Люди должны знать, что едят. Интервью с директором Федерального исследовательского центра «Немчиновка» Сергеем Вороновым

Пища, наряду с другими физиологическими потребностями, такими, как вода и воздух, лежит в основе пирамиды Маслоу. А климатические изменения и современная экономическая повестка диктуют новые требования к методам и результатам работы селекционеров.

В какую сторону должно развиваться сельское хозяйство и селекция, как снизить углеродные выбросы от сельскохозяйственных производств и готовы ли селекционеры к переменам климата? Об этом - в интервью с доктором биологических наук, директором Федерального исследовательского центра «Немчиновка» Сергеем Ивановичем Вороновым.

- В этом году ФИЦ «Немчиновка» - 90 лет. Всем известны научные результаты центра: это сорта зерновых, которые дают стабильно-высокий и качественный урожай в Нечерноземной зоне России. А какие сорта сейчас высеяны на полях?

- Для начала – несколько слов о самом центре. 90 лет в институте велась огромная работа, пожалуй, даже произошла революция. Она заключается в том, что в свое время в центральной нечерноземной зоне России пшеница практически не возделывалась. Продовольственная пшеница, которая стала кормить центр России, появилась с приходом нашей «Московской 39». Причем это качественное зерно с высоким содержанием белка и клейковины.

Сегодня селекция направлена на повышение качества зерна, на пластичность сортов и на расширение ареала возделывания  наших сортов по всей территории России от Калининграда до Сахалина. Действительно, наши сорта растут и на Сахалине, разве что трудно доставлять туда семена.

Сегодняшние сорта – это озимые пшеницы «Московская 82» и «Немчиновская 85». Создан единственный в России межлинейный гибрид F1 озимой ржи «Немчиновский 1». Очень востребованы наши сорта ячменя – они растут в 10 регионах страны. Четверть всех сортов овса тоже немчиновской селекции. У нас обширная линейка сортов, которые востребованы во многих регионах благодаря  высокому качеству зерна и высокой урожайности, в них удачно сочетаются зимостойкость, короткостебельность, неполегаемость, скороспелость, устойчивость к осыпанию зерна и прорастанию на корню, иммунитет к профилирующим болезням, а также высокие хлебопекарные, крупяные и пивоваренные качества зерна.

Немчиновские сорта созданы плеядой ученых, которые на протяжении 90 лет вели передовые исследования. В свое время были созданы пшенично-пырейные гибриды, которые позволили озимой пшенице двинуться далеко на север. Были созданы амфидиплоиды, которые повысили качество пшеницы. Такого качества зерна как у нас нет в мире: в сортах озимой пшеницы содержание  белка достигает 20 процентов, а клейковины -  40 процентов.

- По сравнению с результатами остальных стран это много?

- Обычно содержание белка в зерне мягкой пшеницы на уровне 11-13 процентов, а клейковины – 22-25 процентов. Наши сорта пшеницы в среднем содержат 14-15 процентов белка и 28-30 процентов клейковины.

- Вы упомянули и рожь, и пшеницу, и гибриды. А можно ли выделить зерно, которое востребовано больше остальных?

- Наше зерно востребовано практически все. Наши озимые пшеницы входят в тройку лидеров по России, наряду с краснодарскими и ростовскими. Сорта яровой мягкой пшеницы, конечно, уступают яровым сортам Омского научного центра. Но ячмень - на самой верхней позиции. Сегодня четверть всех сортов ячменя – немчиновского происхождения, и выделять тот или иной сорт я бы не стал.  Все они очень востребованы.

Сегодня общая проблема в том, что нет большого спроса на отечественные пивоваренные сорта. Несмотря на их высокое качество, компании предпочитают привозить свое зерно. Дело в том, что большей частью пивоваренные компании - иностранные, поэтому везут свое. Это экономика и недостаточная информированность о наших подобных сортах.

Слабо востребован тритикале и абсолютно незаслуженно не востребована рожь, не только наша, а в целом в стране. Сегодня этой культурой засевается только миллион – миллион двести гектаров, хотя раньше это была основополагающая хлебная культура.

