«Регенеративная медицина ― наследие Чернобыльской аварии». Член-корреспондент РАН Александр Самойлов

Сегодня весь мир отмечает День памяти погибших в радиационных авариях и катастрофах, приуроченный к событиям 26 апреля 1986 г. на Чернобыльской АЭС, где произошла крупнейшая в мире техногенная катастрофа. В преддверии 37-й годовщины аварии мы записали интервью с членом-корреспондентом РАН Александром Сергеевичем Самойловым, генеральным директором Государственного научного центра ― Федерального медицинского биофизического центра им. А.И. Бурназяна ФМБА России, флагманского учреждения российского здравоохранения в области биофизики, радиационной и ядерной медицины и безопасности.

Справка. Александр Сергеевич Самойлов ― член-корреспондент РАН, генеральный директор Государственного научного центра ― Федерального медицинского биофизического центра им. А.И. Бурназяна  ФМБА России (ФМБЦ), доктор медицинских наук, профессор.

― Как опыт Чернобыля сегодня используется в научной практике?

― Это очень важный вопрос для нас, ведь врачи ФМБЦ принимали непосредственное участие в ликвидации медицинских последствий этой страшной аварии. К моменту, когда случилась катастрофа на Чернобыльской АЭС, мы уже обладали определенным бэкграундом и опытом ликвидаций техногенных чрезвычайных ситуаций.

В сложившихся условиях от нас зависели транспортировка и госпитализация огромного количества пострадавших, экстренное оказание медицинской помощи и дальнейшее медицинское наблюдение.

Мы с вами находимся в тех стенах, где на момент аварии была знаменитая Клиническая больница № 6. Два ее этажа занимал научный клинический отдел, занимавшийся медицинским сопровождением пострадавших в аварии на Чернобыльской АЭС. Массовый поток пациентов потребовал от нас полного пересмотра всей структуры этого научно-лечебного учреждения. Это был первый и очень важный вывод, который мы сделали по итогам катастрофы. Новые научные подходы, сформированные  на базе Клинической больницы № 6, заложили основу развития ФМБЦ им. А.И. Бурназяна, и сегодня каждое наше отделение выполняет двойную функцию: в условиях мирной жизни мы имеем, например, классическое отделение гематологии, но в случае ЧС это отделение может быть оперативно перепрофилировано для лечения острой лучевой патологии. За 37 лет, прошедших с момента аварии, мы накопили огромный массив научных данных и сделали ряд важнейших выводов, которые нашли свое отражение в развитии медицинской инфраструктуры, технологиях, в клинической практике и фундаментальных вопросах медицины.

― Каких, например?

― Накопленные нами знания вылились в отдельное научное клиническое направление ― новую область биомедицины под названием «регенеративная медицина». Речь идет о регенерации тканей, органов и структур, восстановлении их функций. Именно опыт Чернобыля впервые в истории отечественной медицины привел к быстрому развитию столь важного направления. Вообще, говоря о Чернобыльской АЭС, мы часто слышим слово «впервые» ― этот горький опыт не раз становился толчком к развитию новых подходов. Однако на момент аварии, как я говорил, у нас уже имелись свои медицинские наработки, позволившие оперативно лечить людей во время ЧС. Так, например, в 1975 г. в нашем ФМБЦ под руководством профессора А.Е. Баранова была проведена первая в СССР аллогенная трансплантация костного мозга с тотальным терапевтическим облучением в режиме кондиционирования. В 1982 г. впервые в нашей стране в стенах центра были проведены сборы периферических стволовых кроветворных клеток. Сейчас наше отделение гематологии ― одно из ведущих учреждений России по лечению онкогематологических заболеваний, работающее по международным стандартам. Упомянутая мной пересадка костного мозга ― это, по сути, клеточные технологии, то есть та самая регенеративная медицина. Сегодня эти методы используются не только в ликвидации последствий аварий, для лечения местных лучевых поражений, но и для лечения бытовых травм.

