Несмотря на все сложности, которые в разные времена приходилось переживать отечественной науке, в научной среде всегда жило понимание, что открытия и изобретения важны не сами по себе, а для реализации конкретных задач. И одним из показателей этого является патентная деятельность учёных, которая, в силу различных причин, периодически снижает или наращивает интенсивность, но не прекращается совсем.
Для ФИАНа патентование научных разработок, с одной стороны, привычная, а с другой, – остроактуальная сторона жизнедеятельности. Об особенностях и насущных проблемах в этой области в ФИАНе и не только мы поговорили с заведующим Патентного отдела ФИАНа Ревинским Олегом Витальевичем. Разговор получился долгим, обстоятельным и интересным.
– Олег Витальевич, какова основная особенность в осуществлении патентной деятельности Института?
Прежде всего, следует сказать, что патентная деятельность в ФИАНе имеет давние и, хотелось бы дополнительно подчеркнуть, весьма успешные традиции. И здесь немалая заслуга прежнего руководителя Патентного отдела ФИАНа – Татьяны Владимировны Ильиных. Полученные с её помощью патенты – образец безупречного оформления документов и даже – искусства, с патентоведческой точки зрения. После её ухода активность в подаче патентов заметно снизилась, но, надеюсь, это явление – временное, и нам удастся наверстать упущенное.
Впрочем, угасание патентной деятельности характерно не только для нашего Института, но и государства в целом. Например, в конце 80-х – начале 90-х годов за год подавалось более 220 тыс. заявок на изобретения. А сейчас, по данным Роспатента, – порядка 45 тыс. Для сравнения: в США в год подаётся свыше 300 тыс. заявок, а в Японии – свыше 400 тыс. только национальных заявок, а ведь есть ещё и иностранные. И их число с каждым годом растёт. Честно говоря, в сложившейся в нашей стране ситуации я бы не стал обвинять только лишь учёных. Слишком много внешних факторов – финансовых, политических, кадровых, – играют значительную и, увы, по большей части отрицательную роль.
Обращаясь к организации патентной деятельности в ФИАНе, хотелось бы подчеркнуть, что наш Институт отличается, прежде всего, преимущественно фундаментальной направленностью научных исследований. Фундаментальная же наука напрямую выходов к промышленной применимости, – одному из главных условий патентоспособности для объектов патентования, – не имеет. Здесь требуется пройти ещё несколько стадий НИОКР, прежде, чем можно будет говорить о прикладном значении того или иного исследования. А научная идея в чистом виде, пусть даже самая гениальная, не является объектом патентного права. И это создаёт некоторые проблемы для патентоведческой деятельности Института.
Однако, с другой стороны, если права на прикладное использование этой идеи не «застолбить», всегда есть шанс, что найдется кто-то ещё, кто это сделает. Поскольку, повторюсь, у нас не прикладные, а фундаментальные исследования, я всегда прошу авторов, обращающихся ко мне за помощью в оформлении документов, обязательно оценить возможные области использования полученного ими результата. Именно техническую реализацию идеи, а не саму научную мысль и следует защищать через получение патента.
К сожалению, по старой памяти, среди наших учёных (и я имею в виду не только ФИАН) до сих пор сохраняется не очень хорошая тенденция: сначала опубликовать результаты в научном журнале, а затем уже можно подумать и о патенте. Но эта практика в корне не верна! Во-первых, после публикации разработка получает характер общеизвестной и, соответственно, патентная заявка уже по этой только причине будет отклонена.
Во-вторых, при публикации статьи возникают право на авторство, т.е. право считаться автором научной идеи, да плюс исключительные права на публикацию, т.е. – на ту форму, в которой эта идея высказана. А вот то, про что написан текст, его содержание – это уже область патентного права. И создавать в виде прикладного изобретения то, о чём написано в статье, можно совершенно свободно, не боясь, что кто-то стребует деньги за практическое внедрение. Можно даже сослаться на автора, сказать, что это – идея такого-то человека, но не больше.
И тот факт, что Ваша идея была высказана ранее в научной статье, послужит лишь моральным утешением, но не более. Не говоря уже о финансовой стороне вопроса. Более того, вполне может реализоваться, на первый взгляд, абсурдная ситуация. Представьте себе, что кто-то на Вашу разработку, – опубликованную в журнале, представленную на конференции или выставке, но не запатентованную, – получил патент на использование. Эксперты Роспатента вполне могут и не знать, кто настоящий автор заявленной разработки, а потому к ним и претензии-то не предъявишь. А этот человек затем пришел к Вам же с требованием материальных выплат за то, что Вы используете Вашу собственную идею, но ставшую якобы его изобретением. Не правда ли, замечательно: платить «чужому дяде» за своё изобретение! И всего лишь потому, что в своё время Вы не стали озадачиваться проблемой охраны исключительных прав на её реализацию.
