Доклад, который, судя по объявленной теме, вроде не предвещал неожиданностей, вызвал нарастающий интерес, не раз поразил, а в итоге заставил меня заметно скромнее смотреть на свои познания и даже признать, что в международной политике не понимаю ровным счетом ничего.
Да, каждый из нас уже не раз на слух усваивал, что мир меняется, что прежняя схема приоритетов требует корректировки, что в оценках мировой политики нужно постепенно отходить от прежней ориентации на «коллективный Запад», как на единственный центр координат. Мы все это знали, но не знали, что настолько! Да, мы знали, что резкое ухудшение геополитического климата понуждает сегодня Россию к пересмотру схемы позиционирования на мировой арене. Но не знали, что нынешний политический ландшафт дает столь богатые возможности для такого рода пересмотра.
31 марта на заседании Президиума РАН прозвучал доклад «Возможности стратегического взаимодействия России со странами Латинской Америки и формирования новых механизмов глобального регулирования», с которым выступил директор Института Латинской Америки РАН член-корреспондент Владимир Михайлович Давыдов. И из доклада стало ясно, как сильно устарел стереотип восприятия Латинской Америки, ранее опиравшийся на рассуждения об отсталости и зависимости, и каково, на самом деле, изменение силового поля международного взаимодействия, мировой «табели о рангах». И как много возможностей предоставляет фронт наших отношений с Латинской Америкой, развитие которых сегодня идет по нарастающей. Сделаем краткий пересказ доклада.
Неожиданность первая: Латинская Америка — это особая цивилизация. Регион — Латинская Америка и Карибы (ЛКА) — занимают 15% земной суши, и 8,4% населения Земли. Но вот что мы традиционно недооцениваем, произнося словосочетание «Латинская Америка». При разбросе национальных ситуаций, что естественно, в главном — это цивилизационно однородный регион по множеству самых существенных черт — в языковом отношении, в религиозном, в основных исторических этапах становления.
Далее, довольно неожиданно: общественность многих стран ЛКА особо чувствительна к проблеме прав человека — в силу исторической памяти, отягощенной жертвами и репрессиями периода военных диктатур в Аргентине, Чили, Уругвае, Парагвае, Бразилии и ряде других стран. Если «коллективный Запад» в середине прошлого века утвердил свои, т.е. в собственном понимании, базовые нормы и стандарты прав человека в качестве основополагающих документов для всего человечества — Всеобщая Декларация, Европейская Конвенция — и они по сей день в ходу в мировой политике, то это не значит, что у многих стран нет серьезных вопросов к такому пониманию. Многим очевидно: права человека, консервирующие платформу «западных ценностей», на самом деле, уводят в сторону от социальных гарантий, от признания права на сохранение собственной самобытности. В странах же Латинской Америки, помимо этого, настаивают также и на понимании права национальной, социокультурной идентичности — здесь, кстати, по этой теме имеется богатое философское наследие.
И это принципиально не случайно: в странах Латинской Америки права человека не могут не восприниматься вне связи с проблемой национального достоинства — как устойчивой в веках реакции на политику гегемонии со стороны северного соседа.
И еще, если говорить о цивилизационной однородности континента: регион на поверку оказался самой мирной частью планеты (в чем легко убедиться, сравнив число жертв военных действий). А в 1967 г. практически все страны региона подписали Договор, объявлявший Латинскую Америку зоной свободной от ядерного оружия (Договор Тлателолко). Здесь декларирована цель — создать и защитить условия сохранения Южной Америки в качестве зоны мира.
Неожиданность вторая: регион быстро растет в экономическом и политическом отношении. Здесь ускоряется процесс транснационализации крупного капитала. С 2000 по 2013 г. прямые инвестиции латиноамериканских компаний за рубежом выросли в 6 раз — со 104 млрд до 647 млрд долл. На мировом рынке продовольствия латиноамериканские страны (прежде всего, Аргентина и Бразилия) начали вытеснять агроэкспортеров США.
Бразилия — один из ведущих в мире производителей авиационной техники. Она добилась высоких показателей в замещении минерального углеводородного топлива возобновляемыми ресурсами — на основе биотехнологического процесса. Бразильские ученые получили сенсационные результаты в организации расшифровки геномов. Бразильские фирмы обладают собственной технологией глубоководного бурения, широко пользуются национальным программным обеспечением в области банковского дела и электронной торговли. Мексика демонстрирует технологический прогресс в производстве электронного оборудования.
Развиваются экономические отношения и с Россией: в круг тех, с кем торговый оборот превзошел 1 млрд дол., вошли Бразилия, Аргентина, Эквадор, Парагвай, Мексика. Торговый оборот с Мексикой возрос в 4 раза, (превысив в прошлом году уровень 2 млрд долл.), ее авиатранспортная фирма «Интерджет» заключила миллиардный контракт на поставку 20 среднемагистральных самолетов «Суперджет Сухой». А всего в Латинской Америке уже восемь стран закупают нашу вертолетную технику.
В странах Латинской Америки с начала 2000-х годов видна смена парадигмы экономической и социальной политики в русле отрицания вульгарного неолиберализма 90-х.
