Есть такая наука ― лес защищать. Интервью с начальником отдела защиты лесов Мособллеса Святославом Некляевым

Лесоведение ― одна из старейших отраслей знания, известная еще со времен Древней Греции и Древнего Рима. За тысячи лет интерес к изучению лесов никуда не исчез, а потребность в их защите актуальна как никогда. Специальная отрасль лесного хозяйства под названием «лесозащита» начала развиваться в России со второй половины XIX в. А как обстоят дела сегодня? О здоровье лесов Подмосковья и борьбе с вредителями деревьев корреспонденту портала «Научная Россия» рассказал начальник отдела защиты лесов ГКУ МО «Мособллес» Святослав Эдуардович Некляев.

Справка. Святослав Эдуардович Некляев ― магистр лесного дела, начальник отдела защиты лесов Государственного казенного учреждения Московской области «Мособллес», автор 17 книг по лесному хозяйству, биологии и экологии леса и лесопатологии. Выпускник Московского государственного технологического университета им. Н.Э. Баумана, факультета лесного хозяйства, лесопромышленных технологий и садово-паркового строительства Московского инженерно-физического института (2014–2019).  Область научных интересов ― ксилолиз древесины; биология и экология сапроксильных ксилобионтов и афиллофорововых базидиомицетов; физиология и патофизиология древесных растений и грибов; популяционная динамика лесных насекомых, фитопатогенных и сапротрофных грибов; методики проведения лесопатологических и фитопатологических экспертиз лесных, парковых и садовых насаждений; фенология древесных растений.

― Кто главные вредители деревьев в Московской области ― бактерии, насекомые или, может быть, грибы? Конкурируют ли они друг с другом?

― В лесу все сосуществуют. Это не спортивная арена, и упомянутые вами организмы не соревнуются за свое место на дереве в человеческом понимании, а скорее живут в тесной взаимосвязи друг с другом. Стволовые насекомые-вредители, например, вообще не смогут поселиться на дереве, если оно до этого не было ослаблено воздействием грибов. В лесу каждый организм осваивает доступный ему субстрат, будь то бактерии или грибы, но никому невыгодно сильно ослаблять свою кормовую базу, потому что тогда ведь и есть будет нечего. Возьмем, например, сосновую губку, развивающуюся внутри дерева и вырастающую затем в многолетнее плодовое тело. Этому грибу выгодно, чтобы дерево как можно дольше оставалось живым, потому что он питается его соками. Это дерево ни в коем случае нельзя убивать, ведь, если убьешь хозяина, умрешь и сам. Даже вирусам невыгодно убивать своих хозяев.

Если говорить о статистике, то вклад вредителей в разрушение леса составляет около 60%. Из них 38% приходится на грибы, свою долю вносят также вирусы и бактерии.

Но наибольшую опасность для леса представляют абиотические факторы, то есть влияние неорганической среды.

― Какие именно?

― Сильнейшее влияние на лес оказывают климатические факторы, особенно ветры, потепление и дефицит осадков. Ветры, повалив деревья, создают тем самым доступный для вредителей питательный субстрат. Ветровальники становятся местом, где будут накапливаться патогены и начнут развиваться ксилофаги — насекомые, питающиеся древесиной.

― Каких лесов больше в Московской области ― диких или созданных человеком?

― Подмосковные леса ― это леса с очень высокой долей вмешательства человека. Более 80% лесов в Московской области носят имя и фамилию определенного человека, а иногда и имя целой династии. Съемка нашего сегодняшнего интервью тоже проходит в лесу, который в начале XX в. был создан руками человека. В конце XIX в. под руководством М.К. Турского начались работы по облесению водосбора Москвы-реки. Они продолжались вплоть до конца 1930-х гг. На данном участке облесением занимались лесники и лесничие Истринского и Звенигородского лесничеств.

― Где можно встретить дикие леса?

― Дикие леса остались в основном на периферии области: в Волоколамском, Наро-Фоминском, Талдомском, Сергиево-Посадском, Орехово-Зуевском, Шатурском районах. Как правило, это заболоченные местности, куда человек со своей хозяйственной деятельностью еще не успел добраться.

Диких лесов в Московской области осталось не более 20%, а может даже меньше.

