В калейдоскопе цветонаименований

Ученые СмолГУ следят за развитием цветового лексикона и цветовых ассоциаций в современной русской культуре, в частности занимаются исследованием моделей цветонаименований русского языка и устанавливают закономерности восприятия цветового выбора у респондентов в зависимости от возраста. Это вклад в изучение внутри- и кросскультурной цветовой коммуникации.

Цвет является выразителем эмоционально-экспрессивных смыслов, а также разного рода мифологических и символических значений. Поэтому лингвисты, культурологи, философы занимаются поиском связи между историко-культурным развитием языка и характером употребления в языке цветонаименований и цветовых ассоциаций.

Цветовое формирование в пространстве русского языка исторически проходило через систему христианских и языческих цветовых символов, а также  через традиции самобытной народной культуры. Цветовыми символами обозначали территориальные границы, принадлежность к духовной и светской власти, самоидентификацию, бытовой обиход. То есть цвет издавна предопределял мироощущение и мировосприятие человека.

Смоленские ученые в течение нескольких лет ведут исследования, относящиеся к культурологическому аспекту изучения цветовой картины мира. Так, в области архитектурной колористики рассмотрены традиции цветового проектирования городского пространства на примере исторических объектов. Кроме того, интерес ученых лежит в сфере изучения того, какие эмоции и ассоциации вызывают одни и те же цвета в разных культурах.

В последних исследованиях специалисты выявляют структуру и состав современной системы цветонаименований русского языка и на основе онлайн-эксперимента анализируют особенности использования русских цветовых терминов людьми разного возраста, пола, представителями разных профессий. В центре их внимания находится цветовой словарь людей «серебряного возраста». Условно объединяя геронтолингвистику и лингвистику цвета в одно общее направление, смоленские эксперты обозначают его как геронтолингвистика цвета.

Юлия Александровна Грибер – доктор культурологии, профессор кафедры социологии и философии Смоленского государственного университета и директор научно-образовательного центра «Лаборатория цвета» при СмолГУ (г. Смоленск) – рассказала, на чем строится цветовая система восприятия  русского языка, каким образом образуется зависимость  цветонаименования от возрастной градации и какова специфика  адаптации смыслов  к социокультурным условиям при  создании цветовых образов.

«Мы живем в цветном мире и каждый день получаем огромное количество связанной с цветом информации. Наша повседневная жизнь наполнена самыми разными цветными предметами, которые имеют бесчисленное количество оттенков и хроматических нюансов. Согласно последним исследованиям, мы можем различать до трех миллионов различных оттенков. Однако далеко не все из них мы можем назвать. Запас цветонаименований, который люди используют в повседневном общении, достаточно небольшой. В русском языке в нем около ста слов. Если добавить к ним сложные сочетания (светло-коричневый с бирюзовым оттенком) и различные стилистически окрашенные цветонаименования – устаревшие, рекламные, жаргонные (например, такие, как па́левый или фрезо́вый), все равно слов не наберется больше полутора тысяч.

Таким образом, в любом языке существует огромная разница между тем, сколько оттенков мы можем воспринять (это пассивный процесс, который происходит без нашего участия) и тем, сколько можем назвать. Поэтому описывать цвет словами для человека – непростая задача. И наоборот, по описанию мы очень редко можем представить себе правильный оттенок. Чтобы подчеркнуть это, известный исследователь цвета, дизайнер и художник Джозеф Альберс каждый год начинал свой курс в Йеле с одного и того же задания: он просил студентов принести с собой на занятие образец чего-то красного. Он делал это, заранее зная результат: каждый принесет свой красный, потому что нет и просто быть не может двух одинаковых, ведь мы по-разному понимаем цвет, выраженный словами, –

доктор культурологии Юлия Грибер сообщила, в чем необходимость изучения логики цветообозначений/антропологии цвета для понимания разнообразия культурной реальности, –

Удивительным образом наша способность видеть оттенки напрямую связана с системой цветонаименований. Мы не замечаем существующие оттенки, пока у них не появится имя. Наше сознание оказывается к ним «слепо». Анализ цветонаименований помогает нам понять, что именно находится в фокусе внимания определенной культуры или социальной группы, что именно она «видит».  Кроме того, анализируя цветонаименования, мы можем определить, как в обществе относятся к определенным оттенкам, как их оценивают, делят на категории – какие цвета считают дорогими и дешевыми, модными и устаревшими, красивыми и ужасными».