История отечественных изобретений, на протяжении всего периода развития российской науки, знает немало примеров, когда научные идеи, высказанные нашими учеными и изобретателями, нашли практическую реализацию за рубежом и получили признание именно как иностранные изобретения. Хорошо известным всем примером являются А. Попов и Г. Маркони: случай с изобретением радио. Попов опубликовал статью о разработанном им приборе в 1895 г., а Маркони подал свою заявку в 1896 г., я видел этот патент. Но статья не давала Попову никаких прав, кроме приоритета в признании авторства.
Ещё раз, чтобы было понятно: авторское право охраняет ту форму, в которой была высказана идея, а её содержание может охраняться патентным правом. Поэтому, с моей точки зрения, патентование – обязательная компонента научных исследований. Даже самые «маленькие» разработки, обладающие определённым уровнем новизны и могущие дать какой-то эффект при внедрении, надо обязательно регистрировать. Если не как изобретение, то хотя бы как полезную модель. Тем более, что даже по приблизительным оценкам, ценность некоторых патентов может достигать миллионов рублей…
Несмотря на то, что государственный патент охраняет Ваши исключительные права только в пределах государства, где он был выдан, все патентные заявки вносятся в общедоступный реестр. И патент выдается только в том случае, если Ваше изобретение обладает новизной в общемировом масштабе. С другой стороны, каждый новый патент также заносится в этот реестр. И в дальнейшем, при попытке регистрации другим автором аналогичного достижения (в том числе и за рубежом), его заявка будет отклонена, поскольку в мире уже известно такое решение. Таким образом, регистрация патента – это ещё и общемировая известность, признанная мировая новизна. Так что в результате получаем множество «благ» в одном действии: исключительные права на использование, общемировое признание и материальные дивиденды в случае дальнейшей реализации патента.
Что же касается публикаций, то никто не мешает ученым уже после подачи заявки на патент выпускать научную статью, попутно указав в ней номер заявки, что ещё раз «застолбит» приоритет.
– Насколько важен, по Вашему мнению, вопрос грамотности в области патентоведения самих исследователей?
Этот вопрос весьма острый и, к сожалению, до сих пор открытый. Конечно, никто не требует, чтобы люди становились профессиональными патентоведами, но, по крайней мере, общие знания из этой области у них должны быть. И хотелось бы, чтобы эти знания приобретались ещё на стадии профессиональной подготовки, т.е. – в ВУЗах.
В настоящее время у руководства ФИАНа есть понимание необходимости организации такого обучения, по меньшей мере, для молодых ученых, а по максимуму – для всего научного коллектива. В рамках подготовки аспирантов в прошлом году мною было прочитано несколько лекций. Также были выступления и перед отдельными научными группами. Но останавливаться на этом не следует. Думаю, подобные курсы «патентной грамотности» будут проводиться и впредь. Кстати, уже начались очередные лекции для аспирантов.
Даже на начальном этапе это дало результаты: в Патентный отдел стали чаще обращаться, просить совета о возможных способах патентования своих разработок. И здесь моя задача не просто «указать направление», но помочь в выделении объекта патентования, поиске известных аналогов, грамотном оформлении заявки. Без ложной скромности, более чем 30-летний опыт работы в этой области – весьма хороший фундамент! Сейчас с моей помощью готовится к подаче несколько новых заявок.
Есть и другая сторона «медали» в вопросе грамотности: советский опыт патентоведения, который у некоторых наших сотрудников достаточно обширен. За прошедшие десятилетия многое изменилось, начиная от порядка подачи заявки и до её формы, что более существенно. И если подходить к оформлению заявок со старыми мерками, можно намного больше потерять, чем приобрести.
Кстати, если сравнивать советский и нынешний периоды в области патентования.
Одной из особенностей советского патентного права являлась государственная монополия на исключительные права в отношении любых прикладных разработок. Авторам же принадлежало только право именоваться автором данного изобретения. И заявка подавалась только на получение авторского свидетельства. За подачу заявки плата не взималась, а автору полагалось материальное поощрение, хотя и неплохое по советским меркам, но не идущее ни в какое сравнение с прибылью от возможной реализации разработки. Вполне возможно, что именно такое ущемление в правах и привело к тому, что учёные не видели особого смысла в приоритете подачи заявок на авторское свидетельство перед публикациями в научных статьях (или одновременно с последними). А сейчас, по инерции, они продолжают существовать в том неверном ритме, о котором я говорил выше: «сначала опубликуюсь, потом подумаю о патенте».
