Призрачное «я». О буддийском понимании себя и мира — научный сотрудник Института философии РАН А.В. Ложкина

Сегодня, 8 апреля, отмечают Международный день Будды. В России систематическое научное изучение буддизма началось в XIX в. и успешно продолжается по сей день. Центральное место в буддологии занимает исследование уникальных религиозно-философских памятников ― текстов палийского канона. Один из основополагающих текстов раннего буддизма, «Беседа о субъекте-пудгале», недавно впервые в истории отечественной философии был подробно исследован и переведен на русский язык, а автор работы историк философии Анастасия Витальевна Ложкина получила за свой труд премию Правительства Москвы.

Санскритским термином pudgala (или puggala на языке пали) обозначают человека, личность, индивида. Что такое субъект-пудгала: центр сознания, душа, внутреннее единство личности или нечто иное? Как концепция субъекта-пудгалы из раннего буддизма соотносится с современным буддизмом, где постулируется отсутствие реального и постоянного «я»? Об этом наше интервью с историком философии и переводчиком Анастасией Витальевной Ложкиной ― младшим научным сотрудником Института философии РАН, лауреатом премии правительства Москвы молодым ученым за 2022 г.

― Ваша диссертация посвящена религиозно-философскому памятнику палийской литературы под названием «Вопросы дискуссии» («Катхаваттху»). В своей работе вы перевели первый вопрос первой главы «Катхаваттху», который называется «Беседа о субъекте-пудгале». В чем уникальность этого текста, впервые переведенного на русский язык?

― Этот текст входит в состав так называемого палийского канона ― самого раннего из священных собраний буддийских текстов. Палийский канон служит основой для южного буддизма, в частности для известной школы тхеравада. Он состоит из трех частей: Сутта-питака, Виная-питака, Абхидхамма-питака. Сутта-питака рассказывает истории прошлых жизней Будды и содержит в себе нарративные тексты. Слово «Виная-питака» переводится как «Корзина дисциплины» и включает свод важнейших дисциплинарных правил для буддийских монахов и их объяснение. Что касается Абхидхаммы-питаки, в которую входит и обсуждаемый нами текст «Катхаваттху», то это свод философско-религиозных текстов, что подразумевает использование в них схематических объяснений, категориального аппарата, различных классификаций и т.д. В эту третью, самую сложную корзину входит обсуждение дискуссионных вопросов.

Уникальная особенность «Катхаваттху» в том, что этот текст показывает философскую мысль раннего буддизма в ее живом виде, в стадии оформления. Мы видим здесь логические способы ведения ранних доктринальных дискуссий.

― Субъект-пудгала занимает центральное место в подобных дискуссиях. Так что же это такое? «Я», личность, самость?

― Существуют различные переводы слова «пудгала», но ни один из них не может служить точным русскоязычным эквивалентом для этого понятия. В нашем языке есть много дополнительных смыслов, что меняет изначальное содержание термина субъект-пудгала. Один из распространенных вариантов перевода ― «душа», но я думаю, что это не очень удачное решение, потому что в европейской традиции под душой понимается нечто, связанное с христианской картиной мира. Пудгала ― это скорее наше «я», личность, индивид, некое внутреннее единство, делающее возможным процессы восприятия, запоминания, вспоминания о прошлом и служащее неким скрепляющим элементом для проявления различных функций внимания, мышления, памяти.

― В вашей диссертации приводится еще и английский эквивалент ― the Self.

― Да, и в этом случае речь идет скорее о таком понятии, как самость. Оно же может быть соотнесено с термином из индуистской и буддийской философии ― так называемым атманом, что дословно переводится как «сам», «себя». Атман находится в довольно близком отношении к субъекту-пудгале и составляет отдельный предмет изучения философов.

― В «Беседе о субъекте-пудгале» отражена дискуссия представителей двух направлений буддизма: тхеравады и пудгалавады. Они обсуждают существование «я». Подобные дебаты были популярны во времена становления буддизма?

― Важно понимать, что этот текст ― не дословно записанное содержание реальной беседы, а скорее собрание важных вопросов раннего буддизма, представленное в виде гипотетического разговора двух людей. Роли и позиции выступающих здесь очень условны. Собеседники — это маски или условные роли, заданные системой раннебуддийского дискурса. Их характер близок по смыслу к «персонажу», «фигуре письма» и «метапозиции» ― понятиям, разрабатываемым в деконструктивизме Жака Деррида.

Представители школы пудгалавада считали, что субъект-пудгала существует только в определенном качестве. Этот субъект нельзя описать конкретно, он просто неуловим в известных нам категориях. Таким образом, они в отличие от тхеравадинов признавали существование постоянного внутреннего единства, но только в определенном качестве: как истинное и реальное в высшей степени.

