О войне известно уже очень многое — о сражениях, тыле, плене, оккупации, партизанах, коллаборационистах… Но дискуссии вокруг Второй мировой войны и Великой Отечественной войны не становятся спокойнее. В своем научном сообщении, — «Вторая мировая война в современной историографии и общественном сознании», — сделанном 15 сентября на заседании Президиума РАН, академик Александр Чубарьян вычленил два аспекта: война в памяти людей и правящих кругов, т.е. в общественном сознании и сугубо научный аспект этой же темы. Предлагаем сокращенное изложение этого доклада.
* * *
Та война — самое большое событие ХХ века. За 70 лет после Победы изданы тысячи книг и сборников документов, в разных странах — многотомные серии. Однако на протяжении всех прошедших с тех пор десятилетий проблемы войны, ее происхождения и итогов были связаны с общей международной ситуацией и вызывали повышенные идейные споры. Сегодня особенно обострились оценки и столкновения позиций, причем юбилейные события не вызвали серьезных изменений в позициях общественного мнения и историков в США, Англии, Франции, Италии. А вот наиболее острые политические и идеологические дискуссии разворачиваются в Восточной Европе — это Польша, Украина, прибалтийские страны. Правда, этого нет в Чехии, почти нет Словакии, побольше в Румынии.
Главные пункты споров
О происхождении войны, т.е. 1939-1941 гг.: предложение поставить на одну доску нацистскую Германию и Советский Союз, как два тоталитаризма — это идея «двух оккупаций». В Польше сейчас вышла книга: одна оккупация сменилась другой оккупацией.
Второй пункт — роль Советского Союза в войне, его роль в Победе. Опять же — эта роль не отрицается в Англии, во Франции, в США, но в странах, о которых я говорил, она подвергается большому сомнению. Идея в том, что вся Восточная Европа была оккупирована Советским Союзом, и им навязано то развитие, которое пошло дальше.
По мнению Чубарьяна, наблюдается тенденция героизации тех, кто сотрудничал с Германией. Например, в Риге уже ритуальными стали парады, есть известный украинский лейтмотив. В Германии не ругают подвластного человека, но они осуждают сотрудничество с фашистской Германией, поскольку остаются на позициях осуждения нацизма. Канцлер А. Меркель 10 мая при возложении венка в Москве сказала, что Германия несет всю ответственность за то, что было. К сожалению, западные союзники хранят молчание по поводу того сотрудничества с фашистской Германией.
Также в последнее время появилась идея. Не самой войны, а — в этой войне.
Это, например, говорит Чубарьян, он услышал лет семь назад в Кишиневе в выступлении президента Молдавской академии наук: мол, Молдавия не участвовала, потому что ее часть — Бессарабия — была оккупирована Советским Союзом. Теперь на такой позиции стоят украинские коллеги (хотя на Украине есть партнеры-историки, которые в эту кампанию не втянулись) — в общественном мнении подвергается сомнению само участие в Великой Отечественной войне. В других странах СНГ такая позиция не столь сильно выражена. Словом, подходы к истории войны продолжают оставаться идеологизированными и политизированными.
О научном аспекте. Совсем недавно вышла новая 12-томная история Великой Отечественной войны. Это — крупные многоплановые труды. Академик считает необходимым подумать о продолжении работы по изучению войны с переходом на более конкретные сюжеты.
Во-первых, речь идет о том, что, безусловно, война была выиграна на фронте, и потому у нас большинство работ посвящены военным операциям. Т.е. история войны — это история военных операций. И впервые в этом 12-томнике была поставлена ключевая проблема — «война и общество»: и в нашей стране, и во всем мире. Применительно к нашей стране — позиция и роль наших различных социальных слоев: крестьянство в годы войны, позиция интеллигенции, гендерная проблема, повседневная жизнь народа и общества, серьезные сдвиги в настроениях. Тема не такая простая и не такая однозначная.
Второе — «антропология войны»: наш советский человек в разных ситуациях. «Человек на фронте», «Человек в тылу», «Человек в оккупации», «Человек в тылу», «Человек, сотрудничающий с коллаборационистами».
Издаются солдатские письма, дневники — и в нашей стране, и в Германии, делаются попытки социальной стратификации. Очень серьезная проблема — человек на оккупированной территории. Сейчас вышли интересные новые работы с попыткой посмотреть на германскую оккупационную политику. Она не была так однозначна. Немцы сейчас публикуют работы, в которых рассказывают, что после Сталинграда были заседания в германском руководстве, и они пытались изменить оккупационную политику: разрешили многие колхозы, открыли православные храмы, отпустили много военнопленных. Сейчас с помощью коллег в Австрии и в Германии найдены списки: не отпускали всех, кто имел отношение к коммунистам, мало отпускали русского населения, но отпускали очень много украинцев, представителей кавказских национальностей, Средней Азии. Это входило в общее русло осознания в германском руководстве, что война развивается не так, как они хотели. Но это оказывало влияние и на наших людей, которых отпускали.
