Исследователь новых медиа Наталья Фукс о синтезе науки и искусства

Science Art — это направление современного искусства, когда на помощь художнику приходят не краски и кисти, а научное знание. О таком синтезе науки и искусства мы поговорили с руководителем Методического центра «Медиаискусство», куратором и исследователем новых медиа Натальей Вадимовной Фукс. 

- Сейчас много говорят о популяризации науки. В контексте Science Art – это искусство расширяет свои границы, используя научные достижения для выразительных целей, или наука стремится использовать искусство как инструмент визуализации и популяризации?

На самом деле искусство и наука долгое время развивались параллельно и вместе. И их взаимопроникновение было абсолютно естественной практикой очень долгое время, но в определенный период эти направления разошлись. И в обществе возникло представление о том, что они имеют разный фундамент. Хотя на самом деле природа и того, и другого – это экспериментальность, и общая цель, связанная с познанием мира и открытием. На мой взгляд, то, что происходит с искусством и наукой, и с все более пристальным вниманием к междисциплинарным практикам, в том числе, к Art & Science, - это возвращение к представлениям, существовавшим долгое время. Просто на определенное время мы отошли от этого канона. И возвращение к корням – это очень важно, потому что наше представление о будущем связано с междисциплинарностью. Поэтому искусство и наука – это союзники. И это очень важный феномен современной реальности, который позволяет людям освоить много навыков, освоить очень разные типы мышления и соединить это в общую картину. 

- Немецкий философ Оливер Грау исследовал историческую взаимосвязь науки, технологий и искусства. В какой момент произошло их разделение, и мы ушли от междисциплинарности? 

Если посмотреть на историю искусств и историю науки и технологий, то мы можем увидеть, что и в ранние времена, и в период Средневековья, и в эпоху Возрождения существовало много практик, которые соединяли искусство, науку и технологии. Период Просвещения (XVIII-XIX век) до окончания XIX века стали теми столетиями, которые разделили искусство и науку в контексте целой парадигмы и перспективы. За этим стояли определенные причины, которые способствовали такому разделению. Не только экономические, но и социальные в том числе. С развитием научно-технического прогресса конца XIX – начала XX века стало происходить возвращение к культуре эпохи Возрождения, когда мы стали понимать, что универсальность знания, человека и подходов помогут приобрести более объемный взгляд на будущее и реальность. Скорее всего, в истории еще будут периоды, когда эти взгляды будут разделяться. Мы наблюдаем развитие по спирали. 

Я рада, что сейчас мы являемся современниками такого момента, когда мы можем забыть о разделении на технарей и гуманитариев. Принципы освоения знания в современности связаны с открытостью информации и экспериментальными подходами, которые близки и художникам, которые работают с научным контекстом и технологиями. В медиаискусстве, которое представляет собой одно из направлений внутри комплекса современных искусств, а научное искусство – это, в свою очередь, жанр медиаискусства, работает большинство художников-экспертов в современных технологиях. Такие люди обладают ясными эстетическими представлениями об искусстве и культуре, но при этом они полностью производят культурный продукт с пониманием деталей и тонкостей технологического производства. 

- Медиахудожников называют «антеннами человечества», потому что они выступают в роли посредников между наукой и искусством. Кто может быть медиахудожником: ученый или художник? 

Это очень хороший вопрос, который мы много обсуждаем в рамках наших программ Центра профессионального мастерства “Медиаискусство”. Этот центр открыт Дирекцией образовательных программ в сфере культуры и искусства Департамента культуры Москвы для создания образовательной платформы, которая будет служить непрерывности образования в сфере медиаискусства. Основной мотив для человека, желающего стать специалистом по медиаискусству, стать медиахудожником, – понимание основ междисциплинарности, которая связана с одновременным изучением большого количества дисциплин. С тем, чтобы человек приобретал практические навыки, связанные с разными технологиями, но и в том числе понимал разные способы мышления, которые связаны с тем или иным технологическим процессом. Потому что она связана с концептуальным целеполаганием: когда человек занимается технологиями виртуальной реальности, он держит в своей голове комплекс проблем, которыми он занимается, и несколько иная проблематика будет приоритетна для человека, который занимается технологиями искусственного интеллекта. Если же к той или иной технологии присоединяется художественная часть, и художник берет на вооружение и технологии искусственного интеллекта или виртуальной реальности, то он должен понимать, что для создания качественного художественного высказывания на эту тему, ему нужно не просто представлять себе, какие произведения уже были созданы с использованием данной технологии, но также важно быть знакомым с ее историей, с социальной проблематикой и этической стороной. Потому что самые яркие работы в области медиаискусства возникают тогда, когда у художника есть возможность транслировать через свои произведения критический взгляд на инновации. 

- Говорят, что наука про разум, а искусство про эмоции. Тогда Science Art объединяет эмоции и разум? 

