Челябинские ученые разрабатывают тему российской диссертационной культуры историков XIX-начала XX вв., рассматривая в контексте эпох специфику и условия обретения соискателями научного статуса

Вхождение в академическую среду предусматривает подготовку оригинального квалифиционного труда – диссертационного исследования по определенной дисциплине. Право автора научного труда на научную компетенцию и обретение более высокого научного статуса означает соблюдение соответствующих серьезных требований к работе и признание авторитетными учеными-коллегами новейших научных достижений и их значимости с точки зрения науки. На протяжении последних веков структура написания диссертации, культура организации и проведения диссертационных диспутов, стратегии оппонирования, необходимые для получения ученой степени, менялись в силу разных причин и обстоятельств, но так или иначе послужили базовыми составляющими для нынешней диссертационной системы.

Длительная исследовательская работа ученых Челябинского государственного университета (ЧелГУ, г. Челябинск) обращена к истокам формирования диссертационной культуры в сфере развития дисциплин исторического знания. Специалисты изучают становление и особенности развития отечественных интеллектуальных традиций в академическом сообществе XIX – начала XX вв., в частности, рассматривают проблемы научно-исследовательской деятельности ученых в области изучения истории и создания особого вида трудов – диссертаций, закреплявших за ними тот или иной научный и должностной статус. В силу этого, процедура и процесс защиты научного труда, обретение соискателями профессиональных компетенций и ученых степеней стали предметом специальных исследовательских усилий челябинских историографов. Анализ механизмов функционирования интеллектуальных сообществ в разное время и в различных исторических обстоятельствах России способствует сохранению отечественного интеллектуального наследия и определяет вектор современной диссертационной системы.

Наталья Владимировна Гришина – кандидат исторических наук, доцент, декан историко-филологического факультета Челябинского государственного университета

Наталья Владимировна Гришина – кандидат исторических наук, доцент, декан историко-филологического факультета Челябинского государственного университета

 

Ученые Челябинского государственного университета – Наталия Николаевна Алеврас – доктор исторических наук, профессор кафедры истории России и зарубежных стран историко-филологического факультета и Наталья Владимировна Гришина – кандидат исторических наук, доцент, декан историко-филологического факультета – пояснили свое представление о диссертационной системе в сообществе историков и ее трансформации в определенные хронологические периоды российской истории, в частности, раскрыли значение диссертационной культуры и меняющиеся требования по созданию ее главного интеллектуального продукта – диссертации, а также обозначили характер и тематику работ диссертантов-историков.

Наталия Николаевна Алеврас – доктор исторических наук, профессор кафедры истории России и зарубежных стран историко-филологического факультета Челябинского государственного университета

Наталия Николаевна Алеврас – доктор исторических наук, профессор кафедры истории России и зарубежных стран историко-филологического факультета Челябинского государственного университета

 

«В современной гуманитаристике существует представление об «интеллектуальной истории» как специфической области знания, нацеленной на изучение творческой деятельности человека. Становление «интеллектуальной истории» связывают с идеями и трудами известного американского философа и историка Артура О. Лавджоя, который в книге «Великая цепь бытия» (1936) свою научную теорию лаконично определил как «историю идей». Его интересовали процессы становления и сущности – или «биографии» – идей в различных сферах знания, прежде всего – философского. В центре его внимания оказывался философ, ученый, вырабатывающий научное знание. Во второй половине 1990-х гг. в Канаде (университет Калгари) был разработан проект по истории интеллектуальной культуры, в центре внимания которого оказался вопрос о роли профессуры в университетских сообществах и в жизни общества в целом.

Возрождение интереса к позиции и методологии Лавджоя в России произошло в начале XXI в. в исследованиях профессора, члена-корреспондента РАН Лорины Петровны Репиной. «Интеллектуальная история» рассматривалась ею и в контексте методологических принципов «культурной истории». В 2001 г. по инициативе Л.П. Репиной было создано Российское общество интеллектуальной истории (РОИИ), объединившее более 30 региональных организаций. Проводником идей «новой интеллектуальной истории» стало известное периодическое издание/журнал междисциплинарного профиля «Диалог со временем», первый номер которого появился в 1999 г. с известной статьей Л.П. Репиной «Что такое интеллектуальная история?».

