«Ядерная медицина невозможна без сильных молодых кадров»

Ректор МФТИ, член-корреспондент РАН Н.Н. Кудрявцев: «Ядерная медицина невозможна без сильных молодых кадров». Как диалог поколений помогает развитию науки

Коммуникация и ее роль в современном обществе стали главной темой V Конгресса «Инновационная практика: наука плюс бизнес», организаторами которого выступили компания «Иннопрактика» и МГУ имени М.В. Ломоносова. Вопросы тесного сотрудничества между людьми для решения ключевых задач обсудили на секции «Ядерная медицина в России», одним из докладчиков на которой стал ректор МФТИ Николай Кудрявцев.

– Николай Николаевич, мы с вами присутствуем на Конгрессе «Инновационная практика: наука плюс бизнес». Ваш доклад был посвящен построению коммуникаций в процессе подготовки научных кадров. Расскажите, как Физико-технический институт участвует в этом процессе?

– Мы трансформируем подготовку кадров в соответствии с современным моментом, используя при этом те лекала, которые были изобретены нашими великими предшественниками. В чем состоят наши подходы? Первое. Нужны талантливые школьники. Программы сложные, и идеи Физтеха – это сжать высшее начальное образование на первых трех курсах, чтобы освободить в последующем время для научной работы. Поэтому нагрузки большие, и их могут осилить только ребята очень талантливые. Их нужно отбирать. Мы стремимся вести себя активно – их нужно ещё в школе готовить, и мы этим занимаемся, стараемся налаживать коммуникации с разными поколениями.

– Речь идет далеко не только о московских школьниках. Это ребята со всей страны. Как вы их отбираете?

– У нас есть заочная школа, бесплатная и доступная для всех. Сейчас с новыми электронными средствами коммуникации все стало совсем по-другому. Тьюторы из числа студентов-аспирантов любят работать со школьниками. И ребятам мы даем эту возможность вне зависимости от их локации, – крупный центр, мелкий населенный пункт или даже деревня, – мы даем все то же самое, тем самым повышая уровень естественнонаучного образования в стране. Начинали мы с математики и физики, сейчас добавили химию и информатику.

– Многие потом к вам поступают?

– По статистике поступать на Физтех приходят только 10% выпускников этой школы, и это наше правило. Но в принятых на Физтех процент окончивших эту школу – около половины. Поэтому наша система здесь очень важна.

Мы активны в олимпиадном движении. Я председатель оргкомитета Всероссийской олимпиады. Вижу в этом и интерес, и какое-то важное дело. С молодежью всегда приятно. В олимпиадах Российского союза олимпиад школьников, которые под эгидой Российского Союза ректоров, мы тоже участвуем. Но мы еще тренируем сейчас четыре национальных сборных. Всего восемь предметов международного соревновательного цикла. Из них четыре тренируются на Физтехе – это физика, математика, информатика и юниоры. Ребята достигают фантастических результатов. Если взять физику, то в этом году было пять человек в команде – четыре золотых и одна серебряная медали. В прошлом году был абсолютный результат – пять золотых. И вот пару дней назад премию в области образования получили наши коллеги, которые этим занимается. Это всё молодые люди, многим тридцать с небольшим лет. При этом у нас не китайская военизированная система обучения. У нас обычная система: мы стремимся, чтобы ребят меньше отрывать от привычной жизни.

Второй важный наш тренд – мы стремимся дать им хорошее естественное образование на первых курсах. Особенность состоит в том, чтобы много было преподавателей в общих предметах, которые сами занимаются научной или технологической деятельностью.

– То есть, совместители?

– Да, совместители. Когда Физтех создавался, их было ровно две трети. И одна треть – штатных как методическое цементирующее начало. В девяностые годы это было порушено, исчезли экономические стимулы. А сейчас мы это восстановили.

– Наверное, это было непросто?

– Надо этого хотеть. Очень важно, чтобы студент общался с конкретным ученым, инженером, технологом, и со своими однокашниками тоже, потому что очень много идей и решений приходит как раз во время такого общения. У нас был заведующим кафедрой высшей математики академик Сергей Михайлович Никольский, выдающийся ученый. Он прожил на этом свете 107 лет. Он очень часто на лекциях запутывался. Но к нему очень много ходило ребят, которые его еще сознательно запутывали.

– Какие безобразники.

– Нет, что вы! Это было удивительное интеллектуальное состязание. Сейчас наши выпускники вспоминают, как это было интересно. Они шли, чтобы видеть, как он запутался – и как выходит из этого положения. Потому что он был человек гениальный. Процесс живого общения с конкретным ученым невероятно важен. Сейчас к работодателям приходит это понимание, и они стали охотно направлять своих лучших специалистов к нашим талантливым, мотивированным ребятам.