В 2015 году в Смоленском государственном университете под руководством Юлии Грибер создан научно-образовательный центр «Лаборатория цвета», в котором формируется собственная научная школа. Как отмечает ученый, «на сегодняшний день центр является единственным в России исследовательским институтом, который занимается изучением коллективных реакций на цвет различных социальных групп. За годы своего существования «Лаборатория цвета» приобрела положительную репутацию и известность, как в России, так и за рубежом. Результаты проведенных исследований представлены широкой общественности на международных и национальных научных мероприятиях и опубликованы в рецензируемых журналах. На текущий момент лаборатория располагает уникальной базой данных, которые после соответствующего статистического анализа, визуализации и последующей культурологической экспертизы способны дать сильный импульс развития исследований в сфере социологии цвета в России и в мире, сделав ее одной  из «прорывных» областей знания».

Каким образом происходят экспериментальные психолингвистические обследования по изучению цветообозначений?

«За время существования лаборатории мы провели несколько десятков различных экспериментов, направленных на изучение кросс-культурных различий цветовых ассоциаций и предпочтений, механизмов принятия цветовых решений, эмоциональной оценки цвета, лингвистики цвета и цветодидактики. Эксперименты проходили в разных формах. Часть проводилась в режиме онлайн. Другие были лабораторными – мы приглашали респондентов в специально оборудованное помещение, в котором контролировалась освещенность, уровень шума и другие параметры, влияющие на восприятие, и предлагали им выполнить определенные задания. Например, давали им палитру с цветными образцами и просили отметить в анкете, с какими понятиями у них ассоциируются определенные оттенки, –

Юлия Грибер разъяснила, в чем заключается практическая часть исследований и как происходит сбор информации у потенциальных  респондентов, –

В отдельных случаях эксперименты проходили в полевых условиях. Например, так мы собирали ответы пожилых участников. Члены нашей исследовательской группы брали планшеты и цветовые карты, шли в общественные места, институт третьего возраста, дом престарелых, чтобы получить ответы респондентов нужного поколения.  Некоторые эксперименты были «зеркальными» и в точности повторяли ту же методологию, что одновременно использовалась и в других странах, чтобы потом мы могли сравнить данные и определить кросс-культурные различия.

Продолжительность экспериментов сильно различалась в зависимости от целей и объема необходимых эмпирических данных. Некоторые эксперименты были достаточно короткими и заканчивались в течение нескольких недель. Другие длились годы, и до сих пор не закончены. Например, для того чтобы собрать достаточно данных для разработки компьютерной модели цветообозначений русского языка нам потребовалось пять лет. За это время в исследовании приняли участие более двух с половиной тысяч человек в возрасте от 16 до 98 лет, для которых русский язык является родным. Все вместе они назвали почти 60 тысяч различных оттенков. И этот эксперимент до сих пор не закончен. Данные продолжают собираться в режиме онлайн, и любой носитель русского языка, прямо сейчас может принять в нем участие перейдя по ссылке (https://colornaming.net). Полученные ответы попадают в электронный архив эксперимента и там ждут дальнейшего анализа».

На основе собранного материала специалистами строятся компьютерные модели цветообозначений русского языка. Каким образом осуществляется теоретическая обработка сведений и что лежит в основе анализа социолингвистических различий?

