Воспоминания курчатовцев. Фотография из журнала «В мире науки» № 4/2013.
Первый ряд: В.И. Ожогин, Н.Е. Кухаркин, И.И. Ларин, В.С. Муховатов, К.А. Разумова, А.А. Дроздов (стоит).
Второй ряд: В.С. Стрелков, А.Ф. Яшин, В.А. Сидоренко, Е.П. Рязанцев, Ю.В. Сивинцев, Е.П. Горбунов, В.А. Усов, В.М. Федуленко, А.Ю. Гагаринский.
В день юбилея И.В. Курчатова размещаем статью, впервые опубликованную в спецвыпуске журнала «В мире науки» № 4/2013, посвященную 70-летию Курчатовского института, в которой его сотрудники поделились воспоминаниями о знакомстве с основателем института, главным научным руководителем атомного проекта СССР Игорем Васильевичем Курчатовым.
Виктор Алексеевич Сидоренко
Я пришел в ЛИПАН старшим лаборантом в 1952 г., Игорь Васильевич умер в 1960 г. Восемь лет — и не много, и не мало. Характер взаимодействия определялся кругом занимавших его проблем, стилем поведения, формой работы с сотрудниками института, вниманием к молодым.
<…> Первое, несколько необычное поручение Борода дал накануне Первой Женевской конференции по мир-ному использованию атомной энергии. <…> Наш МР с графитовым замедлителем выглядел не-сколько старомодным. Выступать на конференции с советским докладом должен был Георгий Никитович Кружилин. Пригласив меня в кабинет, Курчатов сформулировал задачу в своем духе: «Ты читал оба доклада и видишь выигрышность американского реактора. Нуж-но выявить и подчеркнуть достоинства нашей конструкции, чтобы она была представлена достойно. Эти старые песочники ничего толкового не сделают. Садись и пиши тезисы устного представления доклада на конференцию». (Уместно напомнить, что «старому песочнику» Георгию Никитовичу было тогда 43 года.) Мне кажется, я справился с заданием. В качестве основного достоинства нашей конструкции и в частности преимущества выбора графита как замедлителя были названы существенно более благоприятные условия размещения в активной зоне петлевых каналов с различными теплоносителями для испытания опытных тепловыделяющих элементов.
Юрий Васильевич Сивинцев
<…..> Получив по окончании физфака МГУ направление на работу, направляюсь искать, как потом узнал, Лабораторию № 2 Академии наук. <…>
<…> Пока идет «оформление на работу», а оно протянулось около полутора месяцев, регулярно названиваю в от-дел кадров и иногда получаю указания явиться на встречу с кем-либо из ведущих сотрудников лаборатории. Ошеломляющей была встреча с Г.Н. Флеровым, имя которого не мог не знать из истории ядерной физики. Немного прояснило будущее беседа с Л.В. Грошевым, читавшем у нас на последнем семестре курс спектроскопии. Другие, столь же молодые и энергичные, были незнакомы… Как правило, каждая встреча начиналась вопросами — чем бы хотел заниматься и почему. Выполнив дипломную работу по широтным ливням космических лучей, я пел дифирамбы этой физике и, как теперь понимаю, немногим из собеседников казался полезным в их работах по физике реакторов. Эта тягостная по неопределенности пора закончилась тем, что я получил допуск и был назначен в сектор № 7 к Г.Н. Флерову. <…> Здесь и произошла моя первая, случайная встреча с Игорем Васильевичем.
Андрей Юрьевич Гагаринский
В многолетней ядерной гонке Советский Союз установил некоторые известные миру рекорды. В 1970 г. на ходовых испытаниях АПЛ «К-162» проекта 661, названной во флоте «Золотой рыбкой» (американцы называли ее «Серебряный кит»), был установлен мировой рекорд скорости подводного хода — 44,7 узла (около 83 км/ч), не превзойденный до сих пор.
Стоит сказать несколько слов, в каких условиях был установлен этот рекорд. Место и время (начало декабря) были, мягко говоря, не слишком подходящим для ходовых испытаний. Моряки говорят, что это было связано со спешкой: приближался день рождения Генерального секретаря (Л.И. Брежнев родился 19 декабря), и ему готовился подарок. Глубина Белого моря в районе полигона составляла 200 м. Малейшая ошибка в управлении рулями, и через 20 секунд нос атомохода врежется в лед или грунт. Пилотаж шеститысячетонного болида длиной более 100 м в таких условиях требовал исключительной точности. Но он был безупречным, и рекорд состоялся.