На Западе делаются попытки довольно сильно дискредитировать партизанское движение. Оно сыграло свою роль, но необходимо изучать состав партизанского движения, его цели не только с военной точки зрения, но и с точки зрения социальных ситуаций и отношений с местным населением.
О национальных проблемах в годы войны. До 1941-го года превалировала идея мировой революции и идея социализма — в программных выступлениях Молотова и Сталина в 39-40-м годах по поводу событий в Прибалтике, Западной Украине и Западной Белоруссии говорилось о расширении зоны социализма, что соответствовало действительности. Но во время войны Сталин поменял ориентиры, идея мировой революции вообще ушла, Коминтерн, как известно, был распущен (главным образом, чтобы сделать приятное союзникам). В нашем руководстве произошла смена парадигмы в сторону национальных приоритетов. Сталин говорил о наших истоках, называл тех, кем должны гордиться: Александр Невский, Дмитрий Донской, Кутузов. Явное преобладание получила идея национальной идентичности в противовес идеям интернационального подхода. Сталин помирился с церковью, и этот элемент тоже был очень сильно поднят. В руководстве у нас поняли значение патриотических традиций для консолидации общества.
Люди воевали за страну, но не обязательно за социализм как строй (это, кстати, сегодня оспаривается некоторыми в нашей стране), воевали за спасение своих жизней, своих семей, своего благополучия. Поэтому обращение к национальным истокам было чрезвычайно важным.
Национальный аспект был противоречив в нашей стране. В частности, были депортации — хотя и осужденные, но спустя только десятилетия. Они коснулись русских немцев Поволжья, чеченцев, ингушей, крымских татар и т.д. Безусловно, это повлияло на мироощущение данного населения, в частности, рассказывали, крымские татары сегодня апеллируют к этим, казалось бы забытым другими народами, событиям.
Пути и формы консолидации общества. Историкам всего мира известно: перед внешним врагом происходит консолидация общества. У нас, несмотря на то, что во время войны существовал ГУЛАГ и были репрессии, в целом общество было очень консолидированным — ради Победы, ради защиты своей страны люди забывали о своих обидах. А дальше — как эта консолидация развивалась? Мы только подступаем к этим темам: настроение интеллигенции и настроение советского офицерства к концу войны. Есть единичные известные примеры вроде Солженицына или Копелева, но в целом — тема заслуживает изучения. Рассказывали случай из заседаний сталинского Комитета по премиям: обсуждалась работа академика М.В. Нечкиной о декабристах. Сталин вдруг высказался: кто были декабристы — офицеры, которые после наполеоновской войны набрались вольного духа и идей из Европы, и вышли на Сенатскую площадь.
И на этом Сталин не остановился, сказал: надо подумать и сегодня — как настроены наши офицеры, которые приехали из Германии? А так и было: они, приехав туда, увидели жизнь, которая часто не соответствовала тем постулатам, которые были в нашей пропаганде. Т.е. речь идет о сюжете, который требует отдельного изучения.
О «коллаборационизме». Академик Чубарьян считает важным напомнить, в связи с 70-летием Нюрнбергского процесса, что все, кто сотрудничал с фашистами, были осуждены решением Нюрнбергского трибунала. Только что в России вышли три тома «История предательства. Власов»: следственное дело Власова; все, что касается российской освободительной армии; все, что касается перехода Власова к немцам, его переговоров. Вы знаете, Гитлер его не принимал, и немцы не очень признавали его, речь шла в основном о Розенберге — только его круги использовали власовцев. Мне кажется, тема коллаборационизма жителей нашей страны очень интересна: настроение людей, причины их ухода в армию Власова — по некоторым подсчетам это почти 1,5 млн. Это — также сюжет для изучения.
Архив ФСБ издал книгу об украинском национальном движении и обо всем бандеровском движении в годы войны — сегодня, считает Чубарьян, вокруг этого движения буквально некая шизофрения на Украине. Надо продолжить изучение архивов в этом отношении. Бандеровцы, как выяснилось — довольно разноплановая организация, меняла свои ориентиры: то они сотрудничали с немцами, то с нашими органами, то они были против нас. Все это требует изучения. В любом случае, это люди, которые сотрудничали с нацизмом и попадают под Нюрнбергский трибунал. Если в Норвегии казнили Квислинга и французы казнили всех, кто был с фашистами, совершенно очевидно, ситуация с бандеровцами мало чем отличается.
Существенный вопрос — отношение к немцам и немцев к русским.
Два-три года назад в Европе, в разных странах проводили выборочное анкетирование «Как смотрятся россияне за рубежом?». Оказалось, что наиболее позитивное отношение к нашим у немцев. Индивидуальный опыт докладчика подтверждает эти результаты: «я очень связан с Германией и свидетельствую, что у них большого отрицательного отношения к нам нет», — сказал он. Странный феномен ХХ века: две войны, миллионы жизней с обеих сторон. Он также не замечает и в России антигерманского синдрома. Люди старшего поколения знают, что и после войны это не было особенно распространено, что в значительной мере было связано с сигналом сверху. Известно, что у нас появились статьи — Эренбурга «Убей немца» и Симонова, который об этом же сказал. Но после в «Правде» появилась статья Александрова, инициированная Сталиным, что гитлеры приходят и уходят, а германский народ остается. Это должно было пресечь антигерманские, этнические выступления.