- В какой момент рожь перестала быть востребована и в связи с чем это произошло?

- Озимая пшеница пришла в центральное нечерноземье, на этой территории стали выращивать свой продовольственный хлеб из пшеницы. Это спрос населения: стали кушать больше белого хлеба.

Сегодня есть понимание, что рожь востребована и может выступать как диетический продукт, но быстро перестроить систему не получается. Серьезные запросы на рожь поступают из Тульской и  Московской областей: в прошлом году мы засеяли 3000 гектаров, а значит, эта культура возрождается. Тем более, что появился первый российский гибрид.

- Какие перспективные цели стоят перед институтом «Немчиновка»? 

- Задачи стоят грандиозные. Первая – не уступить пальму первенства зарубежным сортам. Сегодня 95-98 процентов озимой пшеницы, которая высевается  в России – это отечественные сорта. Это сорта нашей селекции, которые мы не импортируем.

Хотя в эту сферу пытаются зайти и наши иностранные коллеги, особенно транснациональные компании, например Bayer. Фирма получила разрешение от правительства заниматься селекцией и продвигать свои сорта. Но это не такая простая задача, как думают наши коллеги. Сорта должны пройти очень серьезную  экологическую проверку. Их сорта или замерзают, или вымокают, или по каким-то другим параметрам не выдерживают конкуренцию с нашими сортами.

Поэтому мы ставим и другую задачу - очень быстро создавать новые, более качественные и адаптированные к разнообразным экологическим условиям сорта. Эти сорта должны меньше подвергаться воздействию различных неблагоприятных условий. В первую очередь быть устойчивым к болезням и вредителям, чтобы использовать меньше химических веществ для их защиты.

В целом, у нас есть все для того, чтобы проводить ускоренную селекцию с применением современных генетических и биотехнологических методов. На новой территории в Сколково у нас есть новейшее оборудование пятого поколения для проведения селекционно-генетических  исследований, лучшая приборная база, которая позволяет проводить экологические исследования. Мы можем определять с высокой точностью до 80 элементов таблицы Менделеева.

-  Какой запрос на новые разработки и технологии идет со стороны селекционеров. Чего-то не хватает?

- Сегодня не хватает материально-технической базы в поле. Не хватает сеялок, комбайнов, полевой инфраструктуры, семяочистительных заводов и установок. Это беда всех научно-исследовательских учреждений нашего профиля.

В этом году мы с помощью Министерства науки и высшего образования приобретаем техники по лизингу на 120 миллионов, а в целом программа рассчитана на 350 миллионов. Я надеюсь, что мы обеспечим селекционеров качественной техникой за 3 года.

От этого зависит чистота сорта – нельзя допустить засорение семян: беда, если, например, в семена пшеницы,  попадет рожь или тритикале. Наши селекционеры относятся к этому очень трепетно и бывают горячие споры по вопросу: «Почему ты загрязнил мою пшеницу?» Сегодня это больное место для селекционеров: если лабораторную базу мы смогли поднять на высочайший уровень, то производственная требует очень большого внимания.

10 лет назад наш институт потерпел бедствие: все земли опытного поля изъяли под создание инновационного центра Сколково. Наше опытное поле перевели на базу в районе Внуково. Но сегодня Москва запрашивает и этот участок для строительства Мосэкспо. Конечно, это важно, но губить ведущий селекционный центр, на мой взгляд, неразумно. Вопрос передачи земли рассматривала правительственная комиссия – сказали: «Нет, нельзя. Только под научные исследования». Сегодня работу рабочей группы правительственной комиссии проводит Минфин, и пока нас слышат властные структуры. Но как надолго? Хотелось бы иметь поддержку со стороны государства, а не противостояние.

– Сегодня активно обсуждается повестка низкоуглеродного развития. Сельское хозяйство называют одной из сфер, которая наиболее вредит окружающей среде. С чем это связано и как можно исправить ситуацию?

- Загрязнения происходят только из-за нарушений технологий, когда не в свое время используется  большое количество ядохимикатов и удобрений. Сточными водами загрязняются реки и озера, страдает и качество подземных вод. Но это происходит только при нарушении технологий.