Впоследствии стало ясно, что процессы, связанные с интеллектуальной деятельностью человека (интеллектуальной культурой), пронизывают всё его жизненное пространство и, конечно, выходят за пределы сугубо академической среды. Поэтому интеллектуальная история – это одновременно и специфический подход к изучению прошлого, ориентированный на акцентуацию интеллектуализма как органичную часть природы человеческой деятельности и интеллектуальных феноменов, создаваемых человеком, как на персональном, так и на коллективном уровнях.

На современном этапе изучение феноменов интеллектуализма в разных ракурсах его проявления в жизни человека дает основание считать, что предметом интеллектуальной истории являются «все виды творческой деятельности человека (включая ее условия, формы и результаты) в общем интеллектуальном пространстве и долгосрочной перспективе». Вместе с тем, стоит заметить, что интеллектуальная среда научных сообществ различных институций и дисциплинарных ориентаций, локализована в большинстве случаев в университетских и академических структурах. Так или иначе, именно эти сообщества ученых с 1990-х гг. более всего начинают интересовать исследователей, придерживающихся принципов историко-интеллектуального подхода», – Наталия Алеврас и Наталья Гришина указали на существующий исследовательский интерес среди зарубежных и отечественных ученых к изучению истории интеллектуальной культуры.

Тема, сформулированная российскими авторами как «диссертационная культура», по замечанию Натальи Гришиной, закладывалась «как некий научный тренд еще на рубеже XX-XXI вв. Именно тогда в стенах Челябинского госуниверситета по инициативе Наталии Николаевны Алеврас стало формироваться историографическое сообщество челябинских историков, ориентированное на реализацию идей культурной и интеллектуальной истории. Одним из результатов этого внутреннего зарождающегося процесса стала подготовка и защита в 2004 г. моей кандидатской диссертации «Школа В.О. Ключевского в культурном пространстве дореволюционной России». Большим значением для формирования «челябинской историографии» стало плодотворное научное взаимодействие с омской историографической школой, лидером которой является профессор Омского госуниверситета Валентина Павловна Корзун. Омские историографические конференции 1990-х–2000-х гг. с их интересом к истории формирования научных школ в отечественной науке (как интеллектуальных и культурных феноменов) стали первой апробацией будущей темы, выработанной нами впоследствии как оригинальный проект».

Как подчеркивает Наталия Алеврас, «именно схоларные процессы в университетском пространстве России, наиболее выраженные в пореформенный период российской культуры, создали взаимосвязанное явление «Учитель – Ученики». «Учитель» – признанный ученый – выступал своеобразным модератором исследовательской деятельности «Учеников», только вступающих на научную стезю и ориентированных на этом этапе на разработку и защиту магистерских диссертаций. Защищенная диссертация и признание заслуг диссертанта интеллектуальным окружением становились своеобразным пропуском новоявленного ученого в научное сообщество. Докторская диссертация укрепляла научные позиции мэтров науки, многие из которых признавались основателями научных школ».

Первое десятилетие XXI в. стало для творческого коллектива ЧелГУ – будущих разработчиков проблематики диссертационной культуры – временем поиска своего места в интеллектуальном пространстве коллег-историков, работавших в смежной для них проблематике. 2010 год стал рубежным: после специальных рейдов в столичные архивы и библиотеки ученые представили в омский историографический сборник «Мир историка» статью «Диссертационная культура российских историков XIX-начала XX вв.: замысел и источники исследовательского проекта», где впервые ввели новый понятийный конструкт «диссертационная культура», смысл и дефиниция которого были обоснованы несколько позже в других статьях.

Ученым Челябинского государственного университета потребовалось не меньше 10 лет коллективной работы, чтобы оригинальные авторские идеи превратились в целостный и завершенный проект наблюдений и исследовательских усилий. Так, в рамках проекта по гранту РФФИ «Диссертационная культура российского историко-научного сообщества: опыт и практики подготовки и защит диссертаций (XIX–начало XX в.)» уральскими исследователями подготовлена и монография с одноименным названием. Книга посвящена диссертационной культуре российских университетов как феномену научной жизни корпорации ученых-историков того периода, когда происходил процесс формирования и развития российской университетской системы.