Юлия Грибер объясняет, используя наглядный материал:

Разработка компьютерных моделей цветообозначений включает несколько важных этапов. Сначала в ходе онлайн-эксперимента собираются данные. Компьютер случайно отбирает и показывает участнику цветные карточки, и участник должен постараться максимально точно назвать оттенки, которые видит. Каждый цветовой образец имеет свое цифровое обозначение (Рис. 1), которое записывается вместе с ответом. Участник сам решает, сколько оттенков он хочет назвать. В конце собирается информация биографического характера: место постоянного проживания участников, их национальность, уровень владения языком, образование, возраст, пол, опыт работы с цветом. Выборка рассчитывается математически и специально строится так, чтобы у нас было достаточное для дальнейших выводов количество представителей разных социальных групп – мужчин и женщин, людей разного возраста.

Затем данные проходят «очистку»: мы проверяем ответы, исправляем допущенные ошибки и убираем те, что не содержат цветонаименования или случайно сделаны носителями других языков.  После этого начинается анализ – самая интересная часть исследования. Отдельно для каждой группы участников строятся частотные распределения цветонаименований, которые показывают, какие термины используются чаще, а какие реже. На этой основе формируются денотативные карты оттенков и рассчитываются расположения центроидов цветонаименований. Денотативная карта – это все сложенные вместе цветовые карточки, которые участники назвали определенным именем. Например, так выглядит денотативная карта цветообозначения фиолетовый (Рис. 2):

Эти же ответы можно представить в виде точек в трехмерном цветовом пространстве (Рис. 3), где эти точки-ответы образуют что-то похожее на облако – сложную фигуру, у которого с помощью специальных формул мы рассчитываем центр тяжести (центроид).

Наконец, рассчитывается вероятность использования цветонаименований представителями каждой группы в отдельности и строятся карты цветообозначений, на которую наносятся центроиды характерных для речи данной группы цветонаименований. Эти карты выглядят очень красиво – как карты звездного неба (Рис. 4). С учетом всех сделанных расчетов определяется расположение границ между цветовыми категориями и строится модель сегментации цветового пространства». 

Специалисты СмолГУ изучают цветовое поле русского языка, применяя комплексный анализ, то есть рассматривают предмет изучения с позиций культуры, философии, социологии, лингвистики и естественных наук. Моделирование цветового пространства русского языка в системе координат CIELAB (L*, a*, b*) и теоретическое обоснование позволили ученым найти свой подход для выявления корреляции цветовой номинации.

«Цветонаименования любого языка представляют собой удивительную по своим свойствам лексическую группу. Они образуют систему, что означает, что они не просто связаны друг с другом, а расположены в определенном порядке и вместе составляют единое и стройное целое. Подобных систем в языке не так много. Например, другой подобной системой являются термины родства. Но если с терминами родства в языке более или менее все ясно – понятно, как именно взаимодействуют термины и какой какому подчиняется – то с терминами, обозначающими цвет, понятно бывает далеко не всегда, –

Юлия Грибер пояснила, что представляет собой система цветонаименований (на примере русского языка) и в чем состоит авторский междисциплинарный подход к изучению этой системы ученых СмолГУ, –

Система цветонаименований имеет определенную структуру, в которой есть что-то вроде скелета, который образует основные для языка цветонаименования. Эти цвета мы лучше всего различаем и чаще других используем. В русском языке 12 основных цветонаименований: это шесть цветовых категорий, на которые реагирует зрительный нерв – четыре хроматические (красный, зеленый, желтый, синий) и две ахроматические (белый и черный) и еще шесть, которые обозначают в цветовом спектре участки между ними, появляются в результате их смешения (оранжевый – смесь красного и желтого, фиолетовый – смесь синего и красного, коричневый, розовый, серый и голубой).