Третье – это как можно более раннее подключение студентов к научной работе. Мы устроены так, что самые свежие, если так можно сказать, мозги, которые уже владеют компетенциями, знаниями, находятся в возрасте от двадцати до тридцати лет. Основная часть всех великих открытий была сделана учеными именно в этом возрасте. Поэтому время упускать нельзя. Мы студентов сразу подсоединяем в реальные проекты. Они быстрее обучаются и быстрее растут.

Наконец, нужно, чтобы всё это накрывалось общей аурой взаимного интереса. Я считаю, что примерно половину знаний ребята получают от своих сверстников. Идет взаимный образовательный процесс, обмен информацией, и это очень хорошо, когда какую-то трудную задачку они решают вместе. Знаю по себе, как это важно. Всегда бывают ситуации, когда что-то тебе не по зубам. И вот за день-два перед сдачей все собирались в группы и вместе налетали на эти задачи. Осилили! Это очень полезно. Мы специально организуем для студентов такие пространства – диванчики, доски, чтобы они могли там сесть, особенно перед сессией, и вместе подумать, пообщаться.

– Они там живут, на эти диванчиках?

– Иногда да. Вы знаете, какая самая большая проблема для студентов Физтеха?

– Нехватка времени? Невозможность выспаться?

– Наоборот. Они требуют, чтобы читальный зал библиотеки работал круглые сутки. Я как взрослый человек категорически против. Это вредно для здоровья. Я им говорю: вы должны уметь организовывать свое время. Но как же я их понимаю! У меня были такие же потребности.

– Николай Николаевич, ровно 30 лет назад состоялся полёт нашего уникального многоразового космического самолета «Буран», к разработке которого вы имели непосредственное отношение. Как это было?

– Тогда были очень большие планы на такую технику и у нас, и у американцев. Фактически планировали обживать космос, доставлять на орбиту туристов, потому что уровень перегрузок в этом корабле был существенно ниже, он совершенно по-другому тормозился на больших высотах. Были, конечно, надежды и на его военное применение в плане доставки грузов. Самой сложной темой была его теплозащита. Обычный спускаемый аппарат – это шарик, он тормозится в нижних слоях атмосферы и очень сильно нагревается. Отсюда, собственно, и перегрузки. А вот уже сам корабль, у которого есть крылья, другие выступающие части, просто разлетится на куски. Космический корабль «Буран» тормозится ровно так же, как делают горные лыжники, – S-образной траекторией и на больших высотах. Это рождает другие сложности, потому что на таких высотах газ достаточно разреженный, и перед ним идет ударная волна, которая вызывает много химических превращений. На него налетает плазма с атомарными компонентами, и примерно половина тепловой нагрузки возникает из-за того, что эти атомарные частицы могут достигать поверхности корабля, и на поверхности рекомбинировать, выделяя энергию. Разработав системы покрытия, инертного к этим процессам, можно очень небольшим увеличением веса снять половину тепловой нагрузки. Чем, собственно, мы и занимались. И это было очень хорошо сделано. Жалко, что «Буран» летал только один раз, но на самом деле та наука, которая при этом возникла, потом развивалась и применялась уже в совершенно других областях.

– Когда создавался «Буран», вы работали в Физтехе. Да и вообще вся ваша научная жизнь с ним связана. Это так?

– Как студент и аспирант я работал в Институте химической физики Российской академии наук, потом пришел работать на Физтех, и именно здесь мы делали всё, что вам сегодня известно.

– Николай Николаевич, известно, что чуть ли не единственный в нашей стране вуз, диплом которого котируется во всем мире без всяких дополнительных «корочек», – это Физтех. Поэтому еще недавно из страны уезжали очень многие ваши выпускники. Сейчас как с этим?

– Да, в девяностые годы многие уезжали. Всем известный Нобелевский лауреат Костя Новоселов, который окончил Физтех и аспирантуру Физтеха, уехал как раз в это время. Мы, конечно, очень переживали за это, старались понять, что можем сделать. Поэтому процесс исследовали со всех сторон. На тот момент считалось, что уезжают из страны из-за низких зарплат.

– Разве нет?

– Оказалось, что зарплаты стоят на третьем месте. На первом месте стоит отсутствие современного оборудования. Получается, что человек, получивший квалификацию, ее теряет. Ему приходится заниматься чем-то другим. Это был самый главный мотив к отъезду.