Коллектив авторов составили сотрудники Челябинского государственного университета. Редакторами и авторами ряда разделов монографии выступили доктор исторических наук, профессор Наталия Николаевна Алеврас и кандидат исторических наук, доцент кафедры история России и зарубежных стран, декан историко-филологического факультета Наталья Владимировна Гришина. Отдельные структурные части подготовили кандидат исторических наук Ольга Викторовна Богомазова, кандидат исторических наук Артем Михайлович Скворцов, старший преподаватель кафедры политических наук и международных отношений Олег Владимирович Выдрин. Активное участие в издании приняла выпускница историко-филологического факультета ЧелГУ, а теперь – аспирантка Института гуманитарных историко-теоретических исследований им. А.В. Полетаева ВШЭ Ксения Михайловна Белик.

Монография адресована широкому кругу специалистов-гуманитариев в области проблем истории исторической науки, истории университетов, изучения особенностей корпоративных университетских сообществ и карьерных историй ученых.

По словам Наталии Алеврас и Натальи Гришиной, «в книге впервые в историографической практике представлен анализ базы данных о 280 диссертантах и 409 диссертациях историков российских университетов. Структурные части монографии посвящены сюжетам как привлекавшим уже внимание исследователей (в частности – интерпретации российского законодательства, определявшего статус диссертации как научного труда, нормативных правил ее презентации в виде диссертационного диспута), так и аспектам еще слабо изученным. Впервые представлено широкое историко-научное полотно исследованных опытов создания диссертаций, традиций организации диссертационных диспутов, анализируются практики и культура оппонирования диссертаций. Институт оппонентов представлен в монографии в качестве важнейшего актора диссертационной культуры. Кроме того, предложен опыт изучения оценок и самооценок диссертаций современниками в источниках личного происхождения. Специальным аспектом стало изучение специфики коммемораций относительно наиболее известных диссертационных трудов». 

Что следует понимать под диссертационной исторической культурой?

«Для обозначения предмета исследования нами используется понятие «диссертационная культура» без прилагательного «историческая». Но её потенциал мы в своем проекте проецируем в область изучения одного из дисциплинарных/научных сообществ – ученых-историков, связывая свои исследования с историей исторической науки или с историографией как дисциплинарной составляющей исторического знания. Вместе с тем, предпринятое нами исследование и выработанные методы изучения диссертационной культуры как феномена вполне можно применять и к другим дисциплинарным (научным) сообществам. Это возможно и целесообразно, поскольку с XIX в. в российских университетах вводились общие правила и нормы подготовки научных кадров высшей квалификации, подтверждавших свой научный статус и соответствующее место в иерархии ученых степеней и университетских должностей именно посредством защит диссертаций по различным сферам научного знания. В XIX–начале XX в. защиты диссертаций осуществлялись только в университетах. Правда, с 1860-х гг. подобное право приобрели Духовные академии (но эти сюжеты мы не затрагиваем в монографии).

Понятие «диссертационная культура/система» – несомненно «изобретенный» в 2010 г. авторами проекта научный конструкт в результате поисков адекватной понятийной категории, которая бы выражала смысл изучаемого феномена, и, одновременно, соответствовала разделяемым членами научного коллектива научным принципам и подходам. Подходы формировались в контексте переживаемых на рубеже XX-XXI в. «научных поворотов» и осваиваемых сообществом историков новых ракурсов истории и методологических идей ее постижения. Для разработки выдвинутой проблематики принципиальное значение имеют, в частности, идеи и принципы «новых» историй: социальной, интеллектуальной, «культуральной», персональной и др. Стратегия коммуникативного подхода во многом определила ведущие принципы изучения диссертационной культуры как явления, базирующегося на деятельности и взаимодействии многочисленных институций и персоналий/акторов научной культуры. Исходя из известного представления, сложившегося еще в конце XIX-начале XX в., о науке как части культуры, изучаемое явление рассматривается и с феноменологической точки зрения. С позиций феноменологического подхода диссертационная культура предстает как явление, оставившее в научном наследии систему неких «вещественных/интеллектуальных продуктов» (О.М. Медушевская, 2008), позволяющих распознать структуру и представить его целостное смысловое выражение.

