Земля вулканов и сибирских лесов, чьи берега омывают волны холодных северных морей и Тихого океана, лежащая в объятиях нашей родины на далеком востоке. Вот уже два десятилетия там трудятся талантливые ученые под руководством вице-президента Российской академии наук академика Валентина Ивановича Сергиенко. В беседе с корреспондентом «Научной России» он поделился своими размышлениями о прошлом, настоящем и будущем Дальневосточного отделения, о его проблемах и достижениях.
— Валентин Иванович, вы руководите Дальневосточным отделением уже более 20 лет. С чего все начиналось? К чему пришло? Как изменилось отделение за прошедшие десятилетия?
— Отделение существенно выросло, окрепло в кадровом потенциале. Если в тот момент, когда я приходил к руководству, у нас было 29 членов академии, то сегодня их 73. На Дальнем Востоке выросли кадры, достойные того, чтобы быть членами Российской академии наук и с честью нести это высокое звание. Качественно выросли показатели работы. Когда я пришел, мы гордились новыми публикациями, которые появлялись в зарубежных изданиях, а сегодня это почти что одна статья на одного научного сотрудника в год. По ряду направлений Дальневосточное отделение, на мой взгляд, совершенно заслуженно занимает лидирующие позиции у нас стране и очень хорошо известно и авторитетно в мире. Это и подводная робототехника, и лазерная физика, и новые функциональные материалы для самых разных применений. Очистка радиоактивных отходов, питьевой воды. И плюс, конечно же, комплексные системные исследования Мирового океана, включая Северный Ледовитый, вопросы Арктики, исследования природы глобальных климатических изменений.
В.И. Сергиенко
— С какими проблемами приходится сталкиваться отделению? И приходится ли?
— Конечно, есть проблемы. И проблемы серьезные, большие, которые проявились после реформы Российской академии наук. Самая основная, которую я вижу, — в кадрах. Несмотря на то что у нас абсолютно заслуженно растет число членов академии наук, снижается число докторов и кандидатов наук, работающих в регионе.
Вторая проблема — это материально-техническая база. Поскольку финансовые ресурсы выделяются только институтам первой категории, то институты второй и третьей вообще лишены чего-либо. Понятно, что излишка научного оборудования никогда не было. Но в свое время были созданы центры коллективного пользования, они очень эффективно работали. А вот послереформенное время привело к тому, что произошла атомизация, центры коллективного пользования фактически перестали работать либо переключились на работу на коммерческих началах.
Третье, что я хотел бы отметить, — это то, что отделение остановилось в структурном развитии. То, что было создано на период 1990 г., существует 30 лет без всякого изменения. Это ненормально. Академия наук и региональные отделения — это живые организмы. За 30 лет в народно-хозяйственном комплексе региона произошли колоссальные изменения. Появились отрасли, которые сегодня просто не обеспечены научным сопровождением. Я имею в виду, допустим, нефтегазовую отрасль. В Дальневосточном отделении нет ни одного института, ни одной лаборатории, которая была бы занята проблемами углеводородов.
— Как вы думаете, изменится ли ситуация после выборов нового президента РАН?
— И нынешний президент, и все предшествующие хорошо понимали эту ситуацию, я говорю об этом не в первый раз. Но у академии сейчас нет права инициировать создание институтов. Надо искать другие механизмы реализации. Раньше я принимал участие в создании нескольких институтов: прикладной математики, проблем морских технологий, вычислительный центр в Хабаровске, я представляю, как это нужно делать. Но сегодня все изменилось, нужно искать другие механизмы и другие ходы.
В.И. Сергиенко
— Поговорим о достижениях отделения. Чем бы вам хотелось похвастаться? Чем гордится Дальний Восток?
— Это двадцатилетие ознаменовано рядом очень крупных достижений, которые произошли благодаря труду ученых ДВО РАН. В 1994 г. Б.Н. Ельцин подписал указ, который запрещает сбрасывать в океан непереработанные жидкие радиоактивные отходы. Эта проблема вообще не решалась, и непонятно было, с какой стороны к ней подойти. Было выдано поручение, были очень тесные контакты с Министерством обороны и с военно-морским флотом. Через три года мы вышли на опытное испытание технологии, а еще через два года было создано предприятие «Росатом», и сегодня у нас существует «ДальРАО», которое перерабатывает все отходы, которые есть на Дальнем Востоке. Это единственный регион в России, где не существует проблемы с жидкими радиоактивными отходами.
Колоссальный объем исследовательских работ был выполнен в Тихоокеанском институте биоорганической химии в области выделения биологически активных веществ из морских гидробионтов. Там есть и противораковые вещества, и новые антибиотики, и многое-многое другое. Больше всего, конечно, веществ, которые обладают иммуномодулирующим и иммуностимулирующим действием. Что-то удалось довести до уровня клинических испытаний. Несколько препаратов прошли все стадии и допущены к практическому применению. Сегодня препараты, которые выпускаются на основе плоского морского ежа, например гистохром, применяются и в офтальмологии, и в кардиологии, и с очень высокой эффективностью при лечении инфарктов миокарда, даже инсультов.
