Варяги, Византия и дипломатия. Как создавалось Древнерусское государство? Интервью с профессором МИФИ Сергеем Алексеевым

В июне вышла в свет книга историка Сергея Викторовича Алексеева «Русь и восточные славяне в IX веке. Источники и история». Мы поговорили с ученым о предпосылках образования Древнерусского государства и о норманской теории, обсудили его новую книгу и популярные мифы об истории.

Справка. Сергей Викторович Алексеев ― доктор исторических наук, профессор Национального исследовательского ядерного университета «МИФИ», автор более 400 научных, научно-популярных и учебных работ, председатель Историко-просветительского общества «Радетель». Область научных интересов С.В. Алексеева включает историю Восточной Европы в древности и раннем Средневековье, источниковедение, историю культуры, религии и политических процессов нового времени. Ученый также пишет статьи, посвященные истории зарубежной фантастики, и рецензии на фантастическую литературу.

― На протяжении нескольких столетий, еще со времен М.В. Ломоносова, существовал знаменитый спор между норманистами и антинорманистами. Первые утверждали, что Древнерусское государство было создано людьми скандинавского происхождения, варягами, а вторые говорили, что славяне основали свое государство самостоятельно. Существует ли сейчас этот спор в академической науке или он остался только на просторах интернета среди любителей?

― В среде любителей этот спор, конечно, до сих пор актуален. В академической науке и сейчас тоже можно встретить людей, увлеченных этой темой. Но теперь ученые все чаще спорят в основном об анкетных данных персонажа новгородских преданий Рюрика, о котором мы по большому счету ничего, кроме имени, не знаем.

― В том числе и то, был ли он реальной исторической фигурой?

― Это редкое имя встречается у славян только в династии Рюриковичей, причем лишь два раза после ее начала, и это дает основания предполагать, что предание о Рюрике все-таки возникло не на пустом месте. Видимо, какой-то человек с этим именем в родословной династии действительно существовал. Но кем он был, сказать трудно. Если считать скандинавами Рюрика и реального основателя династии Игоря (с учетом его скандинавского имени), то тогда они должны принадлежать к разным родам, а не быть отцом и сыном, как указано в летописях, потому что эти имена в рамках скандинавской генеалогии, тем более столь ранней, в одних и тех же родах не встречаются.

Нам остается признать, что, по сути, мы не знаем ничего о Рюрике и дискутировать о том, был ли он скандинавом или славянином, бессмысленно.

А самое главное ― это ничего не дает для понимания, как образовалось Древнерусское государство (а это ключевой вопрос): какими внутренними явлениями в обществе и событиями на международной арене был вызван переход не только восточных, но также западных и южных славян того времени от догосударственного общества к государственному? Сейчас известно: этот процесс был общеславянским и никаких других общих знаменателей, кроме внутренних процессов в славянском обществе, мы здесь найти не сможем. Споры о том, был ли Рюрик скандинавом по происхождению или, например, западным славянином со скандинавским именем по родству, могут быть очень увлекательными, но пользы от них мало.

― То есть процесс государствообразования на рубеже IX–X вв. сам по себе уже начался и присутствие людей скандинавского происхождения на Руси не играло решающей роли?

― Это не имело принципиального значения для государствообразования как такового. Наличие скандинавов в рядах этносоциальной группы, которая создавала государство и сама себя называла русью (откуда и пошло название государства), способствовало ее отрыву от племенных корней, приобретению мобильности и развитию военного дела. Да, само по себе это не вело напрямую к появлению государства, но сыграло важную роль в том, что в итоге оно оказалось таким масштабным. Русы передвигались на большие расстояния, и тот факт, что все племена восточных славян оказались собраны в рамках Руси, был в том числе обусловлен их высокой мобильностью и процветанием военного дела. Кроме того, на примере западных славян мы знаем, что в тот же самый период государства меньшего размера могли возникать на местной почве без каких-либо серьезных препятствий.

― Какое влияние на формирование Древнерусского государства оказывала Византия?

― А вот византийский фактор, на мой взгляд, сыграл очень существенную роль в этом процессе. Пока русь была разноплеменной этносоциальной группой (уже доминировавшей на речных путях Восточной Европы), пока византийское политическое направление для нее было второстепенным, пока она была больше заинтересована в том, чтобы, совершать военные набеги или завязывать какие-то сиюминутные связи (путем наемничества или торговли, например, с городами византийского Крыма), мы еще не видим там государства.

Но уже в начале X в. при князе Олеге русы начинают размышлять о том, чтобы установить постоянные дипломатические отношения на равных с Византией, что требовало заключения письменных договоров. Именно тогда и начался процесс государствообразования.