Относительно углеродного следа: наибольший парниковый эффект дают испарения рек и океанов. На втором месте – углерод, далее  - метан и закись азота. Мы понимаем, что на испарения повлиять не можем. Мы можем влиять только через баланс углерода.

Что касается сельского хозяйства: действительно наблюдаются повышенные выбросы углекислого газа, но только от использования черных паров. Когда идет фотосинтез,  все растения, особенно с большой листовой поверхностью, поглощают этот углекислый газ и перемещают углерод в почву через корневую систему.

На самом деле, в почве запасы углерода в несколько раз больше, чем в атмосфере. Можно выкачивать углекислый газ из атмосферы и направлять его в океанские или геологические хранилища. Этот метод еще не просчитан, я думаю, это очень дорого. Но в качестве хранилища можно использовать и почву, это абсолютно нормально. В таком случае увеличится гумусированность почвы, повысится ее плодородие. Сегодня мы можем говорить, что правильная технология в сельскохозяйственном производстве сможет совершенно точно приостановить выбросы углекислого газа в атмосферу, а в последующем может начаться и их снижение.

Но для этого необходима другая парадигма нашего земледелия. Сегодня для производства продуктов используется  все больше техники. Эта же техника, сжигая моторное топливо, выбрасывает углекислый газ, переуплотняет почву, ухудшая ее плодородие и снижая содержание гумуса. Кроме этого произошло разделение между земледелием и животноводством: прекратился возврат чистого органического вещества в виде навоза, почва получает только минеральные удобрения, но растения используют их не полностью.

Если мы будем использовать новые технологии, которые исключают активную механическую обработку почвы, если будут максимально использоваться пожнивные остатки, удобрения в  виде навоза, которые позволят почве жить и дышать, обогащают ее органическим веществом, если использовать меньше химических средств защиты растений, то мы сможем перебороть эту тенденцию.  Здесь все взаимосвязано.

– Нужно вернуть сельское хозяйство к плотному сотрудничеству животноводства и растениеводства?

- Нужна интеграция. Не должно быть гигантских ферм по 10 - 20 тысяч голов, которые производят отходы, которые некуда девать и в итоге от них идут загрязнение и выбросы. Если мы будем обогащать почву биоорганическим удобрением, то сможем увеличить урожайность, снизить выбросы от животноводства и улучшить климат.

– А можно ли вывести зерно, которое будет наименее требовательным к удобрениям?  

- Наш институт давно работает над этим. Вопрос тоже связан с проблемой растениеводства, животноводства и земледелия. Если будут соблюдаться севообороты, в которых присутствуют многолетние бобовые культуры, и мы будем использовать отходы продукции животноводства, то появится возможность использовать намного меньше минеральных удобрений  для питания растений. В тоже время севообороты позволяют бороться с вредителями и болезнями растений. Для защиты растений не нужно будет применять много химических средств: сама природа может бороться с этими явлениями. 

Кроме того мы выводим зерновые и зернобобовые культуры, устойчивые к основным профилирующим заболеваниям. Этим занимается наша лаборатория генетики и пребридинга: там создаются доноры, которые устойчивы к основным болезням: бурой и стеблевой  ржавчине, мучнистой росе.  Они на генетическом уровне защищены от этого заболевания. Можно создавать сорта, которые будут устойчивы к неблагоприятным абиотическим и биотическим факторам внешней среды и есть хорошие перспективы.

Удобрения необходимы, но важно соблюдать технологии: если вносить нужное количество в нужное время, можно в разы сократить их применение.

– Но ведь невозможно уследить за всеми производителями. Если есть коммерческий интерес, то так или иначе, те или иные химические удобрения будут использоваться не в срок и не по технологии…

- Это так, и решить проблему запретительными мерами не получится. Должна внедряться культура земледелия, культура растениеводства, луговодства и животноводства. Нужно в первую очередь донести это до производителей.

Это комплексный и информационный вопрос. В первую очередь люди должны знать, что едят, насколько это экологически безопасная продукция. Тогда потребление будет давить на производителей с целью получения экологически удобных или приемлемых продуктов питания.

