- Алексей Александрович, почему ваш сад так странно называется – Аптекарский огород?
– Наш сад был основан 308 лет назад по указу Петра Первого, и именно тогда он получил свое название. Первоначально сад был полностью посвящен выращиванию лекарственных растений. Они были нужны для того, чтобы делать сырье для медикаментов, которыми снабжалась армия. Петр, как известно, любил воевать и расширять просторы Российской империи. Однако к концу XVIII в. благодаря усилиям нескольких директоров, в том числе известного ботаника Трауготта Гербера (в честь него названы растения герберы), здесь были собраны уникальные коллекции не только лекарственных растений. Когда Императорскому Московскому университету стало не хватать места для его крохотного ботанического сада, который находился во дворе нынешнего здания университета на Моховой улице (сейчас там Институт стран Азии и Африки), возникла идея приобретения Аптекарского огорода и превращения его в полноценный ботанический сад. Для этого потребовалось высочайшее соизволение Александра I. На прошении о покупке сада университетом 1 апреля 1805 г. царь написал: «Быть по сему». С этого момента мы стали настоящим ботаническим садом, но недавно решили возродить прежний красивый топоним. Таким образом, это самый старый ботанический сад в России.
- А лекарственные растения у вас есть?
- В саду всегда сохранялся небольшой участок лекарственных растений, но осенью прошлого года мы решили воссоздать целый фрагмент прежнего аптекарского огорода и открыли новую экспозицию «Сад лекарственных трав». Она воссоздана по проекту ландшафтного архитектора Артема Паршина на основе планов XVIII в., воспроизводящих планировку аптекарских садов того времени. Конечно, сейчас лекарственные растения в нашем саду не будут использоваться в медицинских целях. Наша задача – показать их студентам, школьникам и всем желающим познакомиться с их внешним видом, понять, какие растения используются в фармацевтической промышленности. Мы гордимся этим участком и собираемся пополнять его новыми и новыми видами. Для создания cада лекарственных трав мы привлекли спонсора – японскую фармацевтическую компанию Takeda.
- А без японцев никак? Наши спонсоры не откликаются?
- До революции нам существенно помогали отечественные меценаты, а сейчас, к сожалению, мы получаем основные спонсорские средства от иностранных компаний. Так, экологическое образование в Ботаническом саду много лет спонсировала компания ВР. Компания Yves Rocher помогла создать несколько уникальных коллекций в открытом грунте и оцифровать нашу большую коллекцию старинных ботанических иллюстраций.
- Они имеют какой-то корыстный интерес?
- Нет, они делают это абсолютно бескорыстно, на меценатских основаниях. Хотя, безусловно, благотворительная деятельность, о которой они широко рассказывают, идет этим компаниям на пользу.
- Давайте поговорим о вашей научной и образовательной деятельности.
- Мы – прежде всего подразделение МГУ. Я сам впервые оказался здесь, будучи студентом университета. И сейчас студенты многих факультетов – биологического, географического, почвенного, геологического и др. - приезжают сюда посмотреть разнообразие тропических и субтропических растений. И хотя есть основная территория Ботанического сада, расположенная около главного здания МГУ на Воробьевых горах, там нет оранжерей. Точнее, они совсем небольшие и используются для того, чтобы круглогодично иметь зеленый материал для занятий по гистологии, цитологии, морфологии и анатомии растений и т.д. В течение двух столетий мы создавали полезные для студентов коллекции, чтобы познакомить их с различными приспособлениями растений к тем или иным условиям среды, отношениям с животными, и нам это удалось. Создаются новые коллекции, и одна из самых интересных – это коллекция орхидей, которая насчитывает теперь около 1,1 тыс. видов, и когда они зацветают, это необыкновенное зрелище. Теперь витрины с цветущими орхидеями открыты для свободного осмотра в Пальмовой оранжерее. Студентам и специалистам мы показываем и нецветущие орхидеи, по своему внешнему облику зачастую совершенно фантастические, совсем непохожие на орхидеи. Это семейство с поразительным количеством видов - известно более 26 тыс., а есть еще и неизвестные. Это самое крупное по количеству видов семейство растений. Широкое морфологическое биоразнообразие, огромная распространенность по всем континентам – они живут практически везде, кроме Антарктиды и совсем жарких пустынь. Все это позволяет на их примере рассказывать о многих интересных фактах, связанных с эволюцией растений.