Свидетельством растущего веса стран ЛКА является выход их представителей на главенствующие посты в авторитетных международных организациях глобального уровня. Среди них ОЭСР (пост генерального секретаря занимает Анхель Гуриа — Мексика), ВТО (Роберто Азеведу — Бразилия), ФАО (генеральный директор — бразилец Жозе Грациану да Силва). Председателем исполкома Программы развития ООН (ПРОООН) стал гражданин Гватемалы Фернандо Каррера. Латинская Америка (и Карибы) имеет 33 голоса на Генассамблее ООН и весомую квоту голосов в других межгосударственных институтах; в «большой двадцатке» присутствуют три представителя региона. На папском престоле находится аргентинец Хорхе Марио Бергольо. Считается, что при избрании генсека ООН в 2016 г. у Латинской Америки хорошие шансы для продвижения своего кандидата.
Показателен пример Бразилии, которая вошла в БРИКС, выделилась в качестве лидера Группы 77, обрела запас геополитической и геоэкономической прочности, инициировала формирование интеграционного блока Меркосур, а затем и УНАСУР, охватывающий всю Южную Америку. Бразилия возглавила миротворческую операцию в Гаити, сыграла одну из решающих ролей в урегулировании целого ряда опасных конфликтов на латиноамериканском пространстве. Кстати, на словах приветствуя новую роль Бразилии, Вашингтон не раз блокировал её инициативы.
Устойчивой и нарастающей тенденцией является настроение элиты стран региона решать проблемы безопасности в собственном (южноамериканском) кругу без вмешательства «посторонних» сил, а также — вырабатывать «коллективную переговорную мощь», совместную платформу в подходах к общемировым проблемам безопасности. Латиноамериканцы научились находить региональный консенсус и обеспечивать декомпрессию взрывоопасных ситуаций.
Неожиданность третья: в Латинской Америке возрастают настроения против дискриминационной практики Запада. В первую очередь речь идет о противодействии этому в рамках ВТО. Например, Бразилия — мировой рекордсмен по числу судебных споров, выигранных против США. В большинстве латиноамериканских стран преобладает критическое отношение также и к практике институтов МВФ и Всемирного банка. Латиноамериканцев раздражает монополия де-факто США и Евросоюза на занятие там высших должностей. Латиноамериканцы, в своем большинстве поддерживают решение 2010 г. о пересмотре квот (по капиталу и голосам) в МВФ и по пересмотру методики их корректировки. В этом контексте они будут солидарны с позицией РФ и других членов БРИКС, требующих выполнения решения (срок был установлен до 2014 г.) об увеличении квот стран-членов БРИКС (до 14,8 % по взносу и до 14,1% по количеству решающих голосов) — и это упорно блокируется американскими законодателями, несмотря на то, что это не переходит «рубикон» в 15 %, за которым появляется шанс блокирующего пакета.
В этом контексте в Латинской Америке прочитывается и Мальвинский конфликт 1982 года — отнюдь не как эпизод столкновения Аргентины с Объединенным Королевством только, а как прецедент, выявивший противоположности позиций и устремлений «Коллективного Запада» и южноамериканских государств.
Неожиданность четвертая: в Латинской Америке всерьез озабочены проблемой мирового регулирования. Надо сразу сделать оговорку: мировая практика дает слишком мало аргументов в пользу управляемости мировых процессов и слишком много — в пользу спонтанности этих процессов. Поэтому надо говорить не столько об управляемости мировых процессов, сколько об их регулируемости.
Вместе с тем, то, что прежние механизмы глобального регулирования расшатываются, становится очевидным. В отечественном и зарубежном научном и политическом дискурсе тезис о кризисе прежней системы и императивности создания новых инструментов стал преобладающим. Мы живем в уникальную эпоху — эпоху краткосрочного бытия квазимоноцентричности: сейчас стартуют тенденции продвижения к полицентричному миропорядку.
Однако у этого глобального процесса есть важнейшая особенность: множится число различного рода структур, претендующих на свою роль в сфере глобального регулирования. Параллельно формальным органам появились структуры неинституционализированные — они не могут оказывать влияние прямого (легитимного) действия, но способны создавать политическую и идейную атмосферу. Конечный результат действия мировых процессов и прямо, и косвенно определяется в неформальном порядке — действиями транснациональной оргпреступности, террористических организаций, «подковерной» работой спецслужб.
Все это — плоды нового структурирования международных отношений, причем, на региональном уровне этот процесс протекает значительно быстрее. И тут важно подчеркнуть, что страны латиноамериканского региона объективно сближаются с РФ в понимании императива перестройки механизмов глобального регулирования с учетом реалий XXI века.
Неожиданность пятая: страны Латинской Америки принципиально выступают за соблюдение международного права. И это очень важно на фоне стремления США уравнять ООН в правах с НАТО или «Большой семеркой» или же заменить ее «своими» структурами.
При постановке вопроса о перестройке системы глобального регулирования, прежде всего, вспоминают о давно обсуждавшейся реформе ООН и в первую голову Совета безопасности. Всегда признается универсальный незаменимый характер системы ООН, но она подвергается критике за неспособность блокировать или нейтрализовать опасные конфликты и деструктивные процессы на мировой арене. И, тем не менее, эрозия механизмов глобального порядка пока не привела к его капитальному ремонту либо, замещению. Если «ремонт» и заметен на некоторых участках, то лишь косметический.
Вот в этой проблематике мы обнаруживаем широкое поле совпадений и близости подходов стран Латинской Америки и России в оценке роли международного права, в признании необходимости его защиты и развития применительно к условиям XXI века. Основной «камень преткновения» здесь — это давно назревшая проблема расширения числа постоянных членов Совбеза за счет представителей от крупнейших развивающихся регионов.
И, кроме того, открываются актуальные для наших стран (как и всего мирового сообщества) темы сотрудничества, такие как, например, выработка юридически-значимого определения «терроризма», регламