Континент XXI века. Член-корреспондент РАН Ирина Абрамова о научно-технологическом сотрудничестве с Африкой

Что такое современная Африка? Насколько популярные стереотипы о континенте соответствуют действительности? В какой стадии находятся отношения между Россией и странами Африки? Как научно-технологическое сотрудничество может помочь и нашей стране, и государствам Африки?

Об этом «Научной России» рассказывает член-корреспондент Российской академии наук, директор Института Африки РАН Ирина Олеговна Абрамова.

― В отношении африканских стран существуют определенные стереотипы: низкий уровень технологического и экономического развития, слабое образование и внутренние конфликты. Даже термин «банановые республики», изначально относившийся к странам Латинской Америки, сегодня употребляют применительно к регионам Африки. Насколько эти стереотипы соответствуют действительности?

― Эти стереотипы в основном формируются из-за того, что российское общество имеет очень слабое представление об Африке и в значительной степени ориентируется на слова замечательного поэта К.И. Чуковского: «Не ходите, дети, в Африку гулять». Африка практически не представлена в нашем информационном пространстве. Мы подсчитали количество упоминаний африканской тематики среди других новостных событий в главных российских СМИ в январе. На Африку приходилось 0,7% всей информации даже с учетом того, что в это время на континенте происходили достаточно значимые события: переворот в Буркина-Фасо и создание экзархата Русской православной церкви. Для сравнения: доля упоминаний США за тот же период достигла 14%.

Наше общество просто не знает, что современная Африка ―  континент XXI в., который развивается самыми высокими темпами в мире, где 60% населения ― молодежь в возрасте до 25 лет, где средний класс формируется быстрее всех в мире. В Африке сосредоточена примерно треть всех мировых ресурсов, включая металлы, необходимые для производства высокотехнологичной продукции; при этом еще не до конца разведана топливно-сырьевая составляющая континента.

У нас многие любят говорить: «Мы не Зимбабве». А ведь, например, система школьного образования в Зимбабве ничуть не хуже, чем в России. Я уже не говорю о природных достоинствах Африки, разнообразии ее флоры и фауны, а в экологическом плане Африка — самый чистый континент в мире.

― В чем выражается высокое качество системы школьного образования в Зимбабве? Как это можно оценить ― по количеству студентов, поступающих в иностранные вузы? 

― К сожалению, в последнее время идеал образования ― это поступление школьников в иностранные вузы. Не знаю, почему это считается высшим достижением.

На мой взгляд, мерило хорошего образования ― получение определенных знаний, позволяющих в дальнейшем проявить себя в качестве высококвалифицированного специалиста в выбранной профессии. Школьная подготовка зимбабвийцев приводит именно к тому, что из них получаются квалифицированные специалисты, работающие и внутри страны, и за рубежом. Кстати, тенденция переманивать лучшие кадры за рубеж ― одна из форм неоколониализма. Это общая проблема и для африканцев, и для России.

― 60% населения Африки ― молодые люди в возрасте 25 лет. С чем связано большое количество молодежи на континенте?

― Значительная доля молодого населения связана с высокой рождаемостью. На одну женщину в Африке в среднем приходится пятеро детей. Это высокий показатель. Для сравнения: в России и Западной Европе у одной женщины обычно один или два ребенка.

За счет повышенной рождаемости молодежь начинает доминировать в населении, и здесь складывается очень интересная ситуация. В мировые экономические лидеры сегодня выбились Китай и Индия ― страны со значительной численностью молодого населения. Когда в стране преобладает молодежь в возрасте старше 15 лет, а доля людей пенсионного возраста незначительна, вступает в действие так называемый демографический дивиденд ― высокий удельный вес лиц трудоспособного возраста. К тому же именно молодежь предъявляет повышенный спрос на современные товары и услуги. В сумме все это дает хорошие показатели экономического роста. Как правило, соотношение иждивенцев и трудовых ресурсов, при котором происходит резкое ускорение темпов роста, ― один к двум. В странах Африки этого еще не добились, но подобная ситуация установится примерно с 2030 г. и континент будет развиваться почти так же активно и быстро, как Китай и Индия сегодня.

― Вы говорите о континенте в целом, но что касается отдельных стран? Есть ли определенная ранжировка африканских государств по уровням технологического и экономического развития?

