Этот год объявлен Годом науки и технологий. Одна из его задач — привлечь талантливую молодёжь к исследовательской деятельности, показать востребованность профессии учёного, скорректировать его образ в массовом сознании, сделав более современным и привлекательным. О том, как Академия наук собирается бороться за молодёжь и не пора ли ей «перезагрузиться», «АиФ» поговорил с президентом РАН, академиком Александром Сергеевым.
Где смычка науки и бизнеса?
— Главная цель этого Года — привлечь внимание со стороны власти и общества к науке, поднять её престиж. Возможно, это даже важнее, чем увеличение финансирования, хотя это тоже больная тема.
Действительно, сейчас проходит много разных мероприятий, они подробно освещаются прессой. Но нельзя сказать, что именно благодаря Году науки мы проводим какие-то эксперименты и запускаем новые установки. Конечно, мы бы запустили их и так: они планировались долгие годы, просто сейчас есть возможность привлечь к ним больше внимания. Возьмём запуск модуля «Наука» к МКС. Его ведь не за полгода сделали, это очень старый проект, с начала «нулевых». Его откладывали по разным причинам, а теперь наконец запустили и приурочили к Году науки и технологий. Как, например, и запуск нейтринного телескопа на Байкале.
Тем не менее есть ряд событий, которые были инициированы именно Годом науки. Скажем, реорганизация российского общества «Знание», которое перезапущено в новом формате, ориентированном на молодёжь и вызывающим, как мы видим, большой интерес у неё. Другой пример — открытие в Сарове Национального центра физики и математики. Год назад его даже в проекте не было. В ноябре 2020-го Путину представили предложение по созданию такого образовательного центра. Были затрачены огромные административные усилия, под проект выделили специальное финансирование, и вот 1 сентября мы этот Центр открыли.
— Не выйдет ли так, что по окончании Года науки интерес к ней со стороны государства угаснет и всё вернётся на круги своя?
— Что-то, наверное, вернется. Тем более что за один год нельзя решить главную, самую существенную проблему — создать эффективно работающую смычку науки с инновациями, которой у нас до сих пор нет. Пока её не будет, пока не возникнет государственная политика, которая стимулировала бы превращение знаний в технологии, у нас и доля бюджетного финансирования науки будет оставаться очень низкой — на уровне 1,1% ВВП, как сейчас.
— Как сформировать эту смычку?
— Это очень непростой вопрос. Последние пару лет я много общаюсь с «капитанами» нашего бизнеса, езжу по крупным российским компаниям. Кроме того что хочу привлечь их внимание к науке, также я хочу выяснить, почему наш бизнес в целом не расположен вкладывать деньги в науку. Даже инновационные, казалось бы, ориентированные на науку компании не стремятся финансировать её поисковую, фундаментальную часть. Бизнес «загорается» тогда, когда видит, что кто-то уже сделал коммерчески успешный продукт, который вызвал интерес у рынка. Вот тогда они готовы вкладывать.
На самом деле «Сколково» в своё время создавалось под те же задачи — «выращивать» стартапы, которые бизнес будет покупать, вбрасывать их на рынок, получать прибыль и т. д. И это у нас в какой-то мере работает, но при финансовой поддержке государства. А надо, чтобы работало только за счёт бизнеса, без средств господдержки! Такая модель экономики действует во всех передовых странах. Государству при этом отводится только регулирующая роль.
Но и в научной среде надо кое-что менять. Большинство наших учёных — и в академических институтах, и в университетах — работают, не имея перед собой задачи превращать знания в технологии, доводить разработки до уровня, интересного промышленности. Вы знаете, что наши институты действуют по госзаданиям, которые они сами себе составляют на несколько лет вперёд? И отчитываются по этим госзаданиям научными публикациями, где нет ничего такого, что помогало бы встроить нашу науку в реальную экономику, в цепочку по созданию востребованного рынком продукта.
Людей можно понять. Если бы я работал в системе госзаданий, я тоже вёл себя подобным образом: сам себе спокойно на 2-3 года вперёд записывал бы то, что я уже фактически сделал, но ещё не опубликовал. Однако эту систему нужно менять. Такое мерило научной активности сейчас всё больше критикуется в научной среде, но пока оно ещё существует. Нужны усилия, чтобы научные организации и работающие в них люди изменили мышление, стали видеть своей целью не публикационную активность, а участие в реальной экономике.