Мужчины и женщины, люди разного возраста активно используют эти цветонаименования для обозначения оттенков и хорошо представляют себе, как они выглядят. Остальные цветонаименования связаны с основными и заполняют пространство между ними – используются для обозначения тех частей спектра, которые не «покрывают» основные цветообозначения. Эта часть системы цветонаименований организована более свободно, по-своему у представителей разных социальных групп (мужчин и женщин, людей разного возраста) и постоянно изменяется: сокращается, потому что часть цветообозначений по разным причинам перестает использоваться, и, наоборот, пополняется за счет включения новых «рыночных» цветов, образованных с использованием эталонов, сравнений с новыми продуктами питания, «заморскими» цветами и животными, пряностями и фруктами, строительными материалами (напр.: тиффани, тауп, карри).

Как только из системы исчезает или, наоборот, в ней появляется какой-то новый элемент (например, модное цветообозначение из рекламы), вся она перестраивается, как в калейдоскопе. Именно эти трансформации мы и изучаем.  Мы предлагаем принципиально новый, междисциплинарный подход к изучению цветонаименований, который условно можно назвать «картография цвета».

Новизна нашего подхода заключается в том, что мы строим пространственную модель системы цветоообозначений русского языка и с ее помощью изучаем, как именно происходит «переописание» структуры, плотности, состава и свойств системы. Это позволяет нам не просто описывать, а в буквальном смысле видеть и показывать, чем именно отличается структура словаря цвета у людей с разными социальными характеристиками – у мужчин и женщин, у людей разного возраста, представителей различных профессий».

Смоленские ученые построили карту цветообозначений, которая применима для разных социальных групп (отдельно для мужчин и женщин, для людей разного возраста).

Юлия Грибер прояснила, в чем природа цветовых ощущений и какие закономерности в ходе исследований удалось выявить:

«Вместе с зарубежными учеными профессором Галиной Парамей из Университета Ливерпуль Хоуп и Димитрисом Милонасом из Университетского колледжа Лондона (Великобритания) мы разработали алгоритм, который позволяет нам увидеть, как выглядит система цветообозначения у любой социальной группы (об этом в статье в COLOR RESEARCH APPLICATION, 2018, Volume 43, Issue 3, Pages 358-374). Когда мы построили карты мужчин и женщин, оказалось, что они выглядят совершенно по-разному (Рис. 5).

Это значит, что система цветообозначений у мужчин принципиально другая по сравнению с женской. Карта хорошо показывает, что именно меняется: мужчины делят цветовой спектр на части более «грубо» и практически не используют популярные у женщин «рыночные» цвета, типа «фуксия» или «жемчужный». Женщины лучше различают, быстрее определяют и называют оттенки. Называя цвета, они чаще обращают внимание на яркость (ярко-розовый, ярко-сиреневый, ярко-зеленый). Мужчины обычно говорят о базовых элементах спектра: о красном, синем, зеленом цветах. Женщины, как правило, используют при этом такие термины, как цвет морской волны, слоновой кости, розовато-лиловый, яблочно-зеленый».

С начала 2018 года при поддержке Российского фонда фундаментальных исследований сотрудники «Лаборатории цвета» проводят новые масштабные эмпирические исследования. Смоленские ученые анализируют, как меняется восприятие цвета с возрастом и как перестраивается вся система ассоциаций, а также чем объясняются выявленные различия. Например, в центре внимания специалистов «съедобные» цветонаименования – термины цвета, производные от различных видов еды (овощей, фруктов, напитков и иных продуктов питания). Проведенный анализ показывает, что молодые носители русского языка, называя оттенки, часто сравнивают их по цвету с различными сладостями – шоколадом, сахарной ватой, ирисом, сахаром, печеньем, щербетом, медом, кремом, карамелью, мороженым, джемом, ванилью и даже жевательной резинкой. Люди старше 40 лет используют в качестве объектов для сравнения другие виды еды, чаще всего, различные овощи – свеклу, редис, горох, кабачок, картофель, огурец, паприку, тыкву и др. По замечанию Юлии Грибер, «количество цветонаименований у пожилых людей заметно сокращается, и многие цвета выглядят для них совершенно по-другому».

 Что показал анализ возрастных групп российских цветовых терминов?