Медиахудожники – абсолютные рационалисты в художественной среде. Это как раз те люди, которые сочетают и соединяют в себе разные способы восприятия мира. Конечно, эмоциональное выказывание – важная составляющая, позволяющая достучаться до зрителя и вовлечь его в мысль, которую хочет передать художник с помощью своего произведения или куратор с помощью своей выставки, когда он подбирает состав художников или произведений для своей выставки. Но, тем не менее, без рационального подхода, мне кажется, в медиаискусстве было бы достаточно сложно.

Если говорить об этике использования тех или иных технологий, приведу пример. Мы часто говорим об экологии: в контексте использования технологий мы должны размышлять о проблемах, связанных с экологией. Мы прекрасно знаем, что, если нейросети используются в искусстве, то они задействуют большое количество энергии на обработку цифровых данных, – это потребление ресурсов нашей планеты, которое тоже должно быть критически осмыслено. И идеальной является та ситуация, когда медиахудожники подходят к созданию произведения с рациональной и критической позиции. В этом смысле можно говорить, что Art&Science, или медиаискусство как более обширное направление, очень сбалансированно и гармонично соединяют в себе и эмоциональные контексты, и рациональный взгляд на нашу реальность. 

- Науки есть и гуманитарные. Возможно ли визуализировать такое знание? 

Конечно, можно, потому что мы можем привлекать самые разные технологии, которые используются в том числе и в науке. В определенных случаях, когда мы применяем те или иные технологии, ранее используемые для обработки знаний, для создания художественного произведения, то их назначение меняется. Зачастую мы получаем возможность увидеть то, что не удавалось увидеть раньше. Хорошо, если человек об этом задумывается, а медиахудожник как раз выполняет роль медиатора и проводника, который помогает эту информацию и эти данные осмыслить. И это происходит в очень разных форматах. Например, в произведениях виртуального искусства. Самые разные технологии помогают нам поработать с визуализацией данных. 

- Правда ли, что зачастую проекты устроены так, что художники стремятся погрузить зрителя «вовнутрь»? Например, интерактивный перформанс Сони Чиллари, когда перформер и художник соединяются датчиками для ощущения импульсов. 

Могу провести параллели и со своей кураторской, и художественной практикой, и с практиками других авторов, – наука вдохновляет. Мы часто видим открытия, которые начинают нас стимулировать и заинтересовывают нас: нам хочется заглянуть поглубже и подойти к использованию той или иной технологии креативным способом, но мы знаем много примеров, когда художники, имея базовое образование в сфере той или иной науки, могут наблюдать внешний процесс и отнестись к нему творчески, но и участвовать в определенных экспериментах. К сожалению, в России таких событий не очень много, когда бы мы, например, наблюдали работу научной группы и туда были бы интегрированы художники для создания произведения либо просто участия в экспериментах. Потому что есть определенные законодательные нормы и не всегда это возможно. В других странах такие практики есть. Я часто привожу в пример Австралию, где в ряде университетов можно получить двойную степень. Например, в области синтетической биологии и художественных практик, связанных с медиаискусством. Речь не идет только лишь о создании произведения искусства. А еще и о том, что художники в равноценной степени интегрируются в экспериментальные научные группы и делают свой вклад в эти процессы. 

Одна из ярких работ – создание нейросинтезатора австралийским художником Гаем Бен-Ари, который работал в Университете Перта. Перед тем, как он получил возможность создать свое произведение искусства, он был участником эксперимента по трансформации одного типа клеток в нейронные клетки. Он предоставил свой биологический материал для этого эксперимента, и впоследствии было создано произведение искусства - инсталляция CellF, которая функционирует благодаря активности нейронов художника. Благодаря таким проектам происходят события, связанные с развитием медицины с одной стороны, и, к примеру, с развитием музыки и звукового искусства с другой стороны. Это потрясающе, когда возникает такая открытая перспектива. Надеюсь, что в будущем институциональный мир будет более открыт для таких инициатив.  

- Какие сферы науки больше всего ориентированы на такое взаимодействие? Все ли можно визуализировать? 

Я думаю, что да. Если мы имеем дело с нейросетями, то каким образом можно визуализировать машинное обучение? Это цифры, компьютерный анализ и то, что происходит внутри машины. Мы можем получить определенные изображения, можем получить данные анализа в виде графических символов, но это не в полной мере создает эстетику таких произведений. Для этого и нужен художественный и кураторский взгляд на технологический контекст: для того, чтобы взаимодействие между человеком и научным знанием было более полноценным. 

Воображение человека безгранично. Хорошо, что сейчас есть такая творческая возможность соотнестись с любой сферой науки и технологий. 

- За рубежом сейчас много проектов в данном направлении, а в России они только начинаются. Нашим медиахудожникам есть, у кого поучиться?