В настоящее время государство сохраняет монополию на исключительные права только в сфере оборонной промышленности и областях его стратегических интересов. В остальных же случаях исключительные права принадлежат либо самому автору изобретения, либо работодателю (если изобретение было получено в связи с выполнением служебных обязанностей), либо заказчику (если это предусмотрено соответствующим договором). И патентообладатель уже имеет все права на результат: и право авторства (если он же – изобретатель), и права на использование.
В соответствии с этим, в настоящее время при регистрации выдаётся уже не авторское свидетельство, а патент, за подачу которого платится определённая пошлина. Кроме того, на протяжении всего срока действия патента также выплачивается ежегодная пошлина, размер которой, начиная с девятого года после выдачи, резко возрастает. И это финансовое бремя часто является дополнительным «стоп-сигналом» для авторов изобретений.
Поэтому, говоря о необходимости и важности патентования научных разработок, я всегда подчёркиваю, что оформление патента, особенно зарубежного, целесообразно в случае, если есть хотя бы малая вероятность его использования и дальнейшего получения прибыли. И если заявка на российский патент обойдётся изобретателю в 4 тыс. рублей, то на патент США – в 3 тыс., но уже долларов. Понятно, что в первом случае изобретатель либо обладатель исключительных прав вполне могут позволить себе оформление патента, так сказать, «на всякий случай». А во втором случае это уже становится, без преувеличения, роскошью…
– Какие проблемы, на Ваш взгляд, с патентованием научных разработок наблюдаются в ФИАНе и науке в целом?
«Болезни» ФИАНа, в большинстве случаев, могут быть приписаны нашей науке в целом. Поэтому здесь трудно отделить одно от другого. Проще, на мой взгляд, обозначая те или иные вопросы, рассказать, как они решаются у нас в Институте.
Две из них я уже озвучил: инертность людей и недостаточный уровень грамотности в области патентоведения. Причём, первая проблема в некоторой степени определяется существованием второй. В целом же, они достаточно легко и быстро решаемы, а потому я бы назвал их даже не проблемами, а затруднениями на пути к «совершенству». Понятно, что в их устранении большую роль играет воля руководства.
Конечно, ФИАН не может повлиять, по крайней мере в директивном порядке, на уровень подготовки выпускников ВУЗов. Однако, понимание важности обеспечения грамотности научного коллектива в области патентного права подтолкнуло дирекцию ФИАНа к организации лекционных курсов для аспирантов, научных семинаров и консультаций для научных сотрудников. Как я уже рассказывал, даже первые несколько лекций принесли ощутимые результаты.
Другой немаловажной проблемой в области патентования является финансовый вопрос. Получение и поддержка патента требуют финансовых вложений. Уровень же доходов учёных оставляет желать лучшего. Так что иногда они просто не могут себе позволить оформлять патенты на свое имя. И здесь вопросы решаются по-разному.
В ФИАНе, например, разработаны программы финансового стимулирования патентной активности научных сотрудников: согласно «Положению о вознаграждении авторов», за каждый полученный патент автор получает материальное вознаграждение, размер которого определяется изобретательским уровнем патента – изобретение или полезная модель. Конечно же, я сейчас веду речь о тех результатах научной деятельности, которые были получены в связи с исполнением служебных обязанностей и права на которые не должны быть переданы заказчику в соответствии с договорами.
Если же результаты были получены во внеслужебное время, то здесь автор может стать полноценным правообладателем, с соответствующими последствиями финансового и юридического характера. Конечно, по просьбе автора Институт в этом случае может рассмотреть возможность оформления патента на себя и его дальнейшей поддержки. Но этот вопрос уже решается каждый раз в индивидуальном порядке, с учетом целесообразности для Института возложения на себя такого бремени.
Огромной проблемой в области патентования является отсутствие в нашей стране благоприятного инвестиционного климата.
Патентование само по себе, как отдельно взятый процесс, мало интересно. Ведь обычно патенты оформляют не ради приобретения ещё пары-тройки «грамот». Что с ними потом делать? Стены обклеивать, как было показано в одном отечественном фильме? Основная задача патента – коммерциализация результата научной деятельности: продать не машину, велосипед или телефон, а идею, которая может быть воплощена в них, создавая продукт с совершенно новыми качествами. Но вот эта-то инфраструктура по «продаже» идей в настоящее время в России слабо развита. И эта задача может быть решена только на государственном уровне. Даже если все академические Институты объединятся, так сказать, «в едином порыве», они эту проблему решить не смогут.