Подобные дискуссии были и остаются важным элементом буддийской практики. Буддизм вообще существует в русле постоянных обсуждений: разные точки зрения, разные способы объяснить одни и те же вопросы ― характерные особенности этой религии. Кстати, речь идет об устной традиции, а значит, все эти тексты, как и индоарийские Веды, например, передавались устно, от учителя к ученику, а фиксация текстов на пальмовых листах служила лишь дополнительным вспомогательным средством.  

― Присутствуя на подобных дебатах, автор, наверное, и почерпнул идею для своего произведения.

― Да, скорее всего так и было.

«Катхаваттху» ― это единственный текст палийского канона, составление которого приписывается конкретному автору.

Считается, что легендарный буддийский монах Моггалипутта Тисса составил «Катхаваттху» спустя примерно 236 лет после ухода Будды Шакьямуни в нирвану (Будда ушел из жизни около 483–543 до н.э. ― Примеч. ред.). Это время 17-го года правления индийского царя Ашоки и Третьего буддийского собора в Паталипутре.

― При этом известно, что абсолютной истиной в буддизме считается слово, услышанное лично от Будды, а то, что было написано после, ― истина относительная.

― Да, но это не умаляет уникальности «Катхаваттху» как религиозно-философского памятника. Действительно, в буддизме есть такое понятие, как буддха-вачана ― слово Будды. Считается, что все тексты палийского канона, включая в виде исключения и «Катхаваттху», ― это и есть то самое сакральное слово Будды.

По преданию, текст «Катхаваттху» сначала был произнесен самим Буддой, а спустя время воспроизведен монахом Моггалипуттой Тиссой на соборе.

― «Беседа о субъекте-пудгале» достаточно тяжело читается и напоминает сборник упражнений по логике. Этот текст была написан исключительно для монахов?

― Считается, что для того, чтобы воспринимать тексты третьей корзины палийского канона, Абхидхамма-питаку, куда входит и «Катхаваттху» с «Беседой о субъекте-пудгале», нужна специальная подготовка. Эти тексты определенно не были рассчитаны на мирян. Как правило, на регулярных собраниях общины, куда приходили и монахи, и миряне, эту корзину палийского канона вообще не читали. Вместо этого изучали, например, истории из Сутта-питаки.

― Концепция субъекта-пудгалы актуальна для современного буддизма, где «я» принято считать несуществующим, или она канула в Лету за ненадобностью?

― Около V–VII вв. н.э. происходит угасание ранних буддийских школ, в том числе и пудгалавады. Мы видим это по эпиграфике (надписям на памятниках). Несмотря на то что сами школы уходят со сцены, проблематика, разрабатываемая ими, не исчезает.

Вопрос о статусе субъекта для всех школ раннего буддизма был одним из основных.

Проблема субъекта остается важной и для философии современного буддизма; также важна проблематика причинности в философии буддизма. К тому же в буддизме довольно широко исследуется вопрос разделения субъективности на сферы восприятия, в которых нет постоянного носителя атмана, о чем мы уже упоминали выше. Анатман, отсутствие постоянного носителя свойств психики и сознания, ― одна из традиционных характеристик буддийской философии, поэтому, говоря о буддизме, мы так или иначе всегда возвращаемся к проблеме субъекта.

В «Беседе о субъекте-пудгале» не ставится вопрос о том, существует «я» или нет: обсуждению подлежит не онтологический статус субъекта-пудгалы, а его познаваемость.

Познаваемо ли «я», и если да, то в каком качестве, ― вот главные вопросы. В данном тексте глагол «существует» в принципе не используется. Вместо него мы читаем «познается» (upalabbhati). Субъект познается, и именно в этом смысле он существует, схватывается сознанием.

― Существует и не существует одновременно?

― Да, можно сказать и так. Существование субъекта точно установить невозможно. В нашем теле, например, «я», конечно же, проявляется. Получается, что тело ― это в каком-то смысле и есть «я». Но вместе с тем мы не можем сказать, что «я» исчерпывается только телесными проявлениями. Именно эта позиция и представлена в тексте как основная.

― В теории сознания буддизма «я» и сознание ― одно и то же?

― Не совсем. Сознание может существовать без «я» в том смысле, что «я» несводимо к проявлениям сознания. Мы не можем поставить знак равенства между «я» и сознанием. «Я» существует в каком-то смысле как сознающий, но это процессуальная характеристика. В буддизме есть много указаний на то, что «я» процессуально. В целом в палийских текстах сознание понимается как единство мышления и всех явлений психики (например, эмоций). Главная черта сознания в «Беседе о субъекте-пудгале» ― его дискретность: есть одно сознание, за ним наступает другое и т.д. Причем при переходе от одного момента сознания к другому феномен субъект-пудгала сохраняется. Сам же Будда Шакьямуни говорил, например, что субъект в каком-то смысле действительно существует, и в «Беседе о субъекте-пудгале» пудгалавадин ссылается на эту цитату Благословенного, говоря: «[Верно ли что,] Благословенным было сказано: “Существует пудгала, трудящийся ради своего блага”?».