«Система цветообозначений очень сильно меняется с возрастом. Различия между декадами от 30 до 60 лет незначительны, а после 60 заметно возрастают. Прежде всего, у пожилых людей заметно уменьшается количество терминов цвета. Из лексикона постепенно исчезают слова с низкой частотой, а новые семантические связи образуются крайне медленно. Пожилые люди редко используют необычные цветонаименования и, наоборот, по сравнению с молодыми участниками, почти вдвое чаще традиционные и основные термины цвета. Кроме этого, многие цвета выглядят для пожилых людей совершенно по-другому. Наибольшая динамика наблюдается в восприятии оттенков синей и зеленой части спектра, в то время как восприятие красных и желтых оттенков остается с возрастом относительно стабильным. Различение светлоты страдает меньше, чем различение насыщенности, – сообщила Юлия Грибер, –

Скорее всего, это связано с тем, что с возрастом происходят заметные физиологические изменения хрусталика. Из-за пожелтения хрусталика и его уплотнения пожилые люди по-другому начинают воспринимать оттенки в коротковолновой части спектра. Усиление пигментации приводит к тому, что хрусталик достаточно сильно поглощает световые волны в фиолетовой, синей и иногда даже в зеленой частях спектра. Все эти изменения отчетливо проявляются при выборе цветонаименований и вызывают определенные ошибки в использовании имен цвета. В частности, наиболее часто пожилые люди путают ненасыщенный сине-зеленый с зеленым, используя одно и то же цветообозначение вместо разных, что легко объяснить снижением чувствительности в синей части спектра».

Как, по-вашему, новейшие устройства и способы восприятия изображения (интернет, гаджеты, 3D-изображения и т.п) влияют на цветовосприятие и передачу цвета словами у современного человека в отличие от предшественников 20 века – поколения «книжной культуры»?

«Наш мир меняется, и вслед за ним меняется цветовосприятие и передача цвета словами. Каждое новое поколение воспринимает и описывает цвет по-своему, потому что у каждого из них свое мировоззрение, ценности, взгляды на жизнь и свои технологии (интернет, гаджеты, 3D-изображения и т.п.). Чтобы проверить, что именно меняется и когда, в нашем исследовании мы разделили всех участников на возрастные когорты по десятилетиям и сравнили системы цветонаименований с помощью компьютерной программы, которая показала сходства и различия. Оказалось, что наиболее похожи 40-ка-, 50-ти- и 60-тилетние, которых в теории поколений часто называют поколением Х (Рис. 6). При этом их цветовой словарь заметно отличается от словаря более молодых, 20-ти- и 30-тилетних респондентов (Поколение Y), сформировавшегося в постсоветский период, и совсем не такой, как у тех, кто родился уже в новом тысячелетии, 16-19-летних (Поколение Z).  Различия, прежде всего, проявляются в том, что люди из разных поколений, описывая цвет, сравнивают его с совершенно другими эталонами из животного мира и неживой природы, в частности – с разными продуктами и напитками», – считает доктор культурологии СмолГУ.

Работа смоленских ученых в области кросс-культурных различий ассоциаций и символов, связанных с цветом, помогает создавать комфортную для человека цветовую среду. По мнению Юлии Грибер, «цвет вызывает у человека множество самых разных реакций, многие из которых мы не можем контролировать и даже не осознаем. Наши реакции на цвет имеют различную природу. И большинство из них – не только выраженные возрастные и гендерные особенности, но и не менее значимые территориальные и этнокультурные различия».

Как это может быть использовано в социокультурной практике?

«Мы экспериментально изучаем, какие именно реакции вызывают цвета у людей в разных странах и регионах, у людей разного пола и возраста. Ведь в силу специфики социокультурной ситуации и особенностей образа жизни, некоторые социальные группы крайне редко попадают в случайную выборку социологических исследований кросс-культурных различий цветовой коммуникации. Например, деревенские жители или возрастная группа людей пожилого и старческого возраста. Мы ищем необходимых респондентов, чтобы узнать и понять, что думают и чувствуют именно они. Так создается эмпирическая база. На ее основе разрабатывается теория, и результаты внедряются в практику», – отвечает культуролог.