– Необходим сельскохозяйственный ликбез?

- И ликбез в том числе. Нужна иная, новая парадигма  ведения сельскохозяйственного производства. Начиная с обучения и подготовки специалистов всех уровней.

Дело в том, что сейчас не готовят селекционеров, они на вес золота. Мы ведем переговоры со многими вузами, чтобы возобновить совместную работу. Вузы должны начинать подготовку земледельцев, технологов и селекционеров, которые потом придут к нам на практику, будут учиться у наших академиков и дальше реализовывать знания на полях крупных производственных ферм и хозяйств.

Классическая селекция сорта сегодня – это 10-15 лет. Поэтому мы стремимся перейти на конвейер сортов, чтобы каждый год подходила их новая вереница. Это уже получилось у наших коллег из Краснодара, и мы ставим себе такие задачи.

– 2021-й год был особенно богат на проявления климатических изменений: наводнения, жара, где-то холод.  В Якутии в начале сентября – снегопад. Селекционеры готовы к таким изменениям климата? Мы успеваем выводить новые сорта, которые будут внедряться?

- Климат меняется не в одночасье, а селекция ведется по экологическим признакам. Мы создаем засухоустойчивые, морозоустойчивые и влагоустойчивые сорта, которые могут бороться с различными неблагоприятными факторами. Создать один сорт, который мог бы противодействовать всем этим факторам нельзя. Разные сорта предназначены для различных условий, и мы постепенно движемся к северу.

Наши сорта растут и в Архангельской области, фактически везде, кроме крайнего севера. Ленинградская и Калининградская области уже стали традиционными регионами их возделывания. Большей частью, конечно, там выращивают зерно для производства кормов, но, тем не менее, все наши пшеницы, овсы и ячмени себя очень хорошо чувствуют. 

– То есть, несмотря на изменения климата, голод нам не грозит: нам есть что сажать?

- Конечно, есть качественные сорта и семена, но успокаиваться нельзя. Мы должны создавать новые, более устойчивые к неблагоприятным абиотическим и биотическим факторам среды сорта зерновых и зернобобовых культур, которые востребованы в сельскохозяйственном производстве.

И главное: нам нужно перевернуть сознание и производителей, и потребителей, чтобы мы работали в одном ключе. Потребитель должен говорить, что ему нужно, чтобы переработчики и производители понимали, как это сделать, не загрязняя матушку-природу. 

– Работа по смене сельскохозяйственной парадигмы и введению новых сельскохозяйственных стандартов уже ведется?

- Сегодня она ведется на научном уровне. Мы плотно работаем с Министерством сельского хозяйства, понимаем, что нужно двигаться в этом направлении и разрабатываем определённые планы перестройки сельскохозяйственного производства. Пока нет сроков реализации этих планов, но научные изыскания проводятся, а часть исследований уже прошло.

– Британский аристократ Уильям Амхерст как-то говорил: «В старые времена было три способа разориться. Самый быстрый – скачки, самый приятный – женщины, самый надежный – сельское хозяйство». Вы согласны с этим утверждением в сегодняшних условиях?

- Сегодня сельское хозяйство переживает очень непростые и тяжелые времена, и это зависит от нескольких факторов.

Первый – это сильнейшая деградация почв сельхозугодий, снижается их гумусированность. А это – основной фактор, определяющий количества и качества урожая. Как результат - непосредственное изменение климата. Здесь надо рассматривать вопрос комплексно.

Основная задача для сельского хозяйства – устойчивость. Это и экономика, и экология, и социальная сфера: три направления, которые взаимосвязаны. Если мы не соединим их вместе, и не совершим некий рывок в умах производителей и потребителей, то дальше будет сложнее.

Мы понимаем, что сельское хозяйство – это цех под открытым небом. Это постоянные риски: климатические, энергетические, риски от наших соседей из-за рубежа. Это вообще рискованная профессия, но человек, а особенно русский человек, так устроен, что пренебрегая рисками движется вперед и уверен в завтрашнем дне.