают этнологов у себя на пороге?

─ Бывает по-разному. Но хочу отметить, что в Сибири есть своя особая специфика: если мы начинаем работать с кем-то, вести беседу, то там принято приглашать человека в дом. Этим Сибирь отличается от Европейской России, где нечасто приглашают зайти внутрь и где люди бывают настороженными, поэтому беседа может проходить на улице, на лавочке у дома.

В Сибири для этнолога очень важно фиксировать корни того информатора, с которым ты беседуешь, так называемое нулевое заземление: откуда он приехал? из каких краев его предки? где его исконная земля? После этого можно организовать и отдельную экспедицию на историческую Родину этого человека или этнографической группы, чтобы выяснить исходные традиции, т.е. на «местах исхода».

В своей работе мы используем такое сравнительное полевое исследование, как и визуализацию данных. Раньше все записывали на бумаге, а сегодня в помощь этнографу масса цифровых средств ─ диктофоны, видеокамеры, сотовые телефоны и так далее.

─ Почему важно сохранять наше этнокультурное наследие и какими качествами, на ваш взгляд, должен обладать этнограф?

─ У меня за плечами более сорока лет полевых этнографических экспедиций, и за эти годы я, конечно, составила определенное представление о ключевых качествах человека для нашей профессии.

Начнем с того, что в нашей стране этнография относится к категории вспомогательных исторических дисциплин. Но помимо профессиональных исторических знаний этнограф должен обладать несколькими способностями. Как и в любой профессии, здесь могут быть таланты и их отсутствие. Для того чтобы стать этнографом, нужно, во-первых, любить путешествовать, потому что путешествия в этнографических экспедициях очень часто бывают затруднительными, некомфортными в житейском плане: например, перемещения в палатках из одного населенного пункта в другой, ночевки у наших информантов или в других местах, где нам смогут предоставить проживание. В этом плане мы отличаемся даже от археологов, у которых, в общем-то, довольно стационарный и налаженный  быт. Второе качество, необходимое для человека, который решил заняться этнографическими исследованиями, я бы охарактеризовала как любовь к людям: нужно уметь разговаривать с людьми и настроить их на положительный тон, на то, чтобы им захотелось пообщаться с тобой, рассказать что-то. Знания наших информаторов действительно важны и для науки, и для народа, и для нашей страны.

В нашей профессии без любви и уважения к человеку, к конкретному информанту, стать профессионалом невозможно – ты просто не сможешь создать себе соответствующий источник. И наконец третье качество – это умение видеть проблему, подмечать во время сбора материала какие-то моменты, которые помогут решить поставленную задачу – межкультурных, межэтнических взаимоотношений, этнокультурной идентичности и так далее. То есть каждый раз нужно думать, какой материал собрать для того, чтобы решить ту или иную научную проблему. И вот здесь, даже когда работаешь со студенческой группой, сразу видно, кто из ребят имеет такие способности и сможет в будущем стать этнографом-исследователем, а кто не сможет стать этнографом в классическом понимании.

А ответ на другой ваш вопрос: о том, для чего изучать этнокультурное наследие, не лежит на поверхности, на самом деле.  Да, сейчас уже много говорят о правдивой исторической памяти, но я хотела бы сказать об этнокультурной памяти народа. Историческая память и этнокультурная память ─ это не одно и то же: историческую память можно конструировать, а этнокультурная память – это то, что лежит в сознании народа, в пластах или в представлениях, верованиях, базовых ценностях; это то, что идет, как говорится, от предков. И поэтому сохранение наследия, этнокультурной памяти народа ─ это вопрос выживания этого народа, ведь любой народ всегда подвержен аккультурации, ассимиляции и может вообще перестать существовать.

─ Каждый этнограф в исследованиях выступает и как интерпретатор. Как в таком случае оценивается объективность полученных знаний?

─ Здесь мы, в отличие от археологов, находимся в более выигрышном положении, ведь у нас есть возможность не просто зафиксировать этнографический факт, но и спросить интерпретацию этого факта у самого носителя. Однажды, например, когда мы описывали катание, характерное для праздника Масленицы (катание с гор, катание на конях и так далее), то услышали о том, что катались даже на донцах прялок. Это очень интересный факт! Но если бы не расспрашивали информатора о катаниях подробно, то и об этой традиции не узнали бы. Как говорится, пока не спросишь, ответа не получишь. Поэтому интерпретация ─ это всегда диалог с информатором. То есть изначально мы опираемся именно на те сведения, что дают нам информаторы, а потом уже даем свои интерпретации, выдвигаем гипотезы.

─ А почему люди катались на прялках, ведь есть же сани, кони?

─ Запись о катаниях на донцах прялок была сделана в 1970-80-х годах. Тогда еще живо было поколение, видевшее революцию 1917 года. И вот они спокойно говорили – чтобы лен лучше рос! Рассказывали они, как балагурили, скоморошечьи игры были. Схватит бойкая девушка прялку с привязанной куделью, в снег сядет ─ и вроде прядет она. Спрашиваю: «А зачем вы это делали?». «Как зачем? – говорят, – чтоб лен лучше был, волокнистей, чтобы хорошо рос». Оказывается, за этим стоят магические действия, а не просто развлечения. 

─ Раз март у нас праздничный месяц, и совсем недавно мы отмечали Международный женский день, то в заключение расскажите, пожалуйста, о традиционном образе сибирячки. Какой он?

─ Сибиряк, сибирячка – это региональная идентичность, но первоначально так называли всех русских старожилов, так как коренные народы обычно имели свои собственные этнонимы.

Женщины-сибирячки всегда отличались большой самостоятельностью и недюжинной силой, энергией. Как вы знаете, в свое время в Сибирь переселились многие люди, причем по самым разным причинам: кто-то бежал от помещиков, кто-то от столичных властей, кто-то просто хотел начать жить заново на новой земле, освободиться от долгов. И для меня в этом смысле очень показателен рассказ о бабушке одной старообрядки из Чердынского уезда Пермской губернии. В середине XIX века вместе с мужем и двумя детьми они бежали от помещика. Шли с обозом в Сибирь три года! Летом идут, а зимой останавливаются где-то, чтобы заработать денег. Еще и в дороге умудрились двое детей родить. По приезду в Сибирь, когда уже стали обустраиваться на месте, муж захворал и умер. Соседи увидели, что осталась одна женщина с детьми, и решили забрать себе наиболее выгодные участки земли, а ее вышвырнуть на менее удобные для земледелия участки. И что в итоге? Эта женщина отстояла свой земельный участок, она ходила и боролась за свои права, сама срубила избу, построила дом и вырастила детей! И все одна. Этот пример очень показателен. С одной стороны, многие женщины шли сюда со своими мужчинами и мужьями, надеялись, что они вместе смогут здесь обустроиться. Но были и такие, кто надеялся только на себя и на свои руки, они приходили в Сибирь без кормильца и выживали здесь. Как это и произошло с героиней моего рассказа ─ Ефимьей Опариной. Поэтому образ сибирячки и образ сильной женщины для меня всегда неразрывно связаны.

Беседовала Янина Хужина.

Все фотографии предоставлены Е.Ф. Фурсовой и А.А. Белослюдовой. Фото на главной странице сайта: https://ru.123rf.com

ССЫЛКИ ПО ТЕМЕ:

● "Традиция" и / или реконструкция в деятельности этнокультурных центров Сибири. Е.Ф Фурсова, ИАЭТ СО РАН, 2019 г.

● Особенности чаепития в Сибири

● Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. Е.Ф Фурсова, ИАЭТ СО РАН, 2020 г.