Сибирское отделение РАН: прошлое, настоящее, будущее. Интервью с экс-председателем отделения Александром Асеевым

Сибирское отделение Российской академии наук было создано по инициативе лучших умов Советского Союза. Как оно развивалось? Через что прошли его отцы-основатели? Как оно живет сегодня? О прошлом, настоящем и будущем Сибирского отделения РАН мы беседуем с известным физиком, экс-председателем отделения, главным научным сотрудником Института физики полупроводников им. А.В. Ржанова СО РАН академиком Александром Леонидовичем Асеевым.

— Сибирское отделение РАН зародилось во второй половине ХХ в. Расскажите, пожалуйста, об этом чуть подробнее.

— Идея создания Сибирского отделения вызревала у выдающихся ученых. Это академики Михаил Алексеевич Лаврентьев, Сергей Алексеевич Христианович, Сергей Львович Соболев. Я называю их поколением победителей, поскольку прошло всего 12 лет после окончания Великой Отечественной войны, самой кровавой, наверное, в истории человечества. Эти люди понимали, что надо делать, как надо устраивать жизнь, чего добиваться, и понимание это было государственное. Сибирь выглядела мало освоенным, но очень богатым ресурсами регионом, где науки не было, кроме отдельных метеорологических станций, геологов и геофизики, исследователей Арктики и т.д.

Страна бурно развивалась, это была вторая в мире сверхдержава, и во многом она состоялась благодаря гигантской территории и необъятной минерально-сырьевой базе, особенно в Сибири. Создание Сибирского отделения, безусловно, преследовало цель освоить эти необъятные ресурсы. Для решения этой сложнейшей задачи требовались люди высокообразованные, энергичные, подготовленные. Так, вдалеке от известных научных центров в короткий срок было создано фактически на пустом месте, если не считать Томск с его первым в Сибири университетом и Сибирским физико-техническим институтом, который был образован в 1928 году (!), прекрасное научное подразделение в виде Сибирского отделения АН СССР, равных которому в мире не было.

— Что обозначало словосочетание «университет нового типа»? Каким было сибирское образование во времена вашего студенчества?

— Академгородок возник в малообжитой местности, отдельно от большого и быстрорастущего города, которым был и остается Новосибирск. Встала во весь рост проблема быстрой и эффективной подготовки нового поколения кадров.

В 1957 г. уже начали строиться корпуса институтов, а в 1958 году было принято решение о создании Новосибирского госуниверситета. Начиная с первого курса шла интенсификация учебного процесса. Мне, как и моим сокурсникам, после окончания школы в 1963 году и поступления в университет в сентябре начинали читать лекции великие ученые. Больше всего я запомнил академика Герша Ицковича Будкера — основателя Института ядерной физики, ученика И.В. Курчатова, и академика Юрия Борисовича Румера, который работал вместе с Л.Д. Ландау. Он успел выучиться в Геттингене, поработать с Альбертом Эйнштейном, с Нильсом Бором, с великими теоретиками физики Геттингенского университета 1930-х гг. Он был репрессирован, но после смерти И.В. Сталина его освободили. Правда, без разрешения проживания в Москве и в столичных городах. То есть он остался в Сибири.

Вот эти люди нам читали лекции. Г.И. Будкер с первого курса читал нам теорию относительности. Это было невероятно трудно, но в то же время потрясающе интересно. Я хорошо помню, какие жизненные у него были примеры: «Ребята, эту формулу вы должны понять. Я в свое время понял, меня сейчас возят на автомобиле как директора и члена академии. А те, кто из моих товарищей не понял, до сих пор ездят на трамвае».

Эта система очень хорошо работает до сих пор: интенсификация, привлечение ученых высочайшего уровня с первого курса, обучение в процессе реальной научной работы в институтах Сибирского отделения. Вот это главное качество университета нового типа, они себя полностью оправдали в жизни и выпускники нашего университета разных лет и разных специальностей очень хорошо и достойно проявили себя в науке и во многом обеспечили успешное развитие науки в Сибири и в России на долгие годы.

— Изучая историю, многие люди обычно обращают внимание только на конечные результаты, на достижения, не уделяя должного внимания всему тому, что чаще всего предшествует этим достижениям. Когда мы произносим «полупроводник», мы в первую очередь вспоминаем имя академика Ж.И. Алферова, и не зря. Но мне бы все же хотелось поговорить с вами о другом человеке, об академике А.В. Ржанове.

— С великим удовольствием. Это мой учитель и человек, совершивший жизненный подвиг, создав Институт физики полупроводников в Сибири. Он учился в Ленинграде, когда началась Великая Отечественная война. Быстро, экстерном, он сдал все экзамены и в декабре добровольцем пошел на фронт. Воевал на так называемом Ораниенбаумском пятачке, это была часть южного побережья Финского залива, изолированная от Ленинграда, который был блокирован. Он там был пехотинцем, разведчиком, дважды был тяжело ранен, лечился в госпитале. Причем, что характерно, в госпитале он готовился к поступлению в аспирантуру Физического института им. П.Н. Лебедева АН СССР.

В 1947 г., когда американцы изобрели транзистор, А.В. Ржанов получил задание заниматься полупроводниками от самого Сергея Ивановича Вавилова, который был в то время директором Физического института и президентом Академии наук СССР. А.В. Ржанов возглавил одну из четырех групп, которые занялись созданием советского транзистора, и оказалось так, что транзистор, созданный в его группе, выдержал все испытания, особенно долговременные. В результате он стал директором института. В 1962 г. он переехал в Новосибирск. А благодаря тому, что он был заместителем А.Ф. Иоффе в Научном совете по физике полупроводников, он хорошо знал людей, которые работали над этой тематикой. Отовсюду в Сибирь приехали люди, которые образовали костяк будущего института.