Квинтэссенцией изучаемого феномена, естественно, является такой «интеллектуальный продукт» как диссертация. Но являясь конечным итогом иногда весьма длительных усилий по ее созданию, сопровождавшихся публичной защитой и научной экспертизой, этот процесс порождал возникновение целой совокупности других «продуктов» творческой деятельности как диссертанта, так и его экспертов-оппонентов/рецензентов. Поэтому первый опыт погружения в изучение диссертационной культуры у нас был сопряжен с акцентами в область выявления произведений, возникновение которых сопровождало ход и результаты работы над диссертационным исследованием. Именно совокупность возникших вещественных продуктов/произведений составляет эмпирический остов конструкта «диссертационная культура». Понятно, что они же представляют источниковую основу изучения этого феномена. В ряде публикаций мы пытались реконструировать, ранжировать и подвергать анализу эту источниковую совокупность», – развернуто пояснила Наталия Алеврас.

Дополняя ответ коллеги, Наталья Гришина уточняет: «Диссертационную культуру мы позиционируем как органичную часть университетской системы, рассматривая ее как некий неотъемлемый локус общей университетской культуры. Заданный ракурс дал возможность уловить в ее структуре этот ранее в университетологии не замеченный элемент. Но он был наделен своей особой функцией и обеспечен соответствующей нормативной базой, более всего выраженной системой сменяющих друг друга Положений об ученых степенях (1819-1864). Феномен диссертационной культуры, как уже замечено, тесно сопряжен со схоларными процессами. Он включает в себя весь событийный и смысловой спектр явлений, связанных с созданием диссертационных исследований, возникновением диссертационных историй, происходящих в контексте обстоятельств нормативного и неформального происхождения, а также разнообразных, в связи с этим, научно-организационных процедур и жизненных перипетий представителей научного сообщества.

Обращение к поискам дефиниции изучаемого феномена было предпринято и в целях своеобразной адаптации современных ученых-историков (в том числе и самих себя) к такому явлению университетской жизни, которое в рамках его формирования и бытования в дореволюционной практике XIX-начала XX вв., а впоследствии и в историографическом опыте, не имело специального обозначения.

В нашей совместной статье 2011 г. (СМ.: ДИАЛОГ СО ВРЕМЕНЕМ: АЛЬМАНАХ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ ИСТОРИИ. М.: ИВИ РАН, 2011. ВЫП. 36. С. 222) мы попытались дать самое общее определение диссертационной культуры: «Под диссертационной культурой предлагается понимать совокупность организационных процедур, традиций и ритуалов со стороны научно-образовательных институций, экспертного сообщества и заинтересованных претендентов на достижение научного статуса, направленных на получение научно-исследовательского продукта (произведения), соответствующего принятым квалификационным требованиям и нормам профессиональной сертификации». Методологические подходы к разработке концепта «диссертационная культура» были дополнительно обоснованы в 2014 году Наталией Алеврас».

Почему в российском исследовательском поле тема диссертации как некий феномен научной жизни сообщества ученых остается малоизученной?

«Ни в коем случае нельзя считать, что тема, связанная с интересом к диссертационным исследованиям кроме нашей творческой группы никем не рассматривалась. Как российские, так и западноевропейские историки уже с 1980-х гг. акцентировали внимание в область истории создания диссертаций в дореволюционной России. Очень коротко обозначу основные вехи и имена российских исследователей, внесших свой первопроходческий вклад в изучение актуализируемой нами проблематики: в 1980-е гг. – Е.В. Соболева (1983); Г.Г. Кричевский (1984, 1985); в 1990-е гг. – А.Е. Иванов (1991, 1994); П.В. Волобуев (рецензия на монографию Иванова, 1996); В.И. Чесноков (1995,1996); Е.А. Ростовцев (1999). Отдельно выделю замечательные труды западных коллег, близких нашей проблематике: статьи Т. Эммонса (1990-рус. яз) и Т. Сандерса (1999-англ.яз., 2012-рус.яз.); монография Т.М. Бона (1998-нем. яз, 2005-рус.яз.).  Всплеск интереса к теме защит диссертаций произошел уже в связи с нашей первой статьей в 2010 году. Редколлегия сборника «Мир историка» (Вып. 6. Омск, 2010) наряду с указанной публикацией по теме диссертационной культуры, одновременно представила подборку более 10 статей, так или иначе связанных с проблемами создания и защит диссертаций в научной традиции России. В этой научной акции мы ощутили интеллектуальную поддержку разрабатываемого нами проекта.

