Важное  направление физической химии — масс-спектрометрия — начало развиваться около 100 лет назад. Метод, основанный на анализе ионизированного вещества, позволяет очень быстро получить данные о точном химическом составе любой пробы, даже если она содержит сотни органических соединений. К концу 1970-х казалось, что все основные открытия в этой области сделаны. Но в начале 90-х Александр Макаров, выпускник МИФИ, сформулировал в своей дипломной работе принципы «орбитальной ловушки» — масс-спектрометра совершенно нового типа.

В России тогда денег на эту разработку не нашлось, более того, ведущие ученые мира объяснили в своих рецензиях, почему она невозможна. И все же, работу проспонсировала американская компания Thermo. И уже через шесть лет получила готовый прибор. Теперь, уже четвертый год подряд, на Нобелевскую премию Макарова выдвигают Германия и Швейцария, а его «Орбитрэп» и другие масс-спектрометры Россия вынуждена закупать за границей.

Альберт Тарасович Лебедев, д.х.н. и заведующий научно-учебного демонстрационного центра МГУ, и Михаил Исаакович Токарев, генеральный директор фирмы «МС-Аналитика», ответили на вопросы нашего корреспондента.

— Альберт Тарасович, про то, где могут быть использованы масс-спектрометры, Вы рассказывали просто чудеса. Мы уже поняли, что можно даже московский снег проверить.

— Воду, кровь — все, что угодно. Например, любой аналитический метод вам скажет: вот лимонная кислота, ее в этой пробе два грамма на литр. Масс-спектрометрия, оценивая варианты изотопного отношения, позволяет сказать, откуда эта лимонная кислота взялась. Из апельсина она одна, из мандарина — другая, синтетическая — третья. И вы сразу можете сказать, это натуральный ананасовый сок, или же взято нечто, добавлена лимонная кислота из мандарина, синтетическая аскорбиновая кислота, и потом все смешали.

— То есть, теоретически у вас сейчас будет масса заказов от предприятий питания, а торговые сети, наоборот, возненавидят вашу лабораторию за выявленный фальсификат?

— На самом деле, у фирмы, которая распространяет это оборудование, уже есть ГОСТы. Когда ты вступаешь в коммерческие отношения, лицензирование и все прочее очень важно.

Но и в научных исследованиях с помощью масс-спектрометров можно делать фантастические вещи. Например, по костям доколумбовой эпохи сказать, сказать, был ли человек американцем или европейцем. Потому что в Америке ели кукурузу, а в Европе — рожь и пшеницу. Даже сейчас это различается, но не в такой степени. Разные рационы — и сразу различное соотношение изотопов С13 и С12.

Криминалисты, когда есть неопознанный труп, используют этот метод для того, чтобы узнать хотя бы, из какой части света происходил умерший. Поскольку изотопный состав отражает то, чем питается человек.

— То есть, тезис «ты есть то, что ты ешь», — все-таки действующий?

— Да.

— Получить такие же анализы другими методами возможно?

— В принципе, возможно, но этот метод — более простой. Зачем задействовать сложные методы, когда результат можно получить более простым и менее дорогостоящим способом?

— Вы упоминали, что представленная в новой лаборатории техника сделана представителями советской научной школы. Что у нас сейчас происходит с уровнем студентов и абитуриентов?

— Студенты у нас всегда замечательные. Но дальше, увы, они уезжают. У меня все аспиранты сейчас работают за границей. И вот теперь, когда возникла эта лаборатория,  появилась надежда, что нынешний аспирант останется в России и будет заниматься наукой. Просто потому, что есть, где работать.

— То есть, все проблемы в том, что не было базы?

— Не было базы, и нет таких зарплат. Допустим, база сейчас появилась, но, если аспирант родился не в Москве, снять квартиру ему будет не на что. А все таланты, как известно, рождаются в провинции.

— А в принципе подготовить в широких масштабах людей, которые будут способны работать на этом оборудовании, вы теперь сможете?

— Да, сейчас уже включается более серьезная программа. Надеюсь, со временем удастся добиться, чтобы на химическом факультете МГУ появилась специализация по масс-спектрометрии.

Потому что сейчас в стране уже есть более двух тысяч подобных приборов. Они сложные, чтобы на них работать, нужно иметь подготовку. При этом Всероссийское масс-спектрометрическое общество, по данным на 17 декабря 2015 года, насчитывает 563 человека. Это не все, но почти все, кто имеет отношение к этой специальности.