― В Африке наиболее развитыми территориями традиционно были южные регионы, то есть ЮАР, а также север Африки: Египет, Алжир, Тунис и Марокко. Это безусловные лидеры. В последнее время формируются четыре крупных центра с точки зрения общих темпов развития: Египет на севере, Эфиопия на востоке, Нигерия на западе и ЮАР на юге. Это страны с большим населением, значительным количеством ресурсов и быстро развивающимися потребительскими рынками.

Из этой системы несколько выбивается Эфиопия, где развитие тормозит гражданская война, но в перспективе страна покажет выдающиеся результаты. В Эфиопии сегодня проживают более 115 млн человек ― это вторая страна по численности населения в Африке с прекрасным климатом и хорошими сельскохозяйственными возможностями. Н.И. Вавилов в свое время собрал и перевез в Россию коллекцию из 400 видов именно эфиопской пшеницы. Это очень интересная и перспективная страна с точки зрения развития легкой и пищевой промышленности. Неслучайно председатель Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен, когда вступила в должность, свой первый визит совершила именно в Эфиопию. Китай строит там несколько технологических парков, большой интерес к стране проявляют также Турция и арабские государства.

Успешно развиваются такие страны, как Маврикий, Гана, Намибия, Руанда, Кения и Танзания. На юге очень неплохо развивается Ботсвана, один из мировых лидеров по добыче алмазов.  

В целом в Африке формируются новые центры роста, которых в ближайшие годы станет еще больше. Конечно, есть и многочисленные проблемы, связанные в значительной степени с наследием колониализма и деятельностью транснациональных корпораций, которые коррумпируют местных лидеров, чтобы получить доступ к уникальным ресурсам. За счет того, что страны Африки долгое время находились под колониальным гнетом, выстраивание собственной независимой экономики сталкивается с огромными проблемами, в том числе инфраструктурными.  

В 2018 г. была создана Африканская континентальная зона свободной торговли. Это огромный шаг вперед: в рамках этой общей зоны восемь крупнейших интеграционных группировок, существующих в Африке, надеются реализовать крупные инфраструктурные проекты по внутреннему связыванию африканской территории и развитию внутреннего рынка. Главы африканских стран понимают, что сегодня им в значительной степени самим нужно развивать свои собственные экономику и промышленность. Делать это нужно в том числе с международной помощью, но диверсифицируя ее и опираясь на собственные ресурсы.

У Африки есть традиционные партнеры, от которых континент принимает и помощь, и технологии, — это страны Запада, Китай, Индия, арабские страны и Турция. Но взоры африканских стран, конечно, устремлены и на Россию, и первый саммит «Россия ― Африка», который прошел в 2019 г., это наглядно продемонстрировал.

― Сотрудничество африканских стран с Россий началось еще во времена Советского Союза. Тогда СССР построил в Африке больше 300 объектов различной инфраструктуры, в том числе промышленной и энергетической. А в 1990-х гг. этот процесс остановился. На заседании президиума Российской академии наук, которое проходило в феврале, один из выступающих назвал отношения между странами отношениями старшего и младшего братьев. Вы согласны с такой формулировкой?

― Формулировка «старший и младший братья» мне не очень нравится ― это обижает наших африканских партнеров. Но Советский Союз действительно провел в Африке колоссальную работу, и не только в политическом плане.

В 1960 г. была принята Декларация об освобождении колониальных стран и народов. Ее инициатором был Советский Союз в лице Н.С. Хрущева. Вместе с освобождением Африки от колониального ига СССР создавал основы африканской экономики, которая раньше имела исключительно колониальный характер.

Мы построили несколько сотен промышленных и инфраструктурных объектов ― это заводы, электростанции, дороги, порты, аэропорты, школы, университеты и научно-исследовательские центры. Мы проводили экспедиции, в которых работали вместе с африканскими коллегами. Естественно, это сотрудничество было в какой-то степени идеологизировано, поскольку Советский Союз в первую очередь оказывал помощь странам социалистической ориентации. Но мы не просто покупали эти страны, а действительно их развивали. Часто говорят, что у Советского Союза были имперские амбиции, но найдите хоть одну империю в мире, которая в свои колонии вкладывала бы больше, чем в себя! А СССР был единственной метрополией, которая на свое развитие тратила гораздо меньше денег, чем на окраины, это действительно уникальная ситуация. То же самое было с африканскими государствами, и идеи равенства и справедливости, которые они связывали с социализмом, пользовались большой популярностью.

― С каким наследием мы сегодня подходим к сотрудничеству с Африкой? Осталось что-то со времен СССР или отношения нужно налаживать с нуля?

