Председатель Карельского научного центра РАН докторо биологических наук, член-корреспондент РАН Ольга Николаевна Бахмет:
— Изначально архитектурный заповедник в Кижах создавался на основе исследований историков. И сейчас, когда заповедник превратился в культурный объект и центр притяжения туристов, наш научный интерес прежде всего остается в плоскости изучения и сохранения истории Русского Севера. Но этим значимость Кижей и для нашего КарНЦ, и в целом для российской и мировой науки не исчерпывается. Важное прикладное значение имеют экологические исследования, связанные с разрушением древесины. Много информации нашим ученым дает изучение влияния на состояние окружающей среды усиленного туристического потока; как на нее воздействует загрязнение, связанное не только с самими туристами, но и с большими кораблями, которые ежедневно подходят к острову. В этой области у нас развивается несколько международных проектов.
Сам остров Кижи интересен и как уникальный природный объект. Благодаря своему положению он имеет совершенно исключительный микроклимат. На острове значительно теплее, чем на в других точках Карелии, расположенных на той же широте, здесь встречаются редкие виды растений, животных и т.д. Когда у нас в Петрозаводске в 2012 г. проходил съезд почвоведов, мы привозили сюда большую группу ученых. Оказалось, почвы, которые здесь образуются и в естественном процессе, и в результате сельхозработ, не ложатся ни в российскую, ни в международную классификацию. Они так же уникальны, как и сам остров Кижи, который сложен шунгитовыми сланцами. В КарНЦ три лаборатории занимаются их изучением. Тут до сих пор много загадок. Отобранные на сравнительно небольшом расстоянии друг от друга образцы сланцев зачастую имеют различный химический состав, пока непонятно, как они формировались, не до конца изучены свойства. Наши ученые проводили совместные исследования с коллегами из санкт-петербургской Военно-медицинской академии им. С.М. Кирова и нашли ряд положительных медицинских свойств дисперсного вещества шунгита. Так, например, он хорошо помогает при заживлении ран. Поэтому остров Кижи для нас интересен, важен и един в трех ипостасях: как природный, исторический и туристический объект.
ВЫШЕЛ ИЗ ЛЕСОВ
А вы знаете, когда в Кижах лучше всего? — спросила старший научный сотрудник музея-заповедника М.В. Кистерная, показывавшая нам главные объекты.
Весной, наверное, когда все цветет.
Нет. Лучше всего в Кижах, когда нет туристов.
Зимой?
Зимой здесь поток ненамного меньше, чем летом. А туристов нет вечером. Все уехали, ты выходишь на берег, смотришь на небо и понимаешь, что между тобой и космосом нет вообще ничего.
Сейчас в музее важная пора, идут заключительные работы одного из самых грандиозных в его истории проектов: реставрации построенной более трех веков назад 22-главой деревянной церкви Преображения Господня. Можно сказать, что работы начались еще в начале 1980-х гг. Тогда существовал реальный риск того, что древние бревна, из которых сложен нижний восьмерик, не выдержат более чем 600-тонной нагрузки и здание просто рухнет. Церковь закрыли для посещения туристов. разобрали иконостас, полы, «небо» (храмовый потолок), а взамен собрали внутри огромный поддерживающий металлический каркас. После чего работы почти прекратились на долгие 25 лет.
Проект комплексной масштабной реставрации храма был разработан санкт-петербургским институтом «Спецреставрация» только к 2001 г., сами же работы начались в 2006 г. Было решено не разбирать церковь полностью, а разбить ее на семь поясов-уровней и заниматься с каждым отдельно. В сущности, храм все это время не стоял на земле, а висел на своем металлическом скелете. Реставраторы же разбирали сначала верхние пояса, исследовали бревна, пришедшие в негодность, меняли на новые, методом лифтинга вновь собирали конструкцию и потом тем же лифтингом «подтягивали» к верхним перебранным поясам нижние.