С диссертационной тематикой оказалась связана и группа сотрудников Центра университетских исследований ИГИТИ им. А.В. Полетаева ВШЭ (профессор Е.А. Вишленкова, ее ученики К.А. Ильина, К.М. Белик и др.). Серия их статей и монографий, ориентированных на изучение процессов формирования научной среды и академической культуры явилась результативным опытом реализации идей в области университетологии, культурной и интеллектуальной истории. Определенной научной реакцией на цикл наших идей по диссертационной культуре можно считать новую книгу А.Е. Иванова «Ученое достоинство в Российской империи. XVIII – начало XX века» (2016).

Надеемся, что совокупность выраженных челябинской группой историографов идей и исследований содействовала обновлению подходов предшественников: созданию представительной источниковой основы, выработке инновационных научных инструментов и сбалансированного теоретико-методологического подхода к изучению «диссертационной культуры», в том числе – обоснованию впервые вводимого в научный оборот этого научного понятия», – прокомментировала Наталия Алеврас.

В итоге уральские ученые создали базу данных о диссертациях и диссертантах, в которую вошла информация о 409 диссертациях по истории и 280 диссертантах за период 1813–1919 гг.

«Надо подчеркнуть, что в основу ее создания положена известная машинописная рукопись библиографического указателя Г.Г. Кричевского – «Диссертации университетов России.1805-1919» (М., 1984). Место хранения рукописи – Библиотека ИНИОН. Указатель Кричевского зафиксировал факты защит диссертаций по всем научным специальностям в дореволюционных российских университетах. Значение указателя как основного источника информации для создания базы данных трудно переоценить. Но следует констатировать, что содержание справочника известного библиографа представлено в виде «сырого» констатирующего фактического материала, не подвергнутого в указанном произведении какой-либо аналитической обработке. Заметим и то, что указатель Кричевского имеет некоторые информационные лакуны.

Подчеркнем, что нашему творческому коллективу впервые в практике использование указателя Кричевского принадлежит идея обработать часть его библиографического материала – на примере совокупности защит диссертаций ученых-историков. Сделать это, надеемся, удалось, опираясь на современные информационные технологии, применяемые в гуманитаристике для создания баз данных. При ее разработке ставилась задача создания коллективного портрета диссертантов-историков и выявления динамики их диссертационной активности в хронологическом диапазоне 1813–1919 гг. Использовались и иные переменные, позволившие в таблицах и диаграммах представить разностороннюю картину особенностей корпуса диссертантов и характера их диссертаций», – обратили внимание Наталия Алеврас и Наталья Гришина.

Рисунок 1. Академические карьеры магистров (по десятилетиям, в которые защищались магистерские диссертации).

Рисунок 1. Академические карьеры магистров (по десятилетиям, в которые защищались магистерские диссертации).

Опубликовано: Алеврас Н.Н., Гришина Н.В., Выдрин О.В. Диссертационная культура российских университетов XIX – начала XX века // Вестник РФФИ. Гуманитарные и общественные науки. 2019. №2. С. 104.

Исследователи указали на выявленную закономерность: из вышеуказанного общего числа защит магистерских диссертаций больше, чем докторских (264 и 145 соответственно).

Как подмечает Наталья Гришина, «лидером по защитам был Санкт-Петербургский университет, в котором в результате диссертационных диспутов были положительно оценены 107 магистерских и 57 докторских диссертаций. На втором месте оказался Московский университет с 59 магистерскими и 39 докторскими диссертациями. При этом надо понимать, что защищались не только соискатели, закончившие или работавшие в этих университетах. С 1880-х гг. столичные университеты (Московский и Санкт-Петербургский) становятся центрами притяжения соискателей из других университетских городов. Из 13 выявленных нами диссертантов (речь о 1880-х гг.), защитивших магистерскую диссертацию в ином университете, 5 диспутов было организовано в Санкт-Петербурге, 3 – в Москве. Эта же тенденция прослеживается в 1910-е гг. Из 12 соискателей степени магистра, защитившихся не в alma mater, 6 диспутов было организовано в Санкт-Петербурге, 2 – в Москве.