В уже упомянутых ранее США и Японии на государственном уровне создаётся благоприятный климат для привлечения бизнес-сообщества в инновационную деятельность: снижение патентных пошлин для организаций, налоговые преференции предприятиям-патентообладателям и прочее. В результате, в западных странах, на опыт которых так часто любят ссылаться, инвесторы гоняются за изобретателями и их разработками, а на предприятиях разрабатываются системы стимулирования в области внутренних инноваций.
И оправдывать нашу ситуацию множеством «мусорных» патентов я бы не стал: как показывают общемировые (!) исследования, из общего числа зарегистрированных патентов «выстреливают» не более 5 %. Но финансовая отдача от них не только компенсирует расходы на поддержку всей системы патентования, но и многократно перекрывает их. Ведь результатом успешного внедрения является, например, рост потребительского спроса на продукцию. А это – прибыли самой компании и налоги от реализации продукции уже в копилку государства. В отдельных случаях появление новых разработок приводит к созданию совершенно новых производств, т.е. – новых рабочих мест. И это тоже идёт на благо самого государства: повышение платёжеспособности населения, налоговые отчисления с заработной платы и пр. Так государство, казалось бы теряя что-то в одном месте, приобретает в другом. Причём намного больше, чем было бы при простой продаже товаров и услуг.
Ожидать же, что все 100 % запатентованных разработок будут успешно коммерциализированы, может только несведущий в законах рынка человек: никогда нельзя предугадать, что именно будет востребовано обществом.
У нас в стране всё иначе: ты создай, запатентуй, а ещё лучше – внедри в опытное производство, а потом убеди бизнес, что из этого может получиться что-то полезное. У самого же бизнес-сообщества нет заинтересованности в поиске новых идей. В июле 1991 года был введён «Закон об изобретениях в СССР», который предполагал налаживание системы, могущей стимулировать интерес к внедрению инноваций. В частности, в нём предлагалось освобождение предприятия на 5 лет от налогов на реализацию новой продукции, если она выпускалась по инновационным разработкам в соответствии с оформленными лицензией или собственным патентом. Но в декабре того же года СССР прекратил своё существование, а вместе с ним – и все его законы. Нового же на этом фронте предложено не было. Вот и получается, что сегодня патентование научных разработок – «галочка» в отчётах научных организаций да финансовое бремя на них же. И чем это отличается от «обоев из грамот»?
В этой печальной для нашей страны картине «лучом света» являются некоторые крупные организации, наподобие Газпрома, КБ Сухого и т.п., которые очень активно занимаются инновациями. Но, во-первых, их интересы лежат в строго определённой области. Во-вторых, они занимаются преимущественно поддержкой собственных разработок.
Есть и программа поддержки в Торгово-промышленной палате России. Так, если в Научно-технический Совет ТПП обращается изобретатель за помощью в коммерциализации идеи, то в случае её реальной промышленной применимости, наличии патента, Совет выдаёт соответствующие рекомендации, к которым часто прислушиваются как представители региональных властей, так и бизнеса. Занимается Совет и собственными разработками в этой сфере.
Но это всё – капля в море. Нужна единая стройная система государственной поддержки.
Конечно, и сами институты не должны сидеть, сложа руки в ожидании инвестора. Им необходимо делать какие-то шаги навстречу инвесторам: что-то патентовать, пытаться разыскать инвесторов для дальнейшего внедрения в производство.
Кстати, у ФИАНа предусмотрена программа материального стимулирования для сотрудников, которые не просто запатентовали свою разработку, но и смогли довести работу до заключения лицензионного договора на её использование (производство) с внешней организацией. В этом случае, согласно упомянутому выше Положению, авторам идёт вознаграждение в размере 30 % от суммы заключённого соглашения. И это, как надеется дирекция Института, послужит дополнительным стимулом для активности самих сотрудников.
Но, с другой стороны… Если производители не будут заинтересованы в активном, интенсивном поиске инноваций, а государство – в поощрении обеих сторон и обеспечении коммуникаций между ними, то усилия учёных по их внедрению – Сизифов труд. Недавно было опубликовано интервью О.Ю. Васильевой (https://indicator.ru/article/2017/02/08/intervyu-olgi-vasilevoj/?utm_medium=source&utm_source=rnews), министра образования и науки РФ, в котором она этапы развития научных проектов от идеи до промышленного внедрения сравнила с «бегом с препятствиями». Вот учёные и «бегут»: один добежал, другой сошёл с дистанции… А страдает больше всего государство: наукоёмкого производства – нет, рабочих мест – нет, налоги и прочие отчисления, которые могли бы быть с этого получены – отсутствуют. А учёные… Ну не получится внедрить здесь, попытают счастья за рубежом. Сколько таких примеров за последние десятилетия?