На то, чтобы обследовать, вылечить или заменить бревна — а их в конструкции больше 3 тыс., — ушло 13 лет. Наконец в марте над храмом установили последнюю главу, в апреле сняли окружавшие его леса, а в мае демонтировали почти весь металлический каркас. Оставили лишь небольшую часть для страховки исторических фрагментов трехвекового пола.
Леса разобрали так быстро, — рассказывает М.В. Кистерная, — что, увидев в один прекрасный день храм без них, мы испытали такой же культурный шок, какой, наверное, испытали крестьяне Кижского погоста, когда больше 300 лет назад, в 1714 г., увидели новую церковь. Этот шок у нас и до сегодня еще не совсем прошел, мы окончательно так и не осознали, что произошло. Плотник, водрузивший над центральным куполом крест, рассказывал, что там, наверху, ему одновременно хотелось и плакать, и смеяться. Было непонятно, какие гиганты строили такие церкви. А вот такие, как мы.
Теперь реставрационные работы перешли внутрь храма. Там вновь собирают полы, иконостас, «небо». Если ничто не помешает, реставрация будет завершена летом 2020 г. А 19 августа, в день великого праздника Преображения Господня, Патриарх Московский и всея Руси освятит воссозданный храм.
ДОЛГОСТРОЙ
Когда на Кижах возникли первые церкви, нам точно неизвестно. Неизвестно и какими они были. Скорее всего, шатровыми и не многоглавыми, поскольку в писцовых книгах 1563 г., где они упоминаются впервые, сказано, что «церквы» здесь «клецкие», то есть прямоугольные. Преображенский храм был построен на месте одноименной церкви, сгоревшей в 1694 г.
В Кижский погост тогда, три века назад, входило около 130 деревень, в которых жили достаточно зажиточные крестьяне. Новую церковь строили всем миром. В качестве основных подрядчиков пригласили (по всей видимости) артель, которая уже к тому времени прославилась строительством 25-главой церкви Покрова Пресвятой Богородицы в селе Анхимове под Вологдой. К сожалению, та Покровская церковь до наших дней не сохранилась, она сгорела в 1963 г. «по причине преступной небрежности». Однако если судить по оставшимся фотографиям, сходство несомненное.
К сожалению, имена артельщиков до нас не дошли. Остались только легенды. Согласно одной из них, в Кижах руководил работами мастер Нестор. Закончив строительство, он оглядел церковь и сказал: «Не было, нет и не будет такой!» После чего забросил свой топор в Онегу. В случае с Покровской церковью легенда рассказывает другое — что построил ее никакой не Нестор, а неизвестный голландский архитектор, а эскиз нарисовал сам царь Петр I. Якобы царь, будучи в этих местах, в гневе приказал казнить сына местного богатого крестьянина Плотникова зато, что тот нагрубил присланному от царя за лошадьми сержанту. Несмотря на слезные мольбы отца, просившего пощадить сына и обещавшего отдать за то в казну все состояние, приказ был приведен в исполнение. Крестьянин же решил тогда направить то же состояние на то, чтобы построить на месте казни дивной красоты храм. С просьбой о разрешении на это Плотников обратился к еще не уехавшему государю. На этот раз Петр принял его благожелательно и не только разрешил строительство, но и соизволил собственноручно набросать контур будущей церкви. Ни та ни другая истории не подкреплены никакими материальными доказательствами, поэтому для историков они так и остаются не более чем легендами.
Вряд ли неизвестные гении деревянного зодчества. даже видя несомненную красоту созданного, предвидели, что спустя неполных 300 лет построенная ими церковь будет объявлена гордостью не только Заонежья, не только Русского Севера, но и всего мира, а посмотреть на нее будут съезжаться люди из самых далеких стран.