Похожие дипломатические шаги практиковалось и раньше: недаром вожди русов в IX в. носили хазарский по происхождению титул каганов, стремясь таким образом утвердить себя в роли равноправных партнеров для Хазарского каганата, а заодно и других соседей. Но у Византии планка для дипломатического партнера была существенно выше, чем у хазар: здесь требовалось уже освоить письменность.

― И принять христианство.

― По итогу ― да. На первых же порах, помимо письменности, для заключения соглашений с Византией требовалось, чтобы другая сторона исповедовала какую-то единую религию, пусть даже языческого толка, ведь закреплять договор нужно было клятвой. Кроме того, для Византии было важным наличие у партнеров общего вождя и вождей на местах: «великий князь русский и князья, под ним сущие». Раз начавшись, этот процесс не мог уже ограничиваться просто представлением себя вовне и стал преобразовывать русское общество изнутри.

К середине X в. самым мудрым политикам Руси стало понятно, что требуется более тесное, религиозное сближение с Византийской империей.

Христианство начало постепенно проникать на Русь, привлекая все больше людей, причем на самом высоком уровне, начиная с княгини Ольги. Процесс государствообразования вступает в завершающую фазу практически синхронно с этим.

― А позднее ― и крещение Руси. Сначала его принимали на уровне высшего руководства, а потом уже крестили остальных?

― Не совсем так. Скорее всего, самыми первыми крещение приняли те, кто по долгу службы должен был жить в Византии: купцы, наемники и т.д. В восточных источниках встречается термин «ромейские русы» ― это люди, которые, проживая в византийском Крыму, иногда служили в Константинополе. Именно через них в силу разных обстоятельств христианством могли заинтересоваться русские князья.

― Интересно! Первыми учениками Будды тоже были купцы.

― Конечно, мировые религии распространяются самыми разными способами, и торговый путь не более редкий, чем целенаправленная миссионерская деятельность. Очень важно, что уже в IX в. Русь знакомится с христианством и приобретает первый опыт основания епархии, которая в отличие от бродячего сообщества верующих не могла обходиться без постоянного центра. Возможно, благодаря этому Киев в будущем стал столицей Руси.

Примечательно, что в 860-х гг., когда была основана первая русская епархия, Русь совершила достаточно успешный в военном отношении поход на Константинополь: город не взяли, зато опустошили окрестности и забрали много добычи. Но на обратном пути флот был целиком почти уничтожен бурей. Византийская сторона связала это событие с чудом, с помощью Богородицы. И те самые посредники, о которых я говорил выше, ― ромейские русы-христиане ― могли довести эту точку зрения до своих соплеменников, тем самым способствуя дальнейшему распространению христианства.

― Играли ли какую-то роль в образовании Древнерусского государства кочевники, периодически совершавшие набеги на славянские земли? Способствовало ли это консолидации общества?

― На мой взгляд, это очень распространенный, почти ставший аксиомой историографический миф. Дело в том, что кочевники нападали на славян практически на протяжении всей раннесредневековой истории. О войнах между славянами и кочевниками известно как минимум с VI в. При этом нельзя сказать, что уровень развития славянского общества в VI и IX вв. кардинально различался. И тем не менее к образованию государства эти набеги не приводили, а способствовали лишь созданию непрочных, эфемерных образований, иногда во главе с каким-то харизматическим лидером. Но в IX в. внешние контакты славянского общества, в первую очередь с развивающимися государствами (Византией, Франкской империей на Западе), развились настолько, что потребовалась консолидация совершенно другого уровня. Для русов это был вопрос дипломатических и торговых связей. А для других славянских племен ― консолидация перед лицом вполне сложившегося мощного государственного организма: Византии (для южных славян) и Франкской империи (для западных славян). Это был вопрос их выживания.

― Какие проблемы, связанные с образованием Древнерусского государства, волнуют историков сегодня? Может быть, какие-то из них затронуты в вашей новой книге? Расскажите о ней тоже, пожалуйста.

― Очень интересен вопрос ранних отношений Руси с Византией, их поступательного развития. Это проблема того, как именно формировалось сложное общество, сопряженное с государством. Еще одна обсуждаемая сейчас тема ― роль протогородских центров в образовании Древнерусского государства: ученые стремятся предложить некий единый источник формирования древнерусского города, чтобы о нем можно было сказать, например, что он вырос из славянских племенных городков или из торговых поселений. Изучая этот вопрос, мы видим, что могли существовать разные пути формирования города. Многое зависело не только от присутствия русов в каждом конкретном поселении, но и от тех экономических связей, которые там удалось развить.