- Например?
- Крайне интересная тема – опыление. Орхидеи приспосабливаются к тому, чтобы быть опыленными только конкретным видом насекомых. Или они создают такие специальные органы, которые, как говорят ботаники, привлекают неопытных опылителей. Например, на поверхности губы они образуют специальные полупрозрачные наросты, которые сверкают, как будто капли нектара. Неопытные насекомые летят на эти выросты, думая, что это и есть нектар.
- Что это дает орхидеям?
- Возможность опылиться. А насекомые улетают разочарованными. Еще очень интересно то, что орхидеи испускают феромоны – биохимически активные вещества, которые идентичны феромонам самок этих насекомых, и самцы летят на эти запахи, думая, что где-то там скрывается самка. Интересно, что в процессе эволюции орхидеи научились производить столь сложные летучие соединения для того, чтобы привлечь опылителей фактически обманным путем.
- У вас в оранжерее я прочитала, что не менее 5 тыс. видов орхидей еще не известны науке, скрываясь в непроходимых лесах Южной Америки и Азии, но многие из них никогда не будут описаны, навсегда исчезнув в лица планеты, поскольку леса, где они растут, вырубаются из-за ценной древесины или под распашку.
- Некоторые виды орхидей исчезают раньше, чем ученые успевают их обнаружить, поэтому сохранение их в ботанических садах крайне важно. Другая громадная экспозиция, которая у нас недавно открылась и теперь будет доступна для свободного посещения, - это суккуленты, растения пустынь. К суккулентам относятся более 50 семейств растений, и самые известные из них – кактусы. На их примере можно проследить 30-миллионный путь эволюции от того внешнего облика, когда это семейство зарождалось в тропических лесах Южной Америки, до того, как они приспособились к жизни в пустынях. Их внешний вид изменился до неузнаваемости: если вначале они были похожи на обычные растения с листьями, то потом они превратились в разнообразные столбы, шары с колючками, приобрели самые необыкновенные и причудливые формы. Еще интересно то, что некоторые растения, например молочаи, попав в аналогичные условия в Африке, приобрели точно такие же формы, как и кактусы, и неспециалисту иногда бывает трудно отличить одно от другого.
- И это тоже, наверное, не случайность.
- Это результат так называемой конвергенции, когда растения, попадая в сходные природные условия, приобретают аналогичный морфологический облик. Вырабатываются идентичные приспособления – колючки, чтобы защищаться от животных, при этом происхождение колючек совершенно разное. А внешне – один в один: такие же шарообразные и ребристые формы, которые позволяют уменьшить площадь испарения. Известно, что наименьшую площадь испарения при одинаковом объеме имеет именно шар. Вырабатываются такие же способы защиты, как, например, кутикула с восковым налетом, которым покрывается растение.
Наша коллекция суккулентов интересна и многими другими вещами. Например, каким может быть приспособление к жизни в пустыне, кроме колючек и шарообразных форм. Вот есть такое уникальное семейство аизовые, к которым относятся литопсы, или «живые камни», распространенные только в Южной Африке. Они приобрели форму, похожую на небольшие камни разного цвета, и животные не замечают их, принимая за настоящие камни. В результате такой мимикрии растения спасаются. Мы специально делаем экспозиции из литопсов, сажая их рядом с камнями, чтобы люди могли сравнить и попробовать отличить одни от других.