Как удержать молодёжь
— Академия наук в принципе консервативная организация. Может, ей стоит «перезагрузиться», подобно тому же обществу «Знание», вами упомянутому? Оно теперь проводит онлайн-марафоны, где выступают крутые спикеры. Всё это очень живо, подвижно, с элементами шоу. Молодёжь в восторге.
— Во-первых, кто бы дал Академии такие же финансовые средства, чтобы провести эту «перезагрузку»? Во-вторых, делать шоу, даже в хорошем смысле, — это всё-таки не наша профессия. Хотя частично мы и это делаем. Такой формат действительно нравится молодёжи. Но чтобы привлечь её внимание к научным исследованиям, необязательно прыгать на сцене и распевать песни. Не нужно всё превращать в дискотеку.
Если вложить в действо какое-то интеллектуальное начало, молодые люди только спасибо скажут. Я в этом году несколько раз участвовал в подобных мероприятиях, потом с ребятами общался и понимал: они ценят такое отношение к себе, они благодарны за то, что я говорил с ними о чём-то глубоком и умном, а не пытался увлечь их ярким и шумным. Они, возможно, не всё поняли, о чём я им рассказывал, но им важно было само внимание, важно, что к ним приехал академик. Это им нравится, это мотивирует.
— Выступая на одном таком форуме, вы сказали, что перед РАН сейчас стоит задача наладить сопровождение молодёжи, начиная со школы. Что вы имели в виду?
— Ситуация такова, что Россия является единственной в мире страной с развитой наукой, где число исследователей неуклонно сокращается. В других странах оно только растёт. Причина — в том самом недостатке финансирования, о котором мы уже говорили. Связь здесь прямая: будет больше средств — будет и приток людей.
Теперь представим, что финансирование улучшилось, процесс пошёл (а я в это верю), и тогда нам будут нужны кадры. Причём в них заинтересована не только РАН, но и бизнес. У нас нет задачи привести в науку сразу сотни тысяч молодых людей. Это процесс постепенный. Для начала нужно наладить подготовку молодой научно-технологической элиты, скажем, 5-10 тыс. человек в год. С учётом того, что состав Академии насчитывает 2 тыс. членов, это можно даже сделать персональным кураторством.
Сопровождение будущей научной элиты надо начинать со школы, но тут есть огромная проблема: в системе среднего образования не хватает мотивированных преподавателей, престиж профессии учителя по-прежнему низок. А если его не поднять, мы эту гонку за новыми технологиями, идущую сейчас в мире, непременно проиграем. РАН делает, что может: у нас есть своя система школ, мы работаем с учителями, поддерживаем их, обучаем.
Следующая ступень — учёба в университете. Там есть свои развилки, где мы теряем молодёжь: уже на первых курсах ребята начинают соскакивать с научной траектории и уходить на другие, где есть возможность быстро заработать деньги, подняться по социальной лестнице. Это то время, когда молодой человек ещё не нужен потенциальному работодателю, но Академия наук должна показать ему своё внимание и интерес. Он уже на первом курсе должен почувствовать, что мы на него надеемся, вкладываемся в него. Это мотивирует его хорошо учиться, загружать мозги знаниями, а не искать лёгкого заработка в далёкой от науки сфере.
— А наши вузы сейчас способны дать эти знания? Вы как-то критиковали уровень подготовки студентов, говорили, что он сильно упал.
— Это тоже огромная проблема. Мы имеем возможность сравнивать с уровнем подготовки студентов в советское время. Он был гораздо выше, мы эту разницу хорошо видим.
Конечно, советское образование было более качественным. Но уровень знаний выпускников падает во всём мире, это не только наша беда. И опять же начинать надо со школы. Бывает, спрашиваешь у преподавателя университета: а почему у вас студенты не знают вот это или вот это? А он отвечает: да вы бы видели, какие они к нам пришли из школы! Некоторым впору таблицу умножения учить. Так что на первых курсах приходится давать им те знания, которые недодали в школе.
Фото: Николай Мохначев
