Его называли Коперником геометрии. Между тем, Лобачевский совершенно не собирался ничего переворачивать. Так уж случилось, что всемирно признанный русский ученый хотел доказать пятый  постулат Евклида, а на самом деле опроверг его. И тогда геометрий стало две.

Прежде чем перевернуть геометрию и получить всемирное признание Николай Иванович сделал быструю педагогическую карьеру. Нижегородский уроженец и сын чиновника геодезического департамента окончил гимназию в Казани и поступил в тамошний, только что основанный университет. Оказалось, что это – судьба: Казанскому университету Лобачевский отдал добрых сорок лет.

Бедного, но талантливого студента опекали замечательные педагоги, но ненавидело недалекое начальство: на старших курсах Лобачевскому приписывали «мечтательное о себе самомнение, упорство, неповиновение», «возмутительные поступки» и даже «признаки безбожия». Но толковые преподаватели заступились, и даровитого студента не отчислили из университета, а наоборот, присвоили ему степень магистра физики и математики с отличием и оставили при университете. Карьера Лобачевского скачет рысью: неполных двадцати двух лет он – адъюнкт, по-нашему, ассистент, тридцати без малого – профессор, бесконечно ценимый студентами. Потом его назначили деканом физико-математичекого факультета, а в тридцать четыре, еще молодые, года избрали ректором университета.

С научной карьерой дело складывалось хуже. Учебник геометрии для гимназий жестоко раскритиковали за использование крамольной, выдуманной в мятежной Франции метрической системы мер, учебник по алгебре не напечатали вовсе. Революционную неевклидову геометрию в России не поняли, Академия наук дала отрицательную оценку, а в журнале "Сын отечества" язвительно написали, что в ней  отсутствует не только ученость, но и элементарный здравый смысл.  Зато великий Гаусс оценил: в старости он начал учить русский язык, чтобы познакомиться с трудами Лобачевского.