В этом году 134 г. исполнилось одному из старейших психиатрических лечебных учреждений нашей страны — Клинике психиатрии им. С.С. Корсакова Первого МГМУ им. И.М. Сеченова. «Научная Россия» поговорила с заведующей кафедрой психиатрии и наркологии Первого МГМУ им. И.М. Сеченова Мариной Кинкулькиной ─ об осенней хандре, влиянии ковида на психику и о роли гаджетов в нашей жизни.
Справка. Марина Аркадьевна Кинкулькина — член-корреспондент РАН, заведующая кафедрой психиатрии и наркологии Первого МГМУ им. И.М. Сеченова, доктор медицинских наук, профессор.
— Как климат влияет на наше психическое здоровье? Например, недружелюбный климат Москвы.
— Вообще считается, что в Москве достаточно благоприятный климат, и достаточно хороший для психического здоровья.
— Но ведь солнца же нет все время…
— Да как же все время? У нас солнечное лето, у нас есть солнце весной и осенью, то есть сезонность выражена достаточно четко. Да и зимой солнечные дни не редкость.
Если мы пойдем к востоку от Москвы, там будет резко континентальный климат, который люди переносят тяжелее, потому что это резкий переход от летней жары к очень суровым зимним морозам. Если же мы пойдем, наоборот, ближе к морю, то там будут более сглаженные колебания, примерно как в скандинавском климате, когда не поймешь, то ли лето, то ли осень, то ли зима. Московский климат объективно считается достаточно хорошим, и я бы не стала так ругать нашу погоду.
Возвращаясь к вашему первому вопросу, если человек проживает в тех же климатических условиях, в которых родился и вырос, то, как правило, он уже изначально к своему климату адаптирован. Если же человек идет как бы вверх по глобусу — из более южных широт поднимается в более северные — то, конечно, он испытывает определенный дискомфорт, потому что привык к более продолжительному солнечному дню и к большему количеству солнечных дней. К чему это может привести? К развитию так называемого сезонного аффективного расстройства: это неглубокие депрессии, которые возникают обычно в осенний период и очень атипично протекают — вместо отсутствия сна и снижения аппетита, которые характерны для классических депрессий, у людей наоборот развивается повышенная сонливость, повышенный аппетит и, как следствие, прибавка в весе.
─ И что делать в этом случае?
— С различными проявлениями сезонного аффективного расстройства чаще всего сталкиваются жители скандинавских стран. Поэтому там так популярны светотерапия и цветотерапия.
Считается, что правильное соблюдение ритма сон-бодрствование и умеренные физические нагрузки очень хорошо помогают справиться с хандрой. Когда человек лежит на диване и ничего не делает или когда его жизнь ограничивается только работой с перерывами на сон, то немудрено почувствовать себя плохо. Если же в свой привычный график удается включить общение с друзьями и обязательную физическую нагрузку, то самочувствие в разы улучшается. Еще один важный элемент — питание. Витамины, я имею в виду фрукты и овощи, — это наше все.
— Физические нагрузки также советуют включать и в программу постковидной реабилитации.
— Здесь следует быть очень аккуратными, потому что выраженная физическая утомляемость и отсутствие сил очень характерны для тех, кто идет на поправку после ковида. Очень часто люди начинают подгонять себя, но процесс выздоровления от коронавируса — это не та ситуация, где нужно заставлять себя заниматься физическими нагрузками. Если хочется отдохнуть, полежать, если прошел 500 метров и дальше уже не идется, то нужно позволить себе сделать перерыв. Тем, кто перенес коронавирус, зачастую предстоит длительный период восстановления, как ментального, так и физического — и это требует очень осторожного ведения, никакого форсирования событий! Физические нагрузки, и это очень часто упускают из виду, должны быть посильными. Принцип чем больше, тем лучше здесь точно не стоит применять.
Мы сейчас активно работаем с пациентами, переболевшими коронавирусом. Сегодня нет сомнений в том, что психическая сфера очень сильно страдает при этом заболевании.
Великий русский психиатр С.С. Корсаков руководил клиникой с момента ее открытия в 1887 г. вплоть до 1900 г. В разные годы в Клинике психиатрии им. С.С. Корсакова работали многие из тех, кто по праву составляет гордость российской и мировой психиатрии. Среди них — В.П. Сербский, А.А. Токарский, А.С. Суханов, Н.Н. Баженов, А.Н. Бернштейн, П.Б. Ганушкин и многие другие ученые. Фото: Николай Малахин, «Научная Россия»
— Ковидные пациенты жалуются не только на депрессии, но иногда и на галлюцинации. Чем обусловлены такие состояния?
— Галлюцинации и психозы, как правило, проявляются во время острого периода заболевания. Обычно мы видим таких людей в ковидных стационарах, в разгар болезни. Мы исследуем этот вопрос на нашей кафедре психиатрии, регулярно нас приглашают консультировать пациентов с психозами и галлюцинациями.
— А таких пациентов много?
— Таких пациентов немало. В этом нет ничего удивительного.
Острые психические нарушения при физических заболеваниях, обычно при инфекционных, были описаны еще более ста лет назад. При брюшном тифе, кори, гриппе и многих других инфекционных заболеваниях нередко возникают острые психотические состояния, как правило, при тяжелом течении болезни.
Такие состояния характерны не только для ковида. Они связаны с интоксикацией, именно этот комплексный механизм лежит в основе подобных явлений. Если галлюцинации возникают, то следует пригласить психиатра, ведь человек, взаимодействуя с этими образами (так называемыми истинными галлюцинациями), уверен, что все происходит на самом деле.
— Но все же они возникают не у всех.
— Далеко не у всех.
— Так почему же одни видят эти галлюцинации, а другие нет?
— Это связано с физической отягощенностью другими болезнями и тяжестью текущего заболевания. При тяжелом физическом самочувствии галлюцинации бывают нередко. Конечно, не у каждого первого, но у каждого десятого ─ вполне возможно. Это так называемая реакция экзогенного типа, которая описана давно и обусловлена именно тяжелым физическим состоянием. Такие реакции, как правило, преходящи.
— То есть потом все приходит в норму?
— Да. Когда физическое состояние приходит в норму, все проходит бесследно. Очень часто человек не помнит о том, что происходило с ним в остром состоянии.
— А что насчет депрессий, связанных с ковидом?
— Их, как правило, мы видим в периоде выздоровления. В науке уже закрепилось такое понятие как постковидный синдром, или период реконвалесценции после ковида. У этого состояния на самом деле очень много названий. Сейчас мы собираем и обобщаем данные о том, что происходит после того, как физическое самочувствие улучшилось. Ковиду всего два года, поэтому изучить его влияние на психику досконально еще не удалось.
При соматогенных депрессиях нередко мы видим корреляцию с тяжестью заболевания: чем тяжелее было заболевание, тем сильнее депрессия. В случае с ковидом мы такой корреляции не наблюдаем.
Важно то, что ковидная депрессия — это обратимое состояние. Такие депрессии хорошо поддаются терапии, в том числе с использованием антидепрессантов, и люди, пережившие ковид, снова могут радоваться жизни и улыбаться.
Для нас сейчас самое главное — это максимально быстро разработать те стратегии, которые будут помогать больным. Нужно создать алгоритмы, которые можно будет масштабировать, и которые будут позволять пациентам максимально быстро и в полном объеме вернуться в доковидное состояние.
Марина Кинкулькина — известный российский психиатр, доктор медицинских наук, профессор, директор Института электронного медицинского образования Сеченовского университета, член-корреспондент Российской академии наук. В 1997 г. Марина Аркадьевна возглавила женское психиатрическое отделение Клиники психиатрии С.С. Корсакова и руководила им до 2013 г. Фото: Николай Малахин, «Научная Россия»
— Писатель-фантаст Айзек Азимов прогнозировал, что технические устройства, механизмы, занимая в жизни человека все больше места, постепенно начнут сводить его с ума, и через полвека у множества людей появятся серьезные проблемы с восприятием реальности. Сегодня есть тому свидетельства, в контексте повсеместного увлечения гаджетами?
— Ну…полвека уже прошло, и что-то незаметно, чтобы все поголовно нуждались в помощи психиатра. Думаю, что гаджеты и технологии в первую очередь помогают. Конечно, бывают ситуации, когда чрезмерное увлечение гаджетами мешает заниматься другими делами, но пик этого повального увлечения техникой, как мне кажется, пришелся на 2000-е годы, когда быстрый интернет стал доступен каждому. Сейчас это стало уже совершенно обыденным явлением. Я думаю, технологии все чаще начинают нести абсолютно утилитарное значение. Вспомните, как мы раньше проводили конференции, как мы ловили такси и т.д. Сейчас все это действительно можно сделать проще, высвобождается время для более важных вещей. Добавьте сюда и возможности дистанционной работы, которые полностью обусловлены развитием технологий. Все это позволило нам по-другому взглянуть и на свою жизнь, на устройство своей жизни, при том, что эффективность работы абсолютно не теряется.
— А как же тот факт, что многие залипают в телефоне, проводя там часы напролет?
— Это далеко не многие, согласитесь. Как правило, речь идет о людях, которые в обычной жизни не сильно-то и заняты, которым, возможно, просто не на что переключить свое внимание. Просто раньше они, условно, зависали в игровых салонах, а сейчас — в телефоне. Всегда есть небольшой процент людей, которые не очень хотят работать и которым интересно что-то другое. Но в данном случае это нежелание что-то делать и желание уйти от действительности канализируется в гаджеты, которые окружают нас буквально везде. Но это далеко не все люди. Среди моих знакомых, друзей и коллег, например, есть немало тех, кто прекрасно взаимодействует с гаджетами, без ущерба для своей работы и личной жизни.
— Как понять, когда нужно обращаться к психологу, а когда к психиатру?
— Обычно хороший психолог, видя, что человеку нужно к психиатру, рекомендует это. Но, к сожалению, так происходит далеко не всегда. Иногда психологи выходят за рамки своих компетенций, пытаются работать там, где уже не их поле, а тем временем болезнь прогрессирует.
Как ни странно, молодежь сейчас гораздо более открыта и намного меньше боится психиатров, в отличие от взрослых пациентов. Среди наших пациентов очень много молодых людей, которые обратились за помощью по собственному желанию, а не по воле родителей. Чаще всего это люди с депрессиями. Иногда мы даже сталкиваемся с парадоксальными ситуациями: например, приходит к нам молодой человек, получает помощь, у него улучшается настроение, а затем мы уговариваем его родителей не прерывать терапию, продолжить прием лекарств, ведь старшее поколение нередко стесняется того, что кто-то из семьи лечится у психиатра.
Проблема стигматизации при психических заболеваниях существует во всем мире. Сейчас, к счастью, в нашей стране это идет на спад. Поэтому я надеюсь, что все больше людей будут вовремя получать психиатрическую помощь и возвращать себе ментальное здоровье.
Интервью проведено при поддержке Министерства науки и высшего образования РФ и Российской академии наук.