Примечательно, что жизнь человека короче, чем время жизни выращиваемого им объекта: чтобы еловое насаждение, например, достигло своего взрослого состояния, требуется около 120 лет, а сосновые деревья достигают зрелости к 130–160 годам. Лес и человек взаимодействуют все время. Многие биологи говорят о том, что на заре своего существования Homo sapiens как вид напрямую зависел от леса…

― …и что появление сложноустроенных многоярусных лесов далеко не в последнюю очередь стимулировало нашу эволюцию.

― Да. Взаимодействие человека с лесом действительно имеет очень древнюю историю. Наши предки жили лесом, питались им и растили там своих детей. В какой-то момент мы начали изменять лес под себя, да еще и научились создавать искусственные леса. Но нужно понимать, что лес, созданный руками человека, нельзя потом бросать на произвол судьбы.

Дикий и рукотворный леса радикально отличаются друг от друга: первый может существовать как саморегулирующаяся система, а второй нуждается в постоянном уходе.

Можно привести простой бытовой пример: если вы посадили сад на своем участке и затем забросили его на несколько лет, что произойдет дальше? Этот некогда цветущий уголок начнет собирать все мыслимые болезни и станет пристанищем для многочисленных вредителей, ведь внутри такой ослабленной экосистемы патогены смогут очень легко развиваться. То же самое происходит и с рукотворным лесом, который без должного ухода рано или поздно начнет разрушаться.

― С какими эпидемиями растений вам чаще всего приходится бороться?

― Эпидемии растений, или эпифитотии, — нечастое явление в Московской области. Одной из самых крупных эпидемий, с которой мы столкнулись недавно, была вспышка сферопсисового некроза ― диплодиоза на культурах сосны обыкновенной. Этот патоген был завезен искусственно вместе с посадочным материалом черной сосны для приусадебных участков из южных регионов. Здоровье деревьев Московской области также очень сильно ослабляет деятельность корневой губки ― опасного древоразрушающего гриба. У нас в области она пока не перешла в вирулентную фазу, но в латентной фазе присутствует везде. Несколько лет назад в Республике Беларусь корневая губка стала одним из факторов вспышки массового размножения вершинного короеда. В результате погибло более 35 тыс. га сосняков. Переходу гриба в стадию агрессивного паразита способствовало изменение влажности почвы из-за понижения уровня грунтовых вод. Похожая ситуация во время засухи сложилась в 2010–2014 гг. с ельниками, в которых началось массовое размножение короеда-типографа. Количество влаги в почве снизилось, корневая губка ослабила здоровье старых деревьев, а затем короед-типограф начал активно размножаться на ослабленных деревьях.

― Есть ли какие-то признаки, позволяющие спрогнозировать, что в ближайшее время случится эпифитотия?

― Исследование таких признаков и есть, собственно, основная часть нашей работы. Мы проводим регулярные измерения, чтобы предотвратить эпидемии у растений. Работа по предупреждению эпифитотий состоит из мониторинга, надзора за очагами и прогнозирования, а также проектирования и проведения санитарно-оздоровительных мероприятий и мероприятий по локализации и подавлению численности вредных организмов.

― А если я, не специалист, просто приду в лес погулять, есть ли какие-то очевидные признаки, которые могут сказать мне, что здесь скоро разразится эпидемия? Может, какое-то особенное поведение птиц или насекомых?

― Это довольно непростая задача. Не думаю, что человек без специальных знаний сможет обнаружить эти первые признаки. Обычно люди могут увидеть происходящее только тогда, когда эпидемия или просто вспышка размножения насекомых уже в самом разгаре, когда вредители находятся в фазе массового размножения. Возьмем, например, разворачивающуюся сейчас вспышку массового размножения непарного шелкопряда. В весенний период люди не замечают, что крошечные гусеницы поднялись в кроны их же собственных яблонь. Дачники начинают беспокоиться только тогда, когда шелкопряды уже достигли зрелости и стали жирными и пушистыми «зверьками», активно поедающими листву любимых яблонь.

Неспециалисты, как правило, замечают только видимые факторы, в то время как в лесозащите нас учат подмечать прежде всего то, что скрыто от глаз.

Ты должен видеть жизнь леса не кое-как, мельком, на бегу, а в мельчайших деталях. Когда мы начинаем смотреть глубже, нашему взгляду открываются внутренние процессы. Мы начинаем замечать развитие трутовиков на деревьях, мельчайшие повреждения на деревьях, погрызы листвы, надрезы или курчавость листьев. Очень важно увидеть эти и многие другие признаки на начальной фазе, на что, собственно, и направлены наши надзорные мероприятия. Искусство прогноза очень сложно, потому что ты должен знать не только биологию вида, но и его цикличность, так называемую популяционную динамику, и учитывать многие другие факторы.

― Представим, что прогноз не помог и эпидемия уже началась. Что делать тогда?

― Наша первоочередная задача ― заставить биологические процессы пойти в их естественном русле, минимизировав риск для участков леса, непосредственно связанных с человеком. Мы должны максимально ограничить распространение инфекции, потому что полностью подавить эпидемию биологическими средствами на всей территории невозможно. Особенно учитывая то, что не ко всем участкам леса можно добраться на автомобиле, а применение авиации для борьбы с вредителями в Московской области невозможно, потому что всегда есть риск зацепить соседнее СНТ.

Для разных вредителей ― свои методы борьбы. Если речь идет, например, о стволовых вредителях, то самое надежное средство здесь ― топор: нужно снизить площадь кормовой базы для организмов. Если же мы говорим о листогрызах, то необходимо максимально выдавить вредителей на ту территорию, где им будет тяжелее всего питаться, или вернуть их в ту зону, где их популяция уже ослаблена из-за хищников и различных заболеваний, например в болота.

Основная задача защиты в лесах с очень высоким уровнем вмешательства человека ― регуляция популяций вредителей и возвращение их к естественным показателям, не превышающим норму.

― Российская научная школа лесоводства по-прежнему остается одной из ведущих в мире?

― Да, несмотря на множество препятствующих этому факторов. Уникальный опыт, методы и технологии, которые создавались на протяжении почти трех веков, помогают по-прежнему занимать лидирующие позиции, и многие страны прислушиваются к нашему голосу в этих вопросах. Многие приемы, которые традиционно используются в российской лесной школе, перенимают другие страны. Особенно большое значение опыт российской школы лесоводства имеет для стран Азии, Африки и Южной Америки.

― А чего, на ваш взгляд, нам сейчас больше всего не хватает? Что нужно сделать для того, чтобы наша лесная служба работала эффективнее?

― Одной из самых сложных проблем в лесозащите всегда была подготовка кадров. Стать специалистом, умеющим по-настоящему видеть лес, вовремя определять те или иные болезни ― очень непростая задача. Многие говорят, что любой выпускник профильного вуза сразу же может быть готов к подобной работе, но это не так.

Наш опыт показывает, что после выхода из института требуется еще как минимум пять лет практики, прежде чем специалист начнет понимать, чувствовать и глубоко знать свой предмет.

Вторая важная проблема заключается в том, что за годы увлечений импортом мы потеряли очень многие отечественные разработки машин и механизмов. Это становится особенно заметно сейчас, когда нужно проводить те или иные мероприятия по локализации и ликвидации очагов, а техники, инструментария не хватает. У нас много перспективных и интересных препаратов для борьбы с вредителями, но из-за того, что мы постоянно играем в экономическую эффективность, то есть в первую очередь делаем ставку на то, сколько какое-то предприятие сможет заработать на конкретном препарате, многие из них остаются невостребованными на рынке. Эти препараты разработаны научными институтами и имеют мелкосерийное производство, но применять их широко, увы, лесное хозяйство не может. Нужно понимать, что лесное хозяйство далеко не всегда будет высокоприбыльным бизнесом. Напротив, это бизнес, который постоянно требует вложений. Только в отличие от нефти и газа он не закончится.

Если уйдет лес, то исчезнет и сельское хозяйство. Мы должны прийти к этому пониманию.

Нужно переосмыслить наш опыт и на его основе построить новую систему лесного хозяйства в новой реальности. Но лесное хозяйство ― это не только лес, это еще и люди, которые нуждаются в жилье и возможности заботиться о семье. Раньше каждый лесник и каждый лесничий получал жилье и был уверен в завтрашнем дне. Это имело большое значение, потому что работа в лесу очень тяжелая. Лес нуждается в постоянной заботе. Это и призвание, и осознание себя и своей особой роли в лесном хозяйстве. Человечество должно взаимодействовать с лесом, а не просто использовать его. Я думаю, что сегодня лес по-прежнему остается важной объединяющей частью нашей цивилизации.