― У африканцев остались воспоминания о Советском Союзе, и Россию они ассоциируют именно с СССР. Страны Африки воспринимают нас как очень сильного международного игрока, который может оказать им помощь в решении проблем сохранения политического и экономического суверенитета.

Но проблема в том, что мы мыслим тактически, решаем сиюминутные задачи, латаем прорехи и не смотрим стратегически в будущее. В этом смысле у нас долгое время не было четкой африканской стратегии, а развитие отношений сводилось к работе отдельных компаний, действовавших крайне разрозненно.

Наши компании осваивают африканские ресурсы, которые мы в значительной степени потеряли после распада Советского Союза. Например, у нас очень высокая зависимость от гвинейских бокситов ― 25% всего сырья для алюминиевой промышленности нам дает компания «Русал», которая имеет три рудника в Гвинее. Есть необходимость в марганце ― его поставляет компания «Ренова» из ЮАР. В Африке работают «Алроса», «Лукойл», «Газпром», «КамАЗ», «Трансмашхолдинг». В последнее время активизировались наши компании по производству удобрений, в первую очередь «Уралхим», «Уралкалий» и «Фосагро».

Крупные компании с разной степенью активности работают в африканских странах, но у нас нет целенаправленной политики государства, направленной на взаимодействие с Африкой. Когда в 2019 г. прошел саммит «Россия ― Африка», африканцы восприняли это как важный сигнал к тому, что Россия будет работать с Африкой на государственном уровне. К сожалению, за три года, которые прошли с саммита, почти ничего не произошло. Конечно, тут вмешалась и пандемия COVID-19, страны замкнулись в себе, а введенные карантины оборвали связи.

Здесь надо отметить, что Африканский континент по сравнению с другими регионами мира очень неплохо справился с коронавирусной инфекцией. Это связано с высокой долей молодого населения и, соответственно, меньшими рисками тяжелых форм заболевания. Кроме того, африканцы живут среди огромного количества серьезных инфекций, включая Эболу, туберкулез и малярию, поэтому считается, что их иммунная система натренирована гораздо лучше, чем у европейцев. В конце концов, в Африке жаркий климат, в котором коронавирус распространяется не так быстро. Очень важный момент ― это дисциплинированность африканцев: они носили маски, не сдвигая их на подбородок, а при посещении общественных мест проходили санитарную обработку. Все это дало очень хорошие результаты.

Что касается существующих отношений: к сожалению, идеи, которые озвучивали на саммите, не были реализованы. Важный показатель ― уровень внешней торговли. Рекордный торговый оборот с Африкой у нас был в 2018 г. ― $20,4 млрд. В 2019 г. оборот составил порядка $16 млрд, а в пандемийный 2020 г. ― $13 млрд. В 2021 г. торговый оборот был на уровне $16–17 млрд. Мы не только не увеличили уровень внешней торговли, но и недотягиваем до прошлых показателей.  

Африканцы мне часто говорят, что ждут от России не кредитов, которые им дадут европейцы или китайцы, и не торговли, которая во многом идет с Россией через европейских посредников. Африканцы ждут от России технологий.

В России есть программа стратегического развития до 2030 г. ― в ней развитию науки и технологий придается принципиальное значение; понятно, что без собственных разработок мы далеко не продвинемся. Страны Африки готовы стать испытательной площадкой для отработки технологий из России. Спрос на технологии в Африке очень высокий, не нужно думать, что это отсталые в научном плане территории.

Африканские ученые показывают довольно неплохие результаты в области биотехнологий и сельскохозяйственных технологий. Активно развиваются финансовые технологии, например блокчейн. В этой области Африка развивается самыми высокими темпами в мире, за последние два года рост этих технологий составил 1200%. Камерун, Нигерия и ЮАР входят в топ-10 стран по развитию кибервалют. Например, первый онлайн-платеж прошел не в США или Европе, а в Кении. Руанда сегодня заявила об отказе от наличных денег. Нигерия уже использует электронную найру. Децентрализованные финансы в Африке популярны, в первую очередь потому, что это позволяет развиваться малому и среднему бизнесу. Молодое население, преобладающее в Африке, быстро осваивает эти технологии и помогает им совершенствоваться.