Что касается моей книги «Русь и восточные славяне в IX веке: источники и история», то «источники» в ее названии поставлены на первое место неслучайно, потому что на самом деле Русь IX в. существует для нас в трех источниковых измерениях. Во-первых, мы имеем свидетельства иностранных источников ― или современных событиям, или восходящих к современным событиям. Это достоверная информация, но все же она представляет взгляд извне, поэтому какой-то связной картины мы здесь не получим, а скорее увидим лишь некие фрагменты, попавшие в поле зрения иностранцев. Этому вопросу посвящен первый раздел книги. Второй ее раздел ― это взгляд на историю Древней Руси через призму археологии.

Археологический материал очень богат и помогает расшифровать многое из того, что есть в современных событиям источниках, но сам по себе он все-таки безгласен. Мы, историки, придаем ему голос, озвучивая археологический материал на основе тех источников, которые сами по себе говорят, ― письменных источников.

Соотношению археологического материала с данными письменных источников и посвящен второй раздел книги. А вот третий раздел как раз о том, с чего часто и, на мой взгляд, не очень правильно начинают, говоря о нашей истории, ― о вторичной исторической традиции, восходящей к устным преданиям. В этих преданиях отражена история IX в., изображенная летописцами спустя несколько столетий. Речь идет, в частности, и о скандинавских сагописцах, в работах которых, конечно, присутствовала богатая художественная фантазия, особенно в поздних сагах. И финальная глава этого раздела книги, меньшая по объему, но не менее важная, посвящена венгерским хронистам, которые описывали проход венгров на запад через территорию Руси. На этом рассмотрение источников завершается, и в заключение я даю общую историческую реконструкцию и привожу некоторые свои соображения по поводу того, что, собственно, представлял собой процесс образования Древнерусского государства.

― Были ли открыты за последнее время какие-то новые исторические источники?

― Фонд письменных источников пополняется крайне редко, разве что чудом. Недавно в одной из своих работ я упоминал о походе князя Бравлина на византийский Крым в конце VIII в. Ранее нам был известен только древнерусский перевод греческого источника об этом событии, а затем появился еще и армянский перевод. Его ввели в научный оборот, но важность этого перевода весьма относительна: по объему он гораздо меньше, чем древнерусский.

Принципиально новых письменных источников за последние годы не появилось, а вот археологический материал пополняется регулярно: результаты новых исследований публикуются ежегодно.

― История, пожалуй, как никакая другая наука, окружена множеством мифов и заблуждений. С какими из них вы сталкиваетесь чаще всего?

― Мне на ум сразу приходит миф о великой древней языческой цивилизации наших предков, существовавшей на Земле много тысяч лет назад. Он отражен в массовой культуре и составляет существенную часть некоторых неоязыческих течений.

― Что-то вроде Гипербореи?

― Как вариант. На самом деле бытует множество подобных историй со схожим сюжетом о великих древних цивилизациях, владевших тайными знаниями и передовыми технологиями, недоступными современному человеку.

― Развитая цивилизация, которая потом почему-то деградировала.

― С которой потом непонятно что случилось. Некоторые из этих мифов были особенно популярны в 1990-е гг., и я в принципе понимаю, где кроются их корни. Это было тяжелое время для нашей страны, и с помощью таких компенсирующих психологических механизмов люди, наверное, пытались как-то справиться с неопределенностью. Подобные мифы бытуют в обществе и сейчас. Все это, конечно, искажает подлинную историю и наше историческое сознание, связанное с развитием Руси и России, их преемственностью, с нашей культурой, которая берет начало в раннем Средневековье, с кирилло-мефодиевских времен. Кроме того, при таком ложном подходе нивелируется роль христианства в истории Древней Руси. Таким образом, наша реальная культура, существовавшая на протяжении тысячелетия, подменяется симулякром, мифом. Подобные заблуждения мешают исследовать действительные корни нашей культуры в догосударственном, в первобытном периоде, которые в нашей истории тоже были. Если мы изучаем нашу историю внимательно, на основе подлинных исторических источников, это дает возможность кое-что понять и о нас современных. Причем это необязательно что-то положительное и возвышенное, но теневые стороны нашего прошлого тоже небесполезно знать, чтобы понимать себя.

Когда мы занимаемся догосударственной историей, здесь не должно быть ни романтизма, иногда совершенно оторванного от реальности, ни нигилизма. Мы должны исследовать то, что нам действительно известно.