Но вообще-то хорошо на каждый прибор иметь оператора, инженера и ученого, который получает результаты. То есть, только для обслуживания имеющихся приборов нам нужно 6 тысяч человек— иными словами, в десять раз больше нынешнего числа специалистов.

Михаил Токарев: Причем уже есть места, где такой труд достаточно адекватно оплачиваем, могу привести пример. Лаборатория контроля качества, куда мы поставляли такие приборы, есть в одной из московских торговых сетей. Когда они сделали свою лабораторию, то искали ведущего специалиста и предлагали ему оклад 120 тысяч рублей.

Найти его они смогли только с нашей помощью, причем человек ушел к ним с другой подобной работы.

Альберт Лебедев: В этой области надо что-то решать, я уже несколько раз писал в журналы и давал интервью. Россия уже упустила в масс-спектрометрии несколько Нобелевских премий.

Скажем, Нобелевскую премию 2002 года по химии дали Джону Фенну за электроспрей — это тот метод ионизации, который реализован, например, в «Орбитрэпе». Но Лидия Николаевна Галль в Ленинграде сделала все это раньше. Фенн приезжал, она показала ему, как это работает. Его убеждали: «Смотрите, как здорово. Вы должны попробовать».

Он вернулся, попробовал, стал это развивать и получил премию. А у нас этот проект прикрыли в 1983 году. Правда, статья Галль все-таки вышла раньше, чем у Фенна. Она даже получила из Нобелевского комитета письмо: «Мы понимаем, что Вы сделали раньше, но, поскольку дальше Вы ничего не сделали, нам очень жаль».

Александр Макаров окончил здесь МИФИ, и «Орбитрэп» была идеей его дипломной работы. И здесь он очень много бился, прежде, чем уехать на Запад. А в Германии через 6 лет получил уже действующий прибор.

— Какие подразделения МГУ (и не только) смогут сейчас проводить исследования на базе новой лаборатории?

— Не из МГУ это может быть вообще кто угодно. Например, у нас был заказ из музея: найти состав лака по соскобам со скрипки Страдивари.

Мы открыты к научному сотрудничеству. Можем делать исследования по криминалистике, работать с пищевыми продуктами, с экологическими службами.

В МГУ это будет кафедра органической химии — потому что мы все — сотрудники этой лаборатории, химфак. А дальше — биологический факультет, медицинский, географы, геологи, физики. И любые коммерческие организации, которым это интересно.

Мы очень надеемся на большой поток биологических образцов, потому что диагностика заболеваний лучше всего делается на тройных квадрупольных спектрометрах, а их у нас два. И можно работать с анализами пациентов на потоке, хоть круглосуточно, в автоматическом режиме, выявлять вещества-биомаркеры заболеваний в крови.

Например, младенцам во всем мире делают скрининг на генетические заболевания, раньше их выявляли 25, теперь уже 74. Но это все можно делать в автоматическом режиме, просто ввести программу.

Михаил Токарев: В Вене есть лаборатория, которая специализируется на скрининге новорожденных. Они обслуживают большой регион — Германия, Швейцария, Австрия, — и делают один миллион анализов в год.

В России, по-моему, он не входит в список обязательных анализов Минздрава — он коммерческий. Год назад его стоимость была 25 тысяч рублей, думаю, что сейчас она, по известным причинам, не уменьшилась.

— Михаил Исаакович, сегодня Ваша компания предоставила в пользование МГУ действующую лабораторию с уникальным оборудованием. Обычно фирмы делают подобное, если они заинтересованы в проекте. В чем заключается ваш интерес?

— Первое, в чем мы заинтересованы, — это подготовка кадров.

И второе — сейчас многие хотят купить не просто прибор, чтобы потом думать, как же на нем решать свои задачи, но купить готовую методику. Прибор, методику, а в идеале — еще и оператора, который будет на нем работать. Разработка научной методики — это научная работа, которую также может делать эта лаборатория.

Это два наших, скажем так, меркантильных интереса.

Кроме того, лабораторию можно будет использовать как демонстрационную базу. Если появится покупатель, заинтересованный в нашем оборудовании, его можно будет привести сюда и все показать. По нашему мнению, это будет способствовать увеличению наших продаж.