Другой пример - адении и бовеи, тоже из Африки. Они выглядят как гигантские сочные луковицы. Представьте себе обычную луковицу, но увеличенную в десятки раз. Казалось бы, любое животное, увидев такой запас сочной биомассы, сразу же им полакомится. Но нет. Дело в том, что большинство из таких растений ядовиты, и животные обходят их стороной.
- Как они узнают об этом?
- У животных этот опыт передается по наследству – то, что мы называем генетической памятью. Многие животные инстинктивно знают, что эти растения ядовиты, даже не подходя к ним.
Еще более феноменально такое эволюционное приспособление, как насекомоядные растения, или растения-хищники. Например, у непентесов сформированы органы, похожие на кувшинчики, в которых находится раствор, в основном состоящий из дождевой воды и ферментов, подобный желудочному соку. В результате попадающие туда насекомые «перевариваются» и питают растение. Тем не менее таких сложно организованных растений довольно много, они часто растут на тропических болотах, где мало питательных веществ, и для выживания они придумали такой механизм ловли летающих насекомых.
- А почему насекомые не воспользовались своей генетической памятью и не научились распознавать опасность?
В природе существует система взаимных хитростей: возможно, какие-то насекомые это выучили, а какие-то – менее опытные и «умные» - нет. Они и становятся жертвами. Это как отношения хищника и жертвы: жертвы, как правило, знают своих хищников, но все равно в силу тех или иных причин иногда попадают им в лапы.
- Чем же вы их кормите?
- Дело в том, что так называемое хищничество – вынужденная мера, дополнительное питание. Мы вполне можем подкармливать их обычными питательными веществами, удобрениями. Мы не можем разводить здесь насекомых, потому что сразу пойдут вредители, с которыми мы наоборот усиленно боремся. В домашних условиях, в основном из любопытства, люди иногда подкармливают такие растения кусочками тараканов и другими насекомыми. Мы тоже иногда устраиваем такие шоу. Наиболее эффектна в этом отношении венерина мухоловка, у которой при попадании внутрь жертвы происходит мгновенное захлопывание ловчего листа. Не так зрелищны, но по принципу действия идентичны наши подмосковные росянки, покрытые крошечными волосками, на кончиках которых находятся липкие капельки. Насекомое садится на лист, прилипает, лист сворачивается спиралью, а через некоторое время снова раскрывается и выбрасывает хитиновый скелет своей жертвы.
- Вокруг нас растут гигантские пальмы, и я чувствую себя как в тропическом лесу. Сколько им лет?
- Да, в нашей Пальмовой оранжерее растут самые старые растения нашей оранжерейной коллекции – например саговник отклоненный, который был подарен вторым в истории Российской империи министром просвещения графом А.К. Разумовским в 1805 г. Саговник до сих пор растет в грунте и представляет собой одно из самых старых растений в мире, всю жизнь существующее под стеклом. У нас вообще большая коллекция исторических растений, среди которых, например, панданус (из таких состоят мангровые заросли): ему тоже более века, и совсем недавно он впервые зацвел и образовал плоды весом 9 кг.
- Впервые за 100 лет?!
- Да, мы их даже попробовали – они похожи на что-то среднее между ананасом и карамелью.
- Вкусно!
- Вполне. Из-за того, что оранжерея очень старая, есть уникальные по возрасту растения. Так, у нас растет единственная в России теофраста царственная – растение, названное так в честь известного древнегреческого ученого Теофраста, которого именуют отцом ботаники. Царственная она потому, что весь ее облик с большими темно-зелеными листьями очень величествен. Она крайне сложно размножается, поэтому ее нет в других ботанических садах. Причем известно, что наша теофраста выросла из семечка, привезенного из тропической экспедиции в 1842 г.
- Наверное, здесь нет ни одной травинки, истории которой вы бы не знали. Знаю, что, когда вы пришли сюда директором 20 лет назад, ботанический сад был в почти разрушенном состоянии. Как удалось поднять его из руин?