 Исследования специалистов СмолГУ находят широкое применение в жизни. Юлия Грибер отметила результаты работы: «При поддержке Фонда президентских грантов мы разработали специальную цветовую палитру и создали проекты цветового оформления предназначенных для пожилых людей помещений, по которым в Смоленске перекрасили корпус для лежачих больных геронтологического центра «Вишенки» (Рис. 7). На этом сотрудничество центра и лаборатории в изучении цветов не закончится: в ближайшей перспективе мы планируем сделать акцент на психологических исследованиях и с помощью шлемов виртуальной реальности внедрить программы, позволяющие улучшать зрение, справляться с фобией или снимать стресс. Опытом разработки дизайна для пожилых мы собираемся поделиться и с другими регионами: в планах – организовать летнюю школу и пригласить студентов и преподавателей из разных вузов России».

Рисунок 7. Проект цветового оформления, реализованный в геронтологическом центре «Вишенки» (г.Смоленск)

Кроме того, цвет не только может быть носителем семантики слова, но и выступать символом какого-либо предмета. В культуре разных народов (в обрядах, фольклоре, мифологии) восприятие смыслового значения слова вызывает ассоциации, отличные от общепринятых или имеющих свое уникальное обозначение.

Какая существует взаимосвязь между цветовым обозначением и языковой картиной и каков механизм осмысления человеком собственных ощущений и последующего закрепления их в языке и других элементах культуры?

«Слово становится цветообозначением и закрепляется в языковой картине мира постепенно. Когда появляется потребность выразить словами какой-то конкретный оттенок, придумать, как обозначать какую-то часть цветового спектра, которая до этого по каким-то причинам не вызывала у людей никакого интереса, обычно сначала этот новый оттенок обозначают в форме сравнения или метафоры.

Показательный пример – огромное количество метафорических, поэтических и часто совершенно бессмысленных цветонаименований, которые заполнили английский язык на рубеже XIX–XX веков. В это время под влиянием стремительного развития производства синтетических пигментов и красителей появилось так много новых оттенков, для которых не было названий, что в качестве цветонаименований распространились сравнения с различными объектами (например, яблоком (apple green), лимоном (lemon yellow), соломой (straw yellow), розой (rose pink), гелиотропом (heliotrope) и др.). Широко использовались метафорические конструкции, цветовое значение которых для носителей языка было привычным, но совершенно непонятным (например, дыхание слона (elefant’s breath), пепел роз (ashes of roses), черновато-белый (blackish white) и др.). Похожая ситуация в это время была характерна и для русского языка.

Другой путь – это заимствования, которые чаще всего попадают в культуру вместе с теми оттенками, которые они обозначают, и сначала обычно воспринимаются как что-то чужеродное по отношению к русскому языку, а впоследствии хорошо адаптируются к нормам русского языка и довольно скоро начинают жить обычной жизнью. Например, цветообозначение пюсовый, в переводе с французского «цвета блохи», стало источником для появления целой группы слов и словосочетаний, которые строились по исконно русским моделям и не давали никакого намека на то, как может выглядеть цвет, который они обозначали: блошиный, блошиная спинка, блошиное брюшко, раздавленная блоха, мечтательная блоха, блоха, упавшая в обморок. Подобные процессы происходят в языке и сейчас. Меняются только источники заимствования – теперь это чаще всего английский язык – и объекты для сравнения – теперь это уже все чаще не природа (растения, плоды, ягоды или фрукты), а искусственно созданные объекты (волокна, химические соединения, ткани)».