Другой результат, я бы сказал, мирового уровня — подводная робототехника. Дальний Восток был первой точкой в России, где вообще заинтересовались этой тематикой и начали разработку подводных робототехнических систем, которые оснащены искусственным интеллектом или в которых присутствуют его элементы. Тогда никто не говорил о цифровизации, вообще о подобных вещах, мы просто делали устройства, которые могли эксплуатироваться в очень сложных условиях и без присутствия человека. Мы первые погрузились на глубины более 6 тыс. м в Мировом океане. Мы нашли с помощью этих аппаратов все атомные подводные лодки, которые потерпели аварию в Советском Союзе. И в Бискайском заливе, и в Бермудском треугольнике.
— Чего важного и ценного удалось достичь в последние пять лет?
— Думаю, что заслугой наших геологов стало то, что добыча золота на Дальнем Востоке не сокращается. Сегодня там работает академик Н.А. Горячев, который занимается не только россыпными месторождениями, но и рудными месторождениями, и не только благородных металлов. Говоря о работах геологов, нельзя не остановиться на работах вулканологов. В составе Дальневосточного отделения находится единственный в России Институт вулканологии. Больше нигде таких нет. Поэтому работы здесь ведутся беспрерывно, как говорится, 365 дней в году, 24/7.
Была составлена карта сейсмического районирования. Благодаря этой карте на Камчатке остановили строительство атомной электростанции. Оно уже было запроектировано, и как раз на разломе, как оказалось. Если бы там была поставлена станция, то одно из землетрясений, а там семь-восемь баллов, аукнулось бы хуже, чем Чернобыль и Фукусима. На основании предсказаний ученых были решены вопросы по проведению сейсмоукрепления на Камчатке. Было предсказано извержение вулкана Толбачик. Была проведена подготовка, выехали специальные команды, извержение началось и продолжалось более года, оно описано во всех деталях. Есть трехтомник, это, я думаю, мировое достояние, единственное издание в мире, где все расписано в деталях — от предвестников землетрясения до заключительной фазы, когда вулкан уже затухал.
В.И. Сергиенко
— Что тормозит развитие отделения?
— Отсутствие инфраструктуры инновационной деятельности. Это мощный тормоз, крайне отрицательно влияющий на использование результатов, которые мы получаем. У нас прекрасные научные результаты, мы ежегодно получаем более ста патентов, но реализованы один-два. А все остальное — на доске и для отчета. Потому что научный результат — это не тот продукт, который можно продать. Все же нужно довести до опытного образца, приложить к этому какие-то документы, провести испытания, тогда бизнес может заинтересоваться подобным результатом. А так есть отличный, исключительный результат, но это все же научный результат, который сделан руками очень квалифицированных людей, и эта установка, эта технология может работать только под контролем создавших ее людей.
— С чем связаны ваши планы и надежды на будущее?
— Вы знаете, я абсолютно уверен, что сегодня ДВО РАН находится в фазе устойчивого развития. Но если бы была пересмотрена эта градация институтов — первая, вторая, третья категории… Либо есть институт, либо его нет, понимаете? Смотришь на результаты по публикациям — институт второй категории, а у него публикации в первом квартиле. Прекрасные публикации! Но он во второй категории. Почему? А потому что у него научных сотрудников всего 50. Но эти 50 человек работают на мировом уровне. А их почему-то невозможно отнести к первой категории, ведь должно быть более 100 научных сотрудников. Вот и все.
У нас есть талантливая молодежь. У меня в прошлом году в декабре молодой парень, 29 лет, защитил докторскую диссертацию. На этих выборах он стал профессором РАН. Абсолютно конкурентоспособный. Когда он оканчивал университет, у него было около 20 научных статей, потому что он работал в лабораториях института фактически со школы. Он появился, когда учился, наверное, еще в девятом-десятом классе, после школы в каникулы родитель приводит такого вот пацаненка и говорит: «Нельзя ли как-то?» Я отвечаю: «Ну, ты же понимаешь, у нас институт химии, мы не можем так делать, я не могу его пустить в лабораторию». Можно в КИП, там приборы, там что-то крутить-вертеть, что-то измерять, но никак не в химию. И вот он ходил.
Так что здесь все в порядке, и такая ситуация во многих институтах во Владивостоке. В Магадане, на Сахалине, на Петропавловске-Камчатском, в Биробиджане, конечно, положение хуже из-за того, что маленькая выборка, не из чего выбирать. Здесь же университет набирает ежегодно 2-3 тыс. человек на естественно-научные факультеты.
— Есть у вас какой-то совет или пожелание подрастающему поколению молодых ученых?
— Да я периодически общаюсь с ними. И с кем-то работаю в постоянном контакте. Что ж, у меня есть общее пожелание для молодых людей, приходящих в науку: не стесняться задавать вопросы. И прежде всего себе. Идет эксперимент — смотри шире, не просто график «мю от зю» построил — и все на этом. Всегда задавай вопрос «Почему?».