Справедливости ради стоит сказать, что облик объекта Всемирного наследия ЮНЕСКО Кижского погоста формировался более 250 лет. И первым памятником стала не большая Преображенская, а стоящая совсем рядом, практически впритык, маленькая Покровская церковь. Ее построили сразу после пожара, в 1695 г., и она считается церковью зимней. Церкви на Руси отапливаемыми никогда не были, печей в них не ставили, и служить зимой в большом храме было достаточно проблематично. Поэтому рядом с большими обычно ставили маленькие, в которых даже при небольшом числе прихожан и даже в лютый мороз было тепло и уютно. Хотя правильнее было бы сказать иначе: большой храм ставился рядом с маленьким, поскольку маленький было строить и проще, и быстрее. Построили, освятили, и дальше уже можно приступать к более солидному и долгому строительству. Так вышло и здесь. Сначала в Кижах построили маленькую Покровскую церковь, а спустя Шлет рядом с ней— большую Преображенскую. Надо сказать, что построили вовремя, поскольку уже в 1722 г. Святейший Синод издал указ, запрещавший строительство новых и служение в старых деревянных храмах. В принципе, кижские крестьяне должны были разобрать свою красавицу, но, конечно, никто этого делать не стал. К счастью, в отношении этого указа российское правительство было достаточно лояльным, и если деревянный храм не был прибежищем староверов, смотрело на служение в нем сквозь пальцы.
В 1800 г. вологодские купцы Терсковы уложили вокруг двух церквей каменное основание для ограды. Однако дальше дело не пошло, да это и понятно: от кого отгораживаться, когда чужие здесь не ходят?
В 1862 г. на месте старой, обветшавшей шатровой колокольни крестьяне всем миром построили новую. В уездных документах отмечено: «...во время постройки колокольни всем приходом помогали срыть старую колокольню, очистить место, доставить камень и песок для фундамента, выкорить лес и доставить оный к месту постройки, и десять человек и более плотников и пильщиков кормили хлебом и пр.». Новая колокольня была несколько смещена в сторону ограды и смотрелась отдельным, слабо связанным с храмом строением. Видимо, это не понравилось крестьянам, и они запросили разрешения на ее перестройку, каковое им дали в 1874 г. Новый проект в соответствии с пожеланиями местных жителей составил городской архитектор Илья Копошев, а воплотил его за 205 рублей серебром местный крестьянин Сысой Осипов, который все «плотничьи и столярные работы произвел добросовестно и прочно». Надо сказать, вкус у заонежских крестьян в делах, касавшихся деревянного строительства, был весьма тонким, что признают современные эксперты. По их заключению, изменив пропорции четверика и восьмерика, местные топорные мастера подчеркнули высотность основного храма и сделали композицию более гармоничной.
Последней вишенкой на архитектурном торте стала увенчавшая каменную ограду деревянная надстройка. Ее уже можно назвать почти новоделом, поскольку поставили ее уже в 1956 г. Автором стал человек для музея легендарный, его основатель, замечательный советский архитектор и реставратор, почетный член Академии архитектуры А.В. Ополовников. «Здесь обязательно должна быть ограда», — сказал Александр Викторович, и ограда возникла. Эта работа А.В. Ополовникова стала первым в России случаем восстановления ранее не существовавшего памятника. Именно в таком виде Кижский погост был в 1990 г. внесен в список объектов Всемирного наследия ЮНЕСКО.
ПОРУБИЛИ ПО СУСЕКАМ
Реставрация — всегда компромисс между тем, что должно быть сделано, и тем, что можно сделать. Сами реставрационные работы, как бы и кто ни старался, всегда неизбежно приводят к некоторой потере историчности. Исчезают исторические материалы, следы рук древних мастеров.
— Когда мы приступили к реставрации,— рассказала М.В. Кистерная, — столкнулись с проблемой поиска необходимой древесины. Казалось бы лесов в нашей стране миллионы гектаров, а тут нужно всего несколько сотен бревен, так в чем сложность? А в том, что нужна особая древесина, максимально соответствующая исторической. Об этом просили все правила и нормы. Но 300 лет назад для строительства больших приходских храмов люди выбирали наиболее мощные, а значит, наиболее старые деревья, возрастом 250-300 лет. Для строительства дома можно было брать и 100-150-летние стволы, но для храма критерии выбора были гораздо жестче.