- Да, в конце 1990-х гг. наш сад оказался в полном упадке. Оранжереи рушились на глазах, коллекции погибали. Сад был тогда больше похож на лесопарк: не было этого пышного цветения, которое мы наблюдаем сегодня, люди приходили сюда на пикники, жгли костры. Тогда по решению ученого совета МГУ был реализован инвестиционный проект по строительству оранжерей и восстановлению ландшафтной структуры всего сада. Сейчас мы видим только определенный этап реализации этого плана, но уже заметны некоторые результаты. Сад приобретает все большую популярность, мы получаем все большее количество средств за счет экскурсий и входных билетов. Одна из наших главных задач – привлекать сюда людей, чтобы они знакомились с разнообразием растительного мира, показывать удивительный мир растений и рассказывать о нем, чтобы пробуждать к нему внимание и любовь.
- Как вы думаете, зачем это нужно?
- Мы хотим, чтобы люди поняли: в пределах одной биосферы мы тесно взаимосвязаны с растениями. Мы хотим воспитать в людях – студентах, школьниках, простых посетителях - бережное и заботливое отношение к растениям. Это можно сделать, только если мы покажем людям, как флора прекрасна и разнообразна. Убедить любить можно, только заразив этим чувством. Это глобальная задача, связанная с изменением нравов, с тем, чтобы воспитать в людях потребность в прекрасном, в желании любить. При этом мы замечаем, что посетители ведут себя все лучше. Вероятно, это связано с тем, что они видят ухоженный сад, ценят усилия сотрудников. Сейчас никто не ломает ветки цветущих деревьев, не рвет цветы. Раньше такое случалось довольно часто. Культура посещения сада резко повысилась за эти годы, т.е. наши старания не напрасны.
- Словом, красота спасет мир. Вы сами светитесь от любви к растениям, и это понятно – ведь это ваша жизнь. Но, наверное, приходилось сталкиваться с достаточно распространенной в научном мире точкой зрения, что мы прекрасно выживем и без биосферы. Пищу можно синтезировать искусственно, дышать через специальные приспособления, и если растений не будет, мы не пропадем. Что бы вы ответили на это?
- Можно себе представить выживание в самых разных условиях. Скажем, если убрать из мира все краски, оставив только серый цвет, - возможно, мы тоже выживем. Но нужна ли такая жизнь? Недаром поздней осенью, когда зелени уже нет, сыро, промозгло и серо, у многих начинается депрессия, а ранней весной, когда светит солнце и все цветет, на душе наступает праздник. Жить, не видя всего разнообразия форм? Трудно себе такое представить. Все прекрасно именно в своем разнообразии. Например, музыка: невозможно представить произведение, где повторялась бы одна и та же нота. Так и жизнь без растений – это уже не жизнь или совсем другая жизнь, которую мне даже не хочется себе представлять. Человечество стало осознавать, что нельзя бесконтрольно относиться не только к окружающим ресурсам, но и к красоте. Такое бездумное антропоцентрическое отношение к биосфере глубоко разрушительно и порочно. Если человек в чем-то и преуспел в результате эволюции, то, с моей точки зрения, одна из его главных задач – попробовать сохранять и гармонизировать свои отношения с природой.
- Известное изречение тургеневского Базарова: «Природа не храм, а мастерская, и человек в ней работник». Как для вас?
- Когда попадаешь в какое-то красивое место – тропический лес или горное ущелье, - ощущаешь волнение и трепет, вполне сопоставимые с тем, что испытываешь, оказавшись, например, в соборе Святого Петра в Риме. Безусловно, это храм величественный и совершенный. Но, с другой стороны, человеку надо жить в этой природе, он ее часть, и поэтому он с ней сотрудничает. Истина где-то посередине. Природа - храм и мастерская одновременно. Мастерская, где мы не должны ничего портить и уничтожать, – ведь создать нечто лучшее нам вряд ли удастся.
Беседовала Наталия Лескова
Фото: архив "Научная Россия".