В правительстве обсуждают закон о биомедицинских клеточных продуктах, выхода которого мы очень ждем, потому что в составе ФМБЦ есть большой Центр биомедицинских и аддитивных технологий. Большинство из наших наработок в этой области базируются на фундаменте ликвидации последствий Чернобыльской аварии, например лечение ожогов или других больших поражений кожных покровов и других тканей.

Регенеративная медицина ― это наследие Чернобыля и прямое следствие лечения пострадавших во время аварии людей.

― Как происходят мониторинг текущей ситуации на подобных объектах и взаимодействие между медиками и представителями атомной отрасли?

― Из всех техногенных аварий в истории человечества опыт Чернобыля ― самый жесткий, поэтому сегодня атомная отрасль во всем мире очень строго регламентирована, и наша страна не исключение. Строительство любых атомных объектов, начиная со стадии проекта и заканчивая его финальной реализацией, идет параллельно с работой медиков ― представителей радиационной медицины. Атомщики и радиационные медики работают вместе на протяжении многих лет. Сама же радиационная медицина включает в себя несколько направлений: эпидемиологическое, гигиеническое, профилактическое и клиническое. В структуре ФМБЦ действуют специальные медико-санитарные лаборатории и медицинские части, всегда находящиеся в стадии боевой готовности на случай ЧС. Специалисты проводят биологическую дозиметрию объектов, исследуют радиационный фон, влияние радиации на работников станций, на население и окружающую среду.

Благодаря регулярному медицинскому сопровождению и строжайшим мерам безопасности атомная отрасль сегодня считается самой безопасной в мире.

― В радиационной медицине, помимо уже перечисленных, есть еще одно новое направление ― медико-биологическая ядерная криминалистика. Вы ведь были первыми в нашей стране, кто стал этим заниматься? Расскажите, пожалуйста, подробнее об этих исследованиях.

― Ядерная криминалистика ― это изначально одно из направлений радиационной безопасности. Мы активно включились в него в 2015 г., работая с документами по ядерному терроризму в рамках Глобальной инициативы по борьбе с актами ядерного терроризма, и сегодня это направление вылилось в отдельную большую область научных исследований. Пусть вас не смущает слово «криминалистика» в названии ― медики здесь по-прежнему остаются медиками. Мы работаем как с самим биологическим материалом, так и с отдельными перспективными методиками: например, с так называемыми омиксными технологиями, включающими геномику, транскриптомику, протеомику и др.

Наша цель ― разобраться, используя все эти методики, какую дозу облучения получил человек и как она накапливалась в организме: было ли это одномоментное облучение или поэтапное.

Дело в том, что для того чтобы принять экспертное решение при расследовании преступлений, связанных с использованием ядерных источников и радиационных факторов, необходима связка судебного медика со специалистом в области радиационной патологической анатомии. В своей работе мы используем собственные уникальные радиохимические и физические методики, помогающие судебным экспертам ответить на вопрос, имело ли место радиационное воздействие. В 2015 г. в структуре ФМБЦ был создан Центр ядерной криминалистики, хотя задел для подобных исследований у нас существовал уже давно, и мы очень рады, что сегодня у нас есть возможность задействовать весь свой потенциал.

― Занимаетесь ли вы исследованием отдаленных последствий аварии на Чернобыльской АЭС, например изучением мутаций в генах пострадавших людей и их потомков?

― Конечно. Один из столпов радиационной медицины ― радиационная эпидемиология, где ученые как раз и занимаются исследованием отдаленных последствий облучения и переоблучения организма людей. Данные о гражданах нашей страны, пострадавших от техногенных аварий, тщательно собираются, анализируются и заносятся в специальный регистр ФМБЦ. Работая с этими документами, ученые пытаются установить взаимосвязь облучения и развития последующих заболеваний, скорость их развития, оценить риски и влияние радиационного фактора на организм в целом. С помощью методик геномного и протеомного анализа мы можем работать с биоматериалом и изучать микроповреждения ДНК и РНК: их происхождение, протекание процессов репарации и восстановления. Это отдельная большая область исследований, которые ведутся в ФМБЦ на протяжении многих лет.

― Как долго последствия аварии на Чернобыльской АЭС будут сказываться на общественной жизни?