– А на втором?

– На втором месте стояло жилье. Причем ребята достаточно скромные, они говорят: «Нам нужно жилье, пусть съемное, чтобы я мог жениться, детей завести».

– Это ведь абсолютно естественные вещи.

– Естественные. На третьем стоит зарплата. Опять же, не бог весть какая, но чтобы я мог себя спокойно чувствовать. Что мы стали делать? Мы, во-первых, от сети базовых организаций, где наши студенты делают свои научные работы, стали требовать: каждый, кто окончил Физтех, должен быть обеспечен нормальным местом работы, которое находится на уровне мировых трендов в этой области науки. В университете мы использовали все программы, вузам давалась большая свобода, и  мы закупали оборудование. 90% средств уходило на оборудование. Жизнь подсказала, что мы действуем правильно. Как только есть прибор какой-то, сразу вокруг него возникает группа студентов, образуются молодые научные коллективы. Начинается последовательная работа.

Кроме того, люди, которые занимаются высокими технологиями, должны ездить по миру, чтобы видеть другие лаборатории, научные центры, знать их достижения. Такой круговорот, безусловно, нужен. Но что тут напрягает? Дорога с односторонним движением.

– Вернутся ли?

– Да. Когда мы, не очень богатая страна, готовим для наших более богатых коллег, это неправильно. Причем мы делаем самую рисковую часть, еще не ограненный алмаз, но уже имеющий высокую ценность. То есть затрачиваем самые высокие усилия, кода результат еще не виден, отдачи нет. Но сейчас, вы знаете, всё становится на свои места. Уезжает у нас около десяти процентов, из них процента четыре-пять и должны отъезжать, потому что мы много ребят берем на Украине, в других бывших наших союзных республиках, куда они должны вернуться после учебы.

– Звучит впечатляюще. Вы много говорите о талантах. Как вам кажется, какой процент мотивации и таланта должен сочетаться в идеальном студенте?

– В процентах очень трудно это измерить.

– Просто мне всегда казалось, что мотивация в любом действии преобладает. Если у человека есть желание, то он может достичь очень многого. И наоборот – талант можно потерять, если его не развивать.

– Я с вами согласен. Есть такие ребята, которым всё от природы дано, но он то редко на лекцию придет, то еще что-то не сделает, а потом пошуршит бумажками – и сразу всё готово. Это талант. Но талант надо развивать. Если всё время надеяться на авось, результат будет плохой. Рождается разочарование у него самого, пропадает стимул. И он не видит причину этого. В каждом деле вы должны себя тренировать, должны стремиться стать талантом среди талантов, быть всегда в конкурентной фазе. Если у тебя лучше, чем у других, – ищи какое-то более локальное общество, где ты будешь вынужден расти. Постоянно надо тренироваться. Мотивация – это главное.

– С кем еще из великих физтеховцев вам довелось поработать, послушать их лекции?

– У нас преподавали физики и математики с именами. Скажем, большое влияние на меня оказали лекции Василия Сергеевича Владимирова, это один из теоретиков создания водородной бомбы. Лев Дмитриевич Кудрявцев, мой однофамилец, великолепно читал. В Институте химфизики мне посчастливилось встретиться с Николаем Николаевичем Семёновым, нашим Нобелевским лауреатом. Он ходил по лабораториям, имел обыкновение пить чай у себя в кабинете со студентами и аспиранрами – ребятами из МФТИ, МИФИ и МГУ. У него там было два помещения: одно общее, где стол стоял, и еще библиотека. Он был очень увлекающийся человек, и вот какому-то сотруднику говорит: «Мне нужно вон ту книжку». Тот лесенку поставил, залез, ищет, и тут Семенову другую книжку захотелось. Он уже другому сотруднику говорит: «Вот эту книжку достаньте». У него в кабинете было несколько стремянок для этих целей.

– Как вы считаете, чем может быть полезен конгресс «Наука плюс бизнес»?

– Физтех изначально был создан для скорейшего внедрения прорывных научных результатов в конкретные разработки, технологии, которые полезны обществу.

– И «Буран», о котором мы говорили, характерный тому пример.

– Совершенно точно. Перед этим была бомба, ракеты, космос, и сейчас это все есть. Но тогда не было частного бизнеса. А сейчас он появился. Ему сложно развиваться, и надо ему давать больше таких возможностей. Если мы берем мировой опыт, очень многие значимые дела, в технологиях особенно, делают частные компании, часто небольшие. Их надо поощрять хотя бы морально.