Причина была инженерная. Артельщики знали свое дело и понимали, что молодые мягкие бревна просто не выдержат веса огромного, высотой почти 40 м, многосоттонного здания. Поэтому в нижнюю часть клали очень старые и твердые бревна, с плотностью порядка 600 кг/м3. Выше шли стволы помягче и полегче, с плотностью 450 кг/м3, именно эта древесина составляла основной объем. И, наконец, самый верхний восьмерик был сложен из бревен маленького диаметра и малой плотности. И если с верхними бревнышками проблем не было, то найти деревья возрастом более двух веков для средней, а тем более нижней части было совсем не просто. Почти все старые деревья были давно вырублены.
— Старовозрастные леса у нас сохранились, но в основном на границе и в национальных парках, где вырубка запрещена. В том числе и для наших целей. Поэтому мы искали участки леса, которые когда-то были просто недорублены по каким- то житейским обстоятельствам. Где-то выполнили план и работы остановили, где-то прошла дорога и отрезала кусок леса, где-то просто не сумели. Выискивали кусочки леса, где можно было заготовить нужную древесину. Заготовили, оказалось, что в ней много повреждений. Но нам удалось отобрать на реставрацию Преображенской церкви бревна, максимально соответствующие историческим. Все миссии ЮНЕСКО, контролировавшие ход реставрации, специалисты, приезжая к нам и видя нижние венцы, задавали один вопрос: «Где вы взяли такой лес?» А вот там и взяли.
КАПЛЯ ДОСКУ ТОЧИТ
В результате реставрации в церкви Преображения Господня удалось сохранить около 70% исторического материала. Для деревянного строения с трехвековой историей показатель высокий. Добиться его удалось за счет уникальных технологий лечения бревен, а также за счет того, что, когда была такая возможность, реставраторы старались менять не все бревно, а лишь его поврежденную часть.
С другой стороны, 70% сохраненной историчности автоматически означает, что 30% утеряны безвозвратно. И теперь надо постараться сделать все максимально возможное, чтобы эта цифра впредь увеличивалась как можно медленнее. Надо быть реалистом: в отличие от камня дерево отнюдь не относится к вечным материалам. И тут на первый план выходят задачи профилактики. Музею Кижи в этом очень повезло. Сотрудничество с РАН, с Институтом леса Карельского научного центра и Московским государственным университетом леса вылилось в создание целой системы комплексного профилактического обслуживания памятников деревянного зодчества, которая позволяет следить за состоянием памятников, улавливать очаги разрушения на самой начальной стадии и ликвидировать их современными методами, — а значит, сохранять объекты максимально долго. Сохранение деревянных памятников и есть основная задача, которой занимается в Кижах М.В. Кистерная:
— У древесины три основных врага: огонь, вода и человек. Первую проблему решает встроенная современная противопожарная система. За людьми-туристами ведется тщательное наблюдение. С водой все обстоит сложнее. Тут необходимо постоянно соблюдать баланс. Если влажность повышена, в дереве начинают развиваться грибы. Пять-десять лет работы дереворазрушающего гриба — и древесина разрушена безвозвратно. Поэтому первое дело для нас— постоянный контроль влажности древесины.
Датчики влажности устанавливают в потенциально влагоопасных местах и тщательно укрывают от глаз любопытных туристов. Показания с них снимают где-то раз в несколько дней, где- то — раз в неделю, где-то — раз в месяц. Если влажность периодически то поднимается выше средней, то падает ниже — не страшно. Такая ситуация для дерева вполне комфортна. Плохо, когда повышенная влажность держится долго. К таким местам внимание сотрудников особое. Для того чтобы понять, успел здесь поселиться гриб или нет, сотрудники музея устанавливают в проблемных местах специальные «образцы-свидетели» — тоненькие палочки из свежей древесины. Если спустя некоторое время масса образца уменьшается, значит его «ест» гриб. Изменения более 1% говорят о том, что надо насторожиться, а более 5%— бить тревогу и спасать дерево. Если вовремя принять меры, можно решить проблему с наименьшими потерями.