Африканцам важно развивать все, что связано с космосом, в этой области они ждут сотрудничества с Россией. Страны Африки заинтересованы в запуске собственных спутников, которые могли бы давать информацию о природных явлениях и помогать в геологоразведке. Не все месторождения ресурсов в Африке уже открыты. Например, колоссальные залежи нефти и газа в Восточной Африке обнаружили относительно недавно, в конце 1990-х ― начале 2000-х гг., а наши геологи еще в 1970-е гг. предрекали, что по линии Восточного Африканского разлома наверняка находятся очень крупные месторождения нефти и газа. Так и оказалось.

Африканцев интересуют наши технологии из области «умный город» и аналоги центров по обслуживанию населения. Нужны разработки в сфере облачного хранения информации: в Бурунди уже работает наша компания, создавшая правительственную платформу облачных технологий.

Для нас актуальны вопросы биотехнологий и биобезопасности. Сегодня в 20 странах Африки только по официальным источникам функционирует более 30 биолабораторий США. Африка ― это райское место для работы с серьезными инфекциями, поэтому сотрудничество в этой сфере напрямую касается нашей безопасности.

― Научно-технологическое сотрудничество ― это та сфера, на которую сейчас направлены основные усилия во взаимодействии с Африкой?

― Дело в том, что в научно-технологическую сферу усилия еще не направлены, но я считаю, что развивать сотрудничество нужно именно в этой части. Мы должны показать Африке что-то, что нас отличало бы от других стран.

Нам нужно звено, за которое мы потянем всю цепочку развития отношений, включая торговлю и увеличение инвестиций. И этим звеном должно стать именно научно-технологическое партнерство. Оно отвечает и нашим интересам, и интересам африканцев. С этой точки зрения Россия может стать страной, которая не эксплуатирует континент и вывозит оттуда ресурсы, а помогает развиваться и увеличивать производство товаров с высокой добавленной стоимостью.

Сейчас, когда западный вектор нашей экономической политики сворачивается, нужно искать новые рынки и диверсифицировать их. Нельзя ориентироваться только на Китай или Индию ― ясно, что это крупные экономики, которые нам ближе и понятнее, но нужно строить отношения и с африканскими странами при условии, что мы решим логистические проблемы.

― Как складывается в Африке ситуация с фундаментальными науками?  

― В первую очередь развитие фундаментальных наук активно идет в ЮАР, Нигерии, Кении. Известные центры и университеты есть в Египте, Марокко и Алжире.

Во времена СССР мы поддерживали фундаментальную науку в Африке, строили крупные научно-исследовательские центры. На мировом уровне фундаментальных исследований африканские страны показывают хорошие результаты в области сельского хозяйства, биологии, медицины, геологоразведки и экологии ― это пять ключевых направлений. В определенной степени неплохо развиваются гуманитарные науки: все, что связано с антропологией и археологией.

В большинстве стран фундаментальные исследования финансируются с помощью государственных субсидий. В то же время в Африке создаются фонды финансирования науки: в них поступают 1–2% прибыли предприятий. 

Например, есть небольшая страна Буркина-Фасо. Там операторы местной телефонной сети вкладывают 2% всех доходов в фонд научного развития страны. Я считаю, что это неплохая схема поддержки научных исследований.

― Обычно научное сотрудничество и научная дипломатия начинаются с уровня вузов ― обмен студентами, преподавателями, открытие филиалов институтов в других странах. Как налажена эта работа между Россией и странами Африки?

― В последнее время существуют попытки улучшить эту ситуацию.

Большинство африканских студентов учатся в медицинских и инженерных вузах России ― это области, в которых они заинтересованы, кроме того, к этим сферам российского образования в Африке относятся с большим доверием. Достаточно много студентов учится в наших сельскохозяйственных вузах, причем не только в Москве и Санкт-Петербурге.

Но в этой области есть и проблемы. Например, китайцы прекрасно понимают, что, обучая у себя в стране африканцев, формируют элиту, которая в дальнейшем, заняв определенные места в правительстве и бизнесе, будет учитывать китайские интересы. Китай обеспечивает иностранным студентам бесплатный перелет и достойную стипендию. Такие благоприятные условия позволяют африканцам сосредоточить свои усилия на учебе и изучении китайского языка.

Россия не предоставляет стипендии и не оплачивает перелет. Конечно, мы стараемся вовлечь африканцев в русскую культуру, привлекать их к мероприятиям, но масштабы несопоставимы: китайцы ежегодно предоставляют стипендии для 50 тыс. африканских студентов. В России только планируют увеличить число студентов из Африки до 10 тыс.

В последнее время в области образования у нас идет упор на частные компании, и эта работа дает положительные результаты. Например, Госкорпорация «Росатом» финансирует африканских студентов и готовит их для работы в своих представительствах и на предприятиях в Африке.

Существует идея формирования онлайн-университета для африканских государств, эта работа идет под руководством Крымского федерального университета им. В.И. Вернадского. Пока непонятно, как будет развиваться этот проект и к чему приведет.

Раньше мы учили иностранных студентов на русском языке: они приезжали, год учили наш язык, и только после это начинался основной курс. Язык ― основа культуры и мировосприятия. Так мы формировали в определенной степени «советский менталитет», а люди, которые получили образование в Советском Союзе, по крайней мере некоторые из них, сегодня занимают высокие посты. Они наши друзья и ориентированы на Россию. Сейчас мы готовим иностранных специалистов на английском и французском языках, это проще и дешевле, но теряется язык как основа мировоззрения.  

― А как складывается ситуация с российскими специалистами, которые говорят на языках африканских стран?

― Это очень важный вопрос. В СССР преподавалось 25 африканских языков, ежегодно готовилось 10–12 специалистов, которые могли работать в Африке и говорить на местных языках. А это очень важно. Я учила арабский язык и прекрасно помню, как меняется отношение, если начинаешь говорить с людьми на их родном языке. 

Сегодня в России африканские языки преподают в Институте стран Азии и Африки МГУ, как правило, это одна группа ― пять человек в год. Часть специалистов готовят в МГИМО: суахили, африкаанс, амхарский. Их тоже очень немного. Африканские языки преподают в ограниченном количестве еще в нескольких российских вузах.

Нам необходимо усилить подготовку специалистов в области основных африканских языков. Американцы прекрасно понимают, что сегодня значит Африка в геостратегическом и геоэкономическом планах, поэтому в течение последних десяти лет готовили дипломатов, которые хорошо говорят на местных языках. У нас этот этап упущен, а учитывая, что отношения с Африканским континентом так или иначе будут активно развиваться, квалифицированных африканистов готовить нужно уже сейчас.

― Нужно ли нам знать культуру и понимать менталитет африканцев для развития сотрудничества? Насколько на континенте сохранены традиции и как это может повлиять на партнерские отношения?

― Это очень важно. Во-первых, культура 10 тыс. африканских народов и национальностей богата сама по себе. И огромную роль в ней играют традиции, которые нужно знать, понимать менталитет, чтобы правильно и с уважением общаться с африканцами.

У африканцев очень высокое чувство собственного достоинства. Их обижают ситуации, когда, например, бизнесмены приезжают на континент, общаются с африканцами, одетыми в красивые традиционные одежды, а потом говорят: «Встань сюда, я с тобой сфотографируюсь».

Приведу один пример незнания местных традиций и культуры. В одной из африканских стран мы планировали построить завод: договорились с министерством, получили нужные бумаги и приехали на место. Там делегацию встретил совет старейшин, который сказал: «Министерство для нас ничего не значит, это наша земля и ею распоряжается местный совет». Завод так и не был построен.

Такое незнание африканской специфики очень существенно, но для этого и существуют ученые, которые исследуют Африку. И в нашем институте мы активно занимаемся этими вопросами. 

― Как Институт Африки РАН готовится к будущему сотрудничеству? Есть ли конкретные исследования, направленные на развитие партнерских отношений?

― Мы давно готовимся к развитию сотрудничества, и институт сыграл огромную роль в подготовке первого саммита и экономического форума «Россия ― Африка». По сути, мы полностью разрабатывали эту программу, работали с министерствами и ведомствами.

Мы не изучаем языки, но активно занимаемся культурой Африки, ее традициями, историей, экономикой и политикой. В нашем институте десять научных центров, каждый из которых нацелен на исследование регионов Африки и фундаментальные научные знания.

Конечно, нам не хватает специалистов, заметен очень большой возрастной разрыв: у нас много сотрудников старше 65 лет и много молодежи. Но ученых 40–50 лет, которые получили советское образование и успели набраться опыта, практически нет, а на этот возраст обычно приходится самая активная научная  работа. 

Тем не менее мы работаем, проводим фундаментальные исследования, которые дают знания о том, как развивалась и развивается Африка. И в последнее время мы делаем упор именно на выработку новой стратегии российско-африканских отношений.

Я считаю, что задача института будет выполнена, если наши знания об исторических, культурных, экономических, политических и антропологических процессах в Африке помогут наладить двусторонние отношения.