Кстати, в этом же интервью было отмечено то, о чём я уже говорил – в стране отсутствует единая система внедрения инноваций. Отрадно то, что об этом стали говорить. Надеюсь, это приведёт к улучшению инновационного климата в нашей стране.
– А какие Вы видите перспективы развития патентования, хотя бы для ФИАНа?
Можно, конечно, помечтать… Но если говорить о реальных целях и возможностях, то для ФИАНа я бы определил две ближайших цели. Первая – увеличение числа ежегодно получаемых патентов, точнее – подаваемых заявок на получение патентов. Вторая – освоение новой для ФИАНа области патентования: компьютерные программы.
Учёные ФИАНа занимаются весьма сложными исследованиями как в составе международных коллабораций, так и в рамках внутри институтских коллективов. И эти исследования невозможны без написания соответствующих компьютерных программ. Так вот эти-то программы – не как текст, состоящий из программных кодов, а как методика, инструментарий для научных исследований, – вполне могут быть патентоспособны.
Вопросами патентования изобретений с компьютерными программами – именно патентования, а не регистрации! – я занимаюсь уже довольно продолжительное время, даже защитил диссертацию на эту тему, разработал соответствующие методические рекомендации. Есть и успешный опыт получения патентов. Так что о такой возможности я говорю не как о гипотетической, а как о вполне реально осуществимой.
Ну а решив эти задачи, можно будет заглядывать и дальше. Тем более, что сейчас ситуация в научно-технологической сфере меняется достаточно быстро, да ещё и с активным привлечением правительственных структур. Поэтому любые прогнозы здесь будут ненадёжны.
– Немного личный вопрос. Многим может показаться, что патентоведение – весьма скучная область. Вы же рассказываете об этом с таким увлечением. Я бы даже сказала, – азартом. Чем Вас так привлекает эта сфера деятельности?
На самом деле, работа с патентами – очень творческая. Здесь приходится выступать и в роли научного эксперта, и дипломата, и даже охотника. Поясню на примере сотрудничества с ФИАНом.
Моя задача – не просто дать какие-то рекомендации, сказать «Это – правильно, а это – нет, переписывайте». Напротив, Патентный отдел Института выполняет полное сопровождение заявки: от момента её составления и до получения. Ко мне чаще всего приходят просто с идеей, которую ещё надо только облечь в форму заявки.
А чтобы грамотно составить заявку, которая успешно пройдёт все стадии патентования, необходимо вникнуть в саму суть идеи, определить те ключевые моменты, которые обязательно должны быть отражены в формуле изобретения, сформулировать всё таким образом, чтобы заявку не отклонили по причине уже ранее зарегистрированных патентов и пр. Конечно, я это делаю не один, а в тесной «связке» с учёным, но всё-таки это предполагает определённый уровень знаний и с моей стороны. Так что, уже на стадии составления заявки, я успеваю побывать в качестве научного эксперта, а заодно – прочитать и узнать очень много нового для себя. Получается, что ещё и учусь непрерывно.
Бывает так, что в «чистом» виде предлагаемая ученым идея не может быть запатентована. Вот тогда приходится побыть и дипломатом, и психологом: необходимо объяснить человеку, что именно в таком варианте ничего не получится, надо искать иную форму. Труднее всего, когда идея в принципе не может быть запатентована. Ну, например, потому, что подобные решения уже были зарегистрированы ранее.
Подготовка документов для подачи заявки предполагает ещё и оценку новизны разработки. И вот здесь приходится проводить довольно-таки обширный сравнительный анализ уже существующих патентов. Причём, не только отечественных. И американские, и европейские ресурсы проверяются. Сложнее с азиатскими: здесь уже необходимо читать иероглифы… В общем, занимаюсь «охотничьим промыслом»: отлавливаю аналогичные случаи.
Но ведь и само составление заявки – весьма интересная задача: попробуйте сформулировать всё кратко, ёмко и однозначно в том смысле, чтобы перекрыть возможные лазейки для оформления другого патента на схожий объект.
Так что каждая новая заявка – невероятная головоломка. И, одновременно, ни с чем не сравнимое удовольствие, когда ещё одна сложная задача со множеством неизвестных была успешно решена.
Е. Любченко, АНИ «ФИАН-информ»