― «Мир существует, но он нереален»: философ Эмиль Чоран писал, что эта формула одного из буддистов Тибета как нельзя лучше описывает его отношение к окружающему миру.

― Да, в буддизме считается, что мир нереален в качестве некоего застывшего постоянного явления. Так, субъект не автономен, а связан со всеми органами восприятия, с телом и памятью. Когда мы говорим о прошлых рождениях в буддизме, возникает потребность найти какой-то постоянный носитель свойств сознания, мышления, психики и памяти. Проблема поиска такого носителя свойств была и остается очень важной в буддизме. Согласно буддизму, мы сталкиваемся только с моментарными проявлениями бытия, с определенными точечными восприятиями. Это некий континуум, где нет никакого устойчивого носителя. Это значит, что к вам приходит одно восприятие, затем оно сменяется следующим и т.д., и в вашем уме существует некая последовательность таких восприятий, но мы не можем свести свое «я» лишь к этим актам восприятия.

― Насколько вам самой близка философия буддизма? Ощущаете ли вы свое «я» как нечто несуществующее?

― Я тоже чувствую, что мое «я» несводимо к каким-то его проявлениям и что нельзя сказать, что «я» ― это какое-то завершенное, неизменное ядро. В течение жизни мы очень сильно меняемся, и если посмотреть на то, кем мы были еще десять лет назад, и на то, каковы мы сейчас, разница будет очевидна. Таким образом, наше теперешнее «я» не тождественно прошлому.

Проблема существования постоянного «я» мне очень близка. Наверное, это самая интересная философская проблема, которую я когда-либо изучала, и мне очень хочется продолжать этим заниматься.

― Существует еще такая проблема, как непереводимость палийских и санскритских терминов. Зачастую подобрать русский эквивалент тому или иному слову очень трудно. Как вы справляетесь с этой сложностью?

― Конечно, в каждой своей научной работе я сталкивалась с выбором, переводить или не переводить тот или иной термин. С одной стороны, переведя термин, мы тем самым делаем его более понятным для читателя, но, с другой стороны, когда есть перевод, у автора и у читателя возникает большой соблазн прекратить думать над значением этого слова. Когда мы приводим транслитерацию, то есть запись русскими буквами палийского или санскритского термина, мы оставляем таким образом возможность для его обсуждения, что позволяет читателю взаимодействовать с живым текстом и лучше чувствовать значение того или иного термина внутри исконной традиции. Как правило, в своих работах авторы и переводчики дают обширные комментарии и примечания, касающиеся значения того или иного термина. Если взять любой хороший перевод с санскрита или пали, то мы увидим, что объем примечаний во много раз превышает объем самого исходного текста. Кроме того, многие термины и имена из восточной философии, такие как Будда, дхарма, карма и т.д., давно вошли в русский язык и зачастую не нуждаются в русском эквиваленте. Возможно, если термин «пудгала» тоже оставить без перевода, в будущем за ним закрепится такой же статус.

― Подытоживая, расскажите, пожалуйста, какие главные выводы мы можем сделать из «Беседы о субъекте-пудгале»? Какая точка зрения из представленных справедлива? В чем сходятся спорящие стороны?

― Участники дискуссии сходятся в самой логической структуре ведения беседы, в предложенном плане обсуждений, который остается неизменным. Они играют по этим правилам. Но у них, как я говорила в начале нашего разговора, разные точки зрения на сам предмет дискуссии, потому что тхеравадин считает, что нет никакого внутреннего единства, души, личности, и пытается это доказать, а пудгалавадин, напротив, говорит, что в определенном качестве мы можем говорить о том, что душа существует. В целом в религиозно-философских диалогах «Беседы о субъекте-пудгале» не представлены выверенные и строго выстроенные доктрины. Вы не найдете здесь готовых ответов на вопросы и указаний на то, чья точка зрения правильная. Этот текст подкупает читателя тем, что он по-настоящему живой, он показывает нам, как развивался буддизм на заре своего существования.

ССЫЛКИ ПО ТЕМЕ

● Ложкина А.В. Беседа о «субъекте-пудгале» как философско-религиозный текст в структуре палийского канона («Катхаваттху I.1»). ИФ РАН. 2022.

● Лысенко В.Г. Ранний буддизм: религия и философия. ИФ РАН. 2022.

● Лысенко В.Г. Ранний буддизм: религия и философия. ИФ РАН. 2003.

● Вопросы Милинды / пер. с пали, иссл. и комм. А.В. Парибка. М., 1989.

● Дхаммапада / пер. с пали В.Н. Топорова. М., 1960.