– Гладить по голове и говорить: «Молодцы, ребята»?

– Надо им говорить: то, чем вы занимаетесь, очень перспективно, очень важно для страны, для общества. Любая технология – это «длинные» деньги. Все эти скачки курса рубля, финансовая нестабильность крайне негативно сказываются на «длинных» проектах. Это очень рискованно. Поэтому инвесторов нужно как-то мотивировать, поощрять, создавать какие-то программы, частно-государственные партнерства.

– Почему именно на секции по ядерной физике вас пригласили выступить?

– Потому что это направление, которым мы исторически занимаемся. Ядерная медицина не может существовать без ядерной физики, и таких специалистов мы готовим. Их сейчас крайне не хватает. Это очень сложное дело, потому что нужна междисциплинарная подготовка. Если мы берем врача, он должен понимать в ядерной физике. Когда мы говорим, что врач должен выучить медицинский протокол и жестко ему следовать, этого мало. Он должен понимать эти процессы. Иначе он будет плохо лечить. Но обязательно нужны физики, которые занимаются развитием этих технологий применительно к медицине. Здесь очень большой рынок.

– То есть, вы обучаете, в том числе, физиков для ядерной медицины, которые не будут заниматься, например, исследованием космических излучений.

 – Между прочим, здесь много общего. Космические лучи – это самый дешевый способ изучать все эти процессы. Немножко отвлекусь. Атомную бомбу, как известно, нам помогли сделать разведчики. А вот водородную бомбу нам помогли сделать американцы.

– Это как же?

– В Лос-Аламосе, где они занимались атомными проектами, были открытые лаборатории, которые изучали космические лучи. Они публиковали открытые работы. Это делалось еще и как маскировка основных замыслов. Так или иначе, эти сведения стали известны, и два молодых русских ученых – Сахаров и Гинзбург, нобелевский лауреат впоследствии, их изучили. И сделали свой проект водородной бомбы. На других принципах, чем американцы, значительно более эффективный. Всё это потом, как вы знаете, успешно реализовалось.

Но физики, которые будут работать в области ядерной медицины, требуют несколько иной подготовки. Они должны быть доками в этой физике, в ядерных процессах, но им нужно давать знания из медицины.

– У вас это уже есть?

– Ещё нет. Но преподавательские кадры мы найдем. В этом смысле мы будем строить сетевую модель взаимодействия. С ведущими медицинскими университетами договоримся. Проблема в наших образовательных стандартах. Они очень сильно зарегулированы. И в этом смысле сделать что-то новое бывает очень тяжело.

– Николай Николаевич, а может быть, вы и бизнесменов будете сами воспитывать, чтобы потом они вкладывались в науку?

– В крупном бизнесе и так довольно много бывших физтехов.  Физтехи – творческие люди, они умеют делать деньги из ничего. Из идей. Вот, например, наш выпускник, который сейчас руководит сетью аптек «Ригла», придумал такое ноу-хау. У них все препараты фасуются роботами, автоматически, на конвейере. Человек в этом цехе работает только один. А хобби у него – история. И он, действительно, вложил большие деньги в поддержание нашей исторической лаборатории, где сейчас исследует геном человека, чтобы научно обосновать происхождение русской нации. Это проект, так сказать, для души. Поэтому связь науки и бизнеса может быть очень интересной и плодотворной. И в этом смысле на такие мероприятия, как нынешний конгресс, можно рассчитывать. Я здесь встретил уже несколько наших выпускников, которые сейчас занимаются бизнесом. Уверен, что они тоже здесь отнюдь не случайно. Хотя, повторюсь: поддержка государства в этом деле очень важна. И в формуле «Наука плюс бизнес» эта составляющая была бы совсем не лишней.

Беседу вела Наталия Лескова.

Справка

Юбилейный, пятый Конгресс «Инновационная практика: наука плюс бизнес» состоялся 12 декабря в МГУ. Конгресс выступает коммуникационной площадкой для обмена опытом и поиска практических решений в области развития структур и механизмов инновационной экономики и кадрового потенциала страны. Флагманская тема Конгресса – коммуникации.

«Иннопрактика» – негосударственный институт развития, реализующий проекты, направленные на рост национального человеческого капитала, в том числе через развитие структур и механизмов инновационной экономики.
Компания осуществляет свою деятельность с 2012 года и объединяет Центр национального интеллектуального резерва МГУ и Фонд поддержки научно-проектной деятельности студентов, аспирантов и молодых ученых «Национальное интеллектуальное развитие». Учредителем Фонда является МГУ имени М.В. Ломоносова.