Конечно, есть. В России существует целая школа, связанная с инженерными экспериментальными практиками XX века. Представители моего поколения, родившиеся в 80-е годы, еще застали то время, когда отцы в домашних условиях собирали разные радиоприборы. Наверное, практически каждый ученик моего класса мог сказать, что его папа – инженер. Это было семейной традицией. Я получила первую гуманитарную степень в техническом университете именно потому, что мне было понятно и комфортно находиться внутри технологического контекста. На мой взгляд, в России в этом смысле уникальная ситуация. У нас есть потрясающее советское наследие, которое до конца не осмыслено. Мы только в начале XXI века с активным распространением медиаискусства в российском обществе стали к этому наследию возвращаться. Мы не будем забывать об изобретениях, которые оказывают на нас огромное влияние и воздействие. Это то, что было создано в результате инженерных практик и экспериментального искусства. Это то наследие, о котором мы можем с гордостью думать. 

Так, в 1960-х годах конструкторское бюро «Прометей» в Казанском авиационном институте, которым руководил Булат Галеев, было уникальным экспериментальным пространством, где работали художники, инженеры, которые создавали произведения искусства, связанные с светомузыкой и аудиовизуальным искусством. Мы привыкли думать, что такие практики приходят из-за рубежа, но у нас есть свои собственные корни. И я рада, что мы находимся в таком моменте, когда мы это осознали, осознаем и продолжаем осознавать и можем транслировать себя в мир, в глобальную ситуацию не с позиции учеников, а с позиции специалистов, которые могут передать свои навыки.  У нас тоже много художников, которые работают с разными медиа и получают большое количество призов на международных конкурсах. Я могла бы многих перечислить. 

В этом году, к сожалению, на одном из основных конкурсов в области медиаискусства Ars Electronica российских победителей не было, но в прошлые годы многие авторы из России  получали признание. Это и медиахудожник Дмитрий Морозов, и теоретик Дмитрий Булатов. Мы можем в этом смысле чувствовать себя уверенно и опираться на свою собственную историю, развиваясь и двигаясь дальше. 

- Медиахудожники не всегда обращаются только к новым открытиям, а ретроспективный взгляд также присутствует? 

Да, причем это очень интересная область медиаискусства, которая называется медиаархеология. Я всегда стараюсь начать знакомство детей с практиками медиаискусства с этой дисциплины. Потому что медиаархеология дает возможность в комплексе посмотреть на историю технологий, историю науки и историю искусств. Тот же Оливер Грау в одной из работ описывает фрески Помпеи и приводит их в пример как один из образцов виртуального искусства. Наше представление об этом связано с компьютерами и шлемами виртуальной реальности, но много лет назад таких возможностей не было, хотя у человека существовала та же самая мотивация погрузить себя внутрь произведения искусства, иначе потребность в иммерсии. И на примере фресок Помпеи мы говорим, что иммерсивными качествами обладали панорамные фрески. Просто само погружение достигалось несколько иными способами, чем в виртуальном искусстве XXI века. Это один из примеров того, как работают медиаархеологи: мы обнаруживаем в современной ситуации что-то новое, как нам кажется, с технологической точки зрения и пытаемся проследить историю этого изобретения с прошлого. Это очень интересное занятие, которое увлекает. И для детского мышления эта практика позволяет открыть много нового и сразу сформировать тот самый междисциплинарный фокус.

- Находит ли понимание Science Art у представителей науки и у зрителя? 

Мы находимся в ином положении в России по сравнению с зарубежными странами, потому что активная компьютеризация в США и Европе началась гораздо раньше, чем у нас. И художники, которые начали работать с компьютерными технологиями в 1960-е годы прошлого века, работали в основном за рубежом. Гораздо более длительное время они взаимодействовали с коллективами ученых и разработчиков-технологов. В России эта ситуация связана с нынешним периодом, но в ограниченном объеме, что не совсем корректно отражает глобальную ситуацию и глобальный запрос. Часто мы сталкиваемся с такой ситуацией, когда имеем большое количество пространств, наполненных технологическими инструментами, но при этом не знаем, что с этим делать,  что представлять с помощью всех этих инноваций. Последние 50 лет глобальное сообщество было занято созданием связей между художественным и научным сообществами. Сейчас за рубежом в любом крупном технологическом университете есть художественное подразделение. Это и Гарвард, и MIT, и любой крупный университет Великобритании или Германии.

Мне кажется, это то, на что стоит обратить внимание при формировании перспективы и взгляда на то, каким образом построить образовательные процессы, экономические и социальные. Только такой сбалансированный синтез поможет получить нам осмысленный взгляд и на сегодняшний день, и на наше будущее. 

Фото на странице и на главной странице сайта предоставлены Натальей Вадимовной Фукс