Наблюдалась и обратная тенденция. Некоторые соискатели, представлявшие Москву или Санкт-Петербург, выбирали для защиты региональный университет. Соображения могли быть разными. К примеру, С.Ф. Платонов, ставший после защиты магистерской диссертации (1888) главой кафедры русской истории и основателем «Кружка русских историков» в Петербурге, не мог защищать докторскую диссертацию в своем вузе, поскольку на тот момент (1899) в университете не было докторов русской истории, которые бы могли выступить экспертами его диссертации. Поэтому Платонов защищал диссертацию в Киевском университете. В.И. Семевскому (Санкт-Петербург) было отказано в защите по политическим соображениям. Его тема о крестьянах показалась весьма острой и воспринималась как «вольнодумство», поэтому он, согласовав свой план защиты с В.О. Ключевским как его предполагаемым оппонентом, организовал диспут в Московском университете. Приват-доцент Санкт-Петербургского университета И.П. Сенигов, написавший по оценкам специалистов «слабую» диссертацию, получил отказы в Санкт-Петербурге и Москве. Его диспут был организован в Казанском университете. Подобные примеры можно продолжать».

Рисунок 2. Доля диссертаций по месту их защиты.

Рисунок 2. Доля диссертаций по месту их защиты.

Опубликовано: Алеврас Н.Н., Гришина Н.В., Выдрин О.В. Диссертационная культура российских университетов XIX – начала XX века // Вестник РФФИ. Гуманитарные и общественные науки. 2019. №2. С. 107.

Касательно проблематики, то, по наблюдениям челябинских ученых, «диссертации по русской истории и всеобщей истории были самыми популярными научными специальностями и составляли в совокупности более 60% всех защит. При этом существенную долю защит составляли диссертации по словесным разрядам наук. По ним в основном защищались соискатели, работавшие над темами по древней истории, требовавшими знания древних языков. В итоге они, в современном понимании, пополняли ряды историков-всеобщников. Подчеркнем, что во всех университетах, кроме Санкт-Петербургского и Дерптского, диссертации по русской истории превалировали над другими историческими специальностями.

Распределение диссертаций по хронологическому принципу показывает, что наибольшее внимание соискатели уделяли средневековой европейской истории (108 магистерских и 61 докторская диссертации). На втором месте у магистров оказывалась древняя история – 84 диссертаций, а у докторов новая история – 45 диссертаций. Отметим, что стремление диссертантов выйти за пределы интересов к средневековью и обратиться к изучению слабо разработанного в то время и с методологической точки зрения принципиально важного для понимания современности периода XVIII века было наиболее характерно для Московского университета».

Рисунок 3. Траектории академических карьер и «диспутной миграции».

Рисунок 3. Траектории академических карьер и «диспутной миграции».

Опубликовано: Алеврас Н.Н., Гришина Н.В., Выдрин О.В. Диссертационная культура российских университетов XIX – начала XX века // Вестник РФФИ. Гуманитарные и общественные науки. 2019. №2. С. 106.

Какое значение имела диссертация как научный труд в положениях об ученых степенях в XIX столетии? Каковы были принципиальные нововведения?

«Далеко не сразу в процессе формирования с начала XIX в. университетской системы в России научным сообществом были выработаны правила подготовки диссертаций к защите и нормированные со стороны Министерства просвещения принципы их презентации и научной экспертизы. Хотя с начала этого столетия уже практиковалась система публичных диссертационных диспутов. Инновационным можно считать Положение об ученых степенях 1844 года, разработанное по инициативе известного министра народного просвещения С.С. Уварова на основе ранее принятого университетского устава 1835 г.

В Уставе и Положении впервые четко определилось место диссертационного труда в системе прочих экзаменационных испытаний соискателей ученых степеней. Именно диссертация как результат творческой научной деятельности стала рассматриваться в качестве основного доказательства научного профессионализма ученого. Положение 1844 г. впервые поставило вопрос о научной экспертизе каждой защищаемой диссертации, создав институт экспертов (два на каждую диссертацию), называемых поначалу «возражателями». Это обозначение уже в 1850-е гг. будет заменено на европеизированный термин  «оппонент», но изначально возникший «возражатель» явственно акцентировал смысл диссертационного диспута. Соискатель получал от оппонентов, прежде всего, систему «возражений». На диспуте начинался своего рода обряд инициации, когда соискателя его эксперты забрасывали многочисленными вопросами и замечаниями, испытывая глубину его познаний, интеллектуальные способности и эрудицию, позволявшие ему устоять и «сохранить лицо» в этом научном турнире.