Анатолию Васильевичу Ржанову принадлежит совершенно гениальная по своей сути идея, обеспечившая успех  в создании транзисторов и в дальнейшем переходе от микро- к наноэлектронике и созданию элементов на основе полупроводниковых квантовых наноструктур. Он быстро понял, что все ключевые атомные и электронные процессы происходят на границе раздела или на поверхности полупроводника. В то время никто не знал, что такое поверхность кристалла или граница раздела полупроводник-диэлектрик или полупроводник-полупроводник. Это эфемерное образование толщиной в один атом, и в 1950–1960-е гг. никаких методов их изучения не было. Ныне, благодаря работам академика А.В.Ржанова и его многочисленных учеников наш Институт обладает наивысшими компетенциями в области физики поверхности полупроводников и в  технологии создания полупроводниковых элементов микро- и наноэлектроники.

— Переходя от достижений прошлого к достижениям настоящего, расскажите, пожалуйста, о проекте национального гелиогеофизического центра.

— Этот проект мне очень близок, потому что я участвовал в его непростой организации, да и к тому же я из Восточной Сибири — Иркутск, Улан-Удэ. Площадки для создания гелиофизического центра академии наук находятся в Иркутской области и в Бурятии, где я родился. Для меня это родина. Я хорошо знаю людей, которые этим занимаются, включая главного инициатора проекта академика Гелия Александровича Жеребцова. Он сейчас научный руководитель Института солнечно-земной физики СО РАН.

Когда я учился, происходил подъем, связанный с термоядерной энергетикой. Казалось, что эта проблема будет решена в ближайшие годы и мы, как и все человечество, получим неисчерпаемые источники энергии. Но этого не случилось. Воспроизвести условия для термоядерной реакции на Земле невероятно сложно, нужны миллионы градусов температуры и сверхвысокие давления, которые существуют только в Солнце. Это и есть главная идея проекта. Зачем нам термоядерный реактор на Земле, когда у нас есть Солнце? Мы пользуемся его благами. Вся энергетика Земли — плоды работы нашего Солнца. Надо эффективно использовать энергию Солнца и контролировать сложнейшие процессы на Солнце, в околосолнечном и околоземном пространстве, связанные с активностью Солнца.

— В своей книге о науке в Сибири вы сравниваете реформу РАН с произведением Франца Кафки «Процесс». Можете чуть подробнее объяснить идею, которая стояла за этим сравнением?

— Прошло уже десять лет с начала реформы. В то время один из моих близких коллег-академиков, уже покойный Владимир Елиферьевич Накоряков первым обратил внимание на сюрреализм ситуации вокруг реформы РАН и сказал: «Слушай, это все похоже на Кафку». В романе Кафки «Процесс» описан молодой преуспевающий человек, который неожиданно получает приглашение в силовые структуры, просто поговорить. И он, будучи полностью отключенным от каких-то проблем, связанных с работой государственной машины, начинает чувствовать какое-то неудобство. Это неудобство постепенно перерастает в чувство глубочайшей вины перед государством. Хотя все говорят, что все нормально, никаких претензий нет, но надо разобраться с некоторыми вопросами к этому молодому человеку. Вот примерно то же самое произошло с академией. Я считаю и считал, что нет более государственных людей, чем ученые. Почти все задачи по научной работе выходят на те или иные важные государственные проблемы. Неважно, гуманитарные это науки или естественные. И поэтому, когда государство объявляет, что как-то не получается у нас с наукой, это чувство вины исподволь овладевает научным сообществом. Люди обычно начинают к этому привыкать. Да, значит, что-то мы недорабатываем, надо все менять. И соглашаются на все эти ужасные эксперименты, которые производят над системой науки и над академией.

В «Процессе» все заканчивается тем, что этот молодой человек оказывается настолько сломленным, что когда люди из силовых структур к нему приезжают, он безропотно садится с ними в машину, его отвозят на какой-то заброшенный пустырь за городом и там просто убивают без суда и следствия. Вот примерно то же самое сделано с наукой — и этого мы, вообще-то, по моему мнению, не заслужили.

Есть большая  надежда на нового президента РАН академика Геннадия Яковлевича Красникова. А мы… Мы работаем. Я говорю студентам, что даже если у вас будут проблемы с работой в науке, то вы найдете себя где-то еще: в промышленности, в управляющих структурах, в образовании. Потому что умные, энергичные, высокообразованные люди нужны везде. Я вообще настроен оптимистически.

Молодым, конечно, важно понять, что любая фундаментальная наука должна себе найти приложение. Нужно работать с предприятиями, государственными структурами, частными корпорациями, госкорпорациями. Необходимо искать и понимать новые задачи, работать на опережение, накапливать потенциал. Ну и, самое главное, должна быть удача. А удача, как известно, способствует подготовленным. Нам повезло, потому что с самого начала с нами были великие люди.

Еще Ж.И. Алферов любил повторять, что, когда научный сотрудник получает новый результат, есть период времени, когда он — единственный обладатель нового знания, и это самый счастливый период жизни. Наивысшее счастье — когда получаешь что-то новое, полезное, что ценится окружением и другими людьми.