В настоящее время запущен международный онлайн-опрос, размещённый на сайте quest-etu-ssp.unil.ch, в котором принимает участие российский культуролог СмолГУ Юлия Грибер. Этот проект призван выяснить, какова связь цвета с эмоциями, в частности, какие существуют в разных культурах ассоциации на восприятие сов сипух (Рис. 8). Задача смоленского ученого провести культурологическую экспертизу, чтобы выяснить соотношение между символическим значением и цветовым обозначением.

«Научную команду возглавляют сразу два профессора Лозаннского университета в Швейцарии – Александр Рулин, который занимается изучением сов сипух, и Кристина Мор, которая изучает психологические установки, суеверия, убеждения и эмоции.

На фото профессор Кристина Мор читает книгу о совах Александра Рулина, которая в апреле 2020 года вышла в издательстве Cambridge University Press. В ней речь идет сразу о нескольких удивительных открытиях. Одно из них непосредственно связано с цветом. Оказывается, цвет для совы является важным преимуществом в добыче еды. Белый цвет перьев отражает свет луны, который пугает грызунов (их добычу). Грызуны замирают, надолго остаются неподвижными, и белые совы могут легче их поймать. Интересно и то, что братья и сёстры-совята имеют способности к переговорам. У других птиц птенцы, которые являются братьями и сестрами, обычно дерутся за еду, которую получают от родителей, и могут быть довольно агрессивными. Однако птенцы сов сипух не такие. Они не дерутся, а договариваются друг с другом о том, кто будет есть первым. Эти долгие разговоры ведутся пока родителей нет дома, пока они охотятся.

Цель их совместного проекта заключается в том, чтобы понять, как относятся к совам разные

народы. Замысел этого исследования появился у Александр Рулина случайно. Работая над проектом по внедрению сов сипух в качестве биологических агентов для борьбы с вредителями, которые уничтожают сельскохозяйственные поля в Израиле, Палестине и Иордании, он понял, что арабы боятся сов, потому что считают их появление дурным предзнаменованием. Именно это стало отправной точкой для онлайн-опроса, который поможет понять, какие представления о способностях и символизме сов являются универсальными и повторяются в разных культурах, а какие – различаются в зависимости от страны, в которой вырос человек. На этой основе будут разработаны образовательные средства для коррекции негативных ассоциаций, связанных с совами,

 – комментирует Юлия Грибер, – Я являюсь частью команды профессора Кристины Мор, с которой мы на протяжении последних лет интенсивно изучаем связь цвета с эмоциями (см., напр., статью в LITERA, 2019, № 1, с. 69–86). Моя задача заключается в том, чтобы помочь собрать, обработать и объяснить ответы участников из России. В анкете много открытых вопросов, которые предполагают, что участники должны не просто выбрать какой-то вариант, а что-то вспомнить, пояснить и рассказать. Такие вопросы анализировать сложно, но очень интересно. Здесь нужна уже не просто социологическая обработка, а культурологическая экспертиза. По сути, как в случае с совами, так и в случае с цветом, мы изучаем одно и то же: символические значения, которые в разных культурах формируются по-своему. Исследуем ассоциации, механизмы передачи и наследования значений».

Эмпирические исследования смоленских специалистов показывают специфику восприятия и обозначения человеком цветовых реалий мира, природа которых открывает большие возможности постижения смыслов через символы, краски и оттенки.

Фото сделано в Яффо (Израиль) 10 февраля 2016 года на встрече, посвященной обсуждению результатов проекта по внедрению сов сипух на Ближнем Востоке в качестве биологических агентов для борьбы с вредителями. «Перес» (פרס) на иврите обозначает название вида птиц – бородач, который изображен на картине.

В 2018 году Александр Рулин написал Его Святейшеству письмо, в котором рассказал о «совах мира» – о том, как ученые используют птиц, чтобы помочь разрешить конфликт между мусульманами и иудеями. Через некоторое время Папа прислал ему электронное письмо и назначил аудиенцию. Встреча состоялась 11 мая 2019 года и продолжалась 40 минут вместо 30 запланированных. Папа был очарован историей об использовании природы как платформы для мира на Ближнем Востоке.