Полгода назад мы выпустили первое российско-германское учебное пособие для учителей, которое вызвало огромный резонанс — немцы его вручили А. Меркель, мы передали В.В. Путину, а С.В. Лавров вручал немецкому министру иностранных дел Штайнмайеру. Разве не парадокс: 20 глав этой книги по истории ХХ века, из них по 14 главам общие авторы. Немецкий автор написал статью в духе немецкий оценки войны: что немцы совершили преступление, они несут ответственность, Гитлер ответственен за то, что столько немцев погибло под Сталинградом. Сотрудничество с немцами, я думаю, у нас имеет перспективу — мы сейчас совместно с ними делаем XVIII и ХIХ век.
К сожалению, несколько иные подходы в Казахстане и в Киргизии, их меньше в Таджикистане и почти нет их в Армении. Авторы пытаются показать свою национальную идентичность, в том числе, и применительно к их роли в Великой Отечественной войне. Но для научных исследований есть хорошие перспективы, надо продолжать издание документов.
Далее, указал докладчик, мы все-таки не знаем, что было в Кремле весной 41-года. Недооценка угрозы, опасности? Или были закрытые совещания? Говорят, что было какое-то специальное заседание Политбюро. Мы оказались неподготовленными к войне — и, все-таки, что было? По данным академика, с ноября 1940-го года в стране менялось отношение — до этого была запрещена, как вы знаете, антигерманская пропаганда, не выпускали фильм «Александр Невский», не разрешали роман Эренбурга. А в ноябре все стало меняться, каждое заседание Политбюро сопровождалось докладом о новых видах оружия. Страна, конечно, готовилась, ориентируясь примерно на 1942 год. Нужно, конечно, внимательное документальное изучение.
По поводу 70-летия Ялтинской конференции также большой фронт столкновений, и, опять же, отрицания идут из Восточной Европы. Поляки обвиняют американцев, что Польшу отдали Советскому Союзу, что итоги войны оказались в нашу пользу. Кстати, у нас были некоторые коллеги, которые говорили, что как только освободили Советский Союз, на этом надо было остановиться — конечно, это абсолютный нонсенс. В издательстве «Наука» вышла прекрасная книга (МГИМО) — переписка Сталина, Черчилля и Рузвельта. В ней видна роль 1945-го года в возникновении холодной войны. Думаю, было бы полезно, все-таки, увидеть за Ялтой глобальную готовность к компромиссу абсолютно разных по менталитету людей: Черчилля, для которого главное — Британская империя, демократа (это совершенно очевидно) Рузвельта и Сталина, человека совершенно другого типа. Многое достигалось путем просто личных отношений, личного доверия — это пример для сегодняшнего дня.
Наконец, последнее. Нужен междисциплинарный подход для изучения войны. Политологи все больше рассматривают войну как систему, как часть системы, и это, по словам докладчика, для политологии предмет очень важный. Существенна и роль психологов: тема — психология людей во время войны, во время глобального конфликта. Есть проблемы, которые требуют кооперации историков со специалистами, исследующими общественное сознание. Вот в Прибалтике, да и в других местах требуют покаяния — почему-то это требование вошло в общественное сознание. Например, предъявляют счет к англичанам за бомбардировки Дрездена и других городов. Но почему японцы не требуют покаяния от американцев за их ядерные бомбардировки? Это поразительный элемент общественного сознания, требующий осмысления.
Прошло уже 75 лет после начала войны и 70 лет после Победы, вполне можно ставить острые дискуссионные вопросы, которые абсолютно не подвергают сомнению то, что мы победили в этой великой войне. Это так и останется в нашей истории. Вы знаете, мы писали учебник по поручению Президента, это святое для всех, кто участвовал: война как историческая память и как событие для нашего общества, для людей — осталась. Конечно, для современной молодежи это уже далекая история. Уже и родители их родителей многие ушли, но пример шествия «Бессмертного полка», когда люди шли с фотографиями своих погибших близких — очень яркое событие исторической памяти.
Сейчас во всем мире обсуждается: есть история профессиональная и есть история публичная. Например, у нас был взлет дискуссии вокруг панфиловцев. Появилась большая статья в американской газете под заголовком «Дегероизация в России» насчет панфиловцев — что по документам их было не 28. Академик Чубарьян, историк, считает, что это опасная тенденция: ученые могут продолжать изучать — сколько было панфиловцев, как они действовали. Но для общественного сознания эти люди стали символами Победы. Для общественного сознания и для публичной истории такие символы Победы важны.