― Это долгоиграющая история, и последствия катастрофы мы будем видеть еще десятки лет. Это не связано напрямую со временем дожития людей, получивших радиационное поражение, я говорю скорее о научной составляющей, об эволюции науки. Я думаю, мы постоянно будем обращаться к чернобыльским материалам уже с позиции научных открытий и новых подходов. Подобных техногенных аварий в нашей истории очень мало, и важно со всех сторон проанализировать каждую из них, чтобы в будущем не допустить повторения трагедии. Как бы цинично это ни прозвучало, но для медицинской науки подобные события всегда становятся стимулом для дальнейших прорывов и дают возможность превратить теоретические разработки в практическую деятельность. В ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС участвовали не только сотрудники нашего учреждения, но и представители Третьего главного управления, институтов Министерства здравоохранения и других ведомств. Все они, напрямую соприкасаясь с этой трагедий, благодаря полученному опыту смогли впоследствии внедрить новые решения в свою профессиональную деятельность.

― Среди ликвидаторов аварии были ученые, которые бросались в эпицентр катастрофы, не боясь последствий, хотя, казалось бы, такая работа в поле ― это не их вотчина.

― Мне кажется, это наша национальная особенность. Русские ученые всегда отличались большой инициативой и были очень мотивированы. Это стремление во всем разобраться самому и попробовать все своими руками. Уверен, что с тех пор ничего не изменилась. Я и сам порой как руководитель сталкиваюсь с ситуациями, когда приходится чуть ли не силой останавливать наших ученых у той черты, когда над их здоровьем и жизнью нависает угроза. Иногда кажется, что они совсем не боятся ее переступить.

― Сразу вспоминаются истории про русских врачей, которые испытывали на себе изобретенные ими же вакцины.

― Да, такое в истории нашей медицины тоже бывало. Но забывать про меры предосторожности никогда нельзя, тем более если речь идет о таком сложном объекте инфраструктуры, как атомная станция. Ни для кого не секрет, что в работе ядерных ректоров и научных лабораторий как нигде важны дисциплина, радиационная безопасность и охрана труда. Возвращаясь к ФМБЦ, могу сказать, что все эти меры составляют основу безопасности наших сотрудников.

― Александр Сергеевич, 2023 г. в нашей стране объявлен Годом педагога и наставника. Расскажите, пожалуйста, напоследок, как вы планируете развивать это направление в ФМБЦ?

― В структуре нашего центра есть очень большое и важное подразделение ― Медико-биологический университет, на базе которого мы планируем реализовывать наставничество. Мы полностью поддерживаем инициативу проведения Года педагога и наставника в нашей стране и, более того, еще в 2021 г. начали развивать ее в ФМБЦ. Все началось с формата так называемой актовой речи. Мы приглашали ведущих ученых, харизматичных спикеров прочитать лекции и пообщаться с нашей молодежью: аспирантами, ординаторами и со всеми желающими. Эти встречи, конечно, будут продолжены. Общение происходит как формально, в виде лекций или курсов, так и неформально — в виде простого дружеского общения, советов и предложений, обмена опытом. Получается довольно интересный формат, который потом выливается в не менее интересные проекты. Такие площадки для общения, как мне кажется, уникальны с точки зрения возможности найти себе наставника и завязать важные знакомства.

Кроме того, ФМБЦ имеет очень давние и сильные связи с российской академической наукой. Мы начинали свой путь как лаборатория Академии медицинских наук СССР. И сегодня, будучи членом секции профилактической медицины РАН, я вижу, что наше взаимодействие с академической наукой снова усиливается.

В ФМБЦ им. А.И. Бурназяна работают три академика, два члена-корреспондента РАН, несколько профессоров академии. Потребность в фундаментальной науке сейчас, на мой взгляд, ощущается гораздо острее, чем в предыдущие годы. Думаю, сегодня хорошее время для развития науки, и мы будем надеяться, что опыт прошлых трагедий поможет в наших исследованиях и не даст допустить повторения сценария.

Интервью проведено при поддержке Министерства науки и высшего образования РФ и Российской академии наук.