У нас было подозрение на разрушение бревна косоура (несущий элемент лестницы. — Примеч. ред.) Покровской церкви. Установили образец, он за сезон почти полностью разрушился. Демонтировали косоур, а за ним — незаметная течь, и грибок вовсю развивается. В результате удалось спасти бревно, удалив лишь поврежденную часть и ликвидировав течь.
ИЗ ПУШКИ —ПО ЖУКАМ
У проблемы есть и оборотная сторона. Стоит древесину пересушить, и в ней может завестись жук точильщик. Точнее, не сам жук, а его личинки.
— Различные короеды и лубоеды не так опасны, их легко убить ядохимикатами. А личинка точильщика вгрызается глубоко в древесину, ее уже так просто не достанешь. От двух до четырех лет она незаметно живет в дереве и разрушает его изнутри.
Единственный способ избавиться от этого опасного врага — прогреть бревно до 60° С, смертельной для вредителя температуры. Раньше для этой цели использовали тепловые пушки, однако сама процедура занимала до 30 часов. Сотрудники музея вместе с коллегами из Московского государственного университета леса и петрозаводского Института леса сократили это время до 5,5 часов, заменив тепловое излучение микроволновым. Надо признать, что в этом они не были первыми: микроволновые пушки для прогрева проблемной древесины уже выпускались, в частности в Германии. Но у них был существенный недостаток: нагрев преимущественно происходил в одной небольшой области либо в узкой полосе. Распределить его равномерно по большому участку было сложно. В Кижах проблему решили довольно изящно, добавив в рупор излучателя антижуковой пушки поворотную антеннку-рассеиватель.
Теперь процесс выглядит так: пушка крепится рупором излучателя к обрабатываемому объекту. Примерно за четыре часа древесина равномерно прогревается до 53-55° С и дальше выдерживается примерно полтора часа, после чего пушка снимается и переносится в новое место. Такую обработку древесины в Кижах начали проводить десять лет назад, после чего проблема точильщика почти сошла на нет. Дело в том, что такая антижуковая пушка дает не только сиюминутный тактический, но и почти вечный стратегический эффект: при таком нагреве, помимо уничтожения вредителя, в древесине выделяется большое количество смолы, которая заполняет поры и делает дерево несъедобным для точильщика.
Нам повезло: в день, когда мы посетили Кижи, на остров, кроме рейсовых «Комет», пришли лишь два больших круизных лайнера. Вообще, их здесь в день нередко бывает семь, а иногда и больше. За все время мы встретили только четыре группы туристов: китайскую, немецкую, японскую и русскую. На разбитых между историческими деревянными памятниками огородах работали люди. Оказалось — сотрудники музея.
У нас здесь все сотрудники — универсалы. Вот я сейчас с вами побеседовала, потом пойду снимать показания с датчиков, потом, если реставраторы не попросят помочь, возьму туристическую группу как экскурсовод.
Скажите, а бывает так, что человек приехал сюда в составе туристической группы и остался?
А вы что, уже примеряетесь? Наш отдел кадров всегда открыт для сотрудничества, работы много, хватит на всех. На самом деле именно так и бывает: люди приезжают сюда на несколько часов, а уехать не могут. Как будто какая-то сила их держит. Кто-то на месяц остается, кто-то — на полгода, кто-то — на всю жизнь. Ведь если правду говорят, что красота спасет мир, то Кижи как раз и есть такой уже действующий островок спасения. Мы здесь спасаем красоту, а красота спасает нас.
В следующем номере мы расскажем, чем сотрудники Института биологии КарНЦ собираются вдоволь накормить мальков лососевых рыб, чтобы затем вдоволь накормить красной рыбой россиян, и как в Институте леса КарНЦ клонируют знаменитую своей уникальной древесиной карельскую березу.
Маргарита Кистерная, старший научный сотрудник музея-заповедника
Подготовил Валерий Чумаков