В 1860-е годы в ходе реформирования страны были приняты новый устав (1863) и Положение об ученых степенях (1864), которые опирались на ряд норм 1835-1844 гг. и, конечно, подвергали их дальнейшему развитию. Основные акценты нормативных актов были ориентированы на расширение круга лиц, получавших право писать и защищать диссертации, а также на принцип публичности диссертационных диспутов. Эти диспуты становились притягательным местом университетского пространства для присутствия представителей общественности в университетских событиях данного характера. «Институт диспута» российских университетов, как отметил американский историк Т. Сандерс, в лице научной общественности обретал специфическую функцию «третьего оппонента», оказывая влияние своей реакцией во время защит диссертаций на принятие итоговых решений со стороны факультетов о судьбе соискателя, а также его научную репутацию», – информировали ученые.

В начале XX столетия со сменой политического строя российская диссертационная система претерпела значительные изменения и даже временно прервалась преемственная связь дореволюционной системы подготовки и защит диссертаций с советской системой.

Как заметила Наталья Гришина, «в раннесоветский период после отмены ученых степеней и званий в 1918 г., система присуждения ученых степеней была искусственно разрушена. Ее восстановление происходило постепенно: в 1920-е гг. дискутировался вопрос о степени доктора, в начале 1930-х гг. появилась Высшая аттестационная комиссия, в 1934 г. была введена степень кандидата наук. Но эти перипетии не привели к разрушению диссертационной культуры как совокупности научных ценностей, формировавшихся еще в дореволюционное время, и как проявления власти ученых в деле оценки научных трудов и вхождения их соискателей в круг «своих». Об этом свидетельствуют многочисленные диспуты, проводившиеся в 1920-е гг., когда нормативная сторона присуждения ученых степеней отсутствовала. В этот период диспуты имели в первую очередь символическое значение, их можно рассматривать как своеобразные обряды инициации неофитов. Организация и участие в таком диспуте не давали ученой степени, но обеспечивали признание научных идей среди коллег по цеху, делали соискателя видимым в научном сообществе. Подчеркнем, что в 1920-е гг. диспуты организовывались со всеми элементами защит диссертаций, существовавших до 1918 г.: публикация и рассылка текста диссертации, объявление о защите, оппоненты и их отзывы, признание защиты удовлетворительной. Отсутствовал единственный элемент – присуждение ученой степени».

Тем не менее, временной разрыв в нормативной стороне диссертационной системы, по словам исследователей ЧелГУ, «был не таким уж большим, чтобы забылась ее практическая сторона. Когда на рубеже 20- 30-х гг. XX в. заговорили о необходимости ее восстановления, видимо, не стали «изобретать велосипед». По большому счету советская диссертационная система создавалась по прежде действовавшим дореволюционным правилам. Это подтверждается нормативными актами 1937 и 1938 годов, а также изученными нами некоторыми стенограммами защит диссертаций, осуществленных на рубеже 30-40-х гг. XX в. Единственным нововведением, которое со временем стало приобретать все большее значение, стала централизация этой системы и утверждение приобретения соискателем ученой степени ВАК. Конечно, дьявол кроется в мелочах. И этот момент централизации и бюрократизации в ряде случаев затмевал научную составляющую диссертаций и диспутов. Стало важнее соблюсти все формальные процедуры, представить идеологически и идейно выдержанное произведение с апробированной системой аргументации и привычным понятийным аппаратом. Как нам представляется, именно эта сверхформализация стала основным мотивом недавнего реформирования диссертационной системы. И сейчас мы, по сути, имеем несколько вариантов приобретения ученой степени: от обсуждения диссертации узкой группой специалистов по теме с обязательным привлечением зарубежных коллег до традиционного прохождения диссертации через диссертационные советы, подчиняющиеся требованиям ВАК. Можно констатировать, что появились очень интересные кейсы, к примеру – практика организации защит в НИУ ВШЭ или СПбГУ».

«Хочется отметить, что научное сообщество очень чувствительно к сохранению за собой власти в деле рекрутинга новых ученых. По сути, руководя аспирантом или соискателем, проводя экспертизу диссертации, принимая решение как член диссертационного совета, ученый демонстрирует свое понимание этоса науки», – особо подчеркнула Наталия Алеврас.

Таким образом, накопленный опыт и практика российской диссертационной исторической культуры сформировали определенные процедуры и нормативную базу для современного научного сообщества, которые способствуют продвижению диссертанта/соискателя степени к намеченной цели и получению им высшей научной квалификации, отвечая, безусловно, ценностным критериям определения уровня научных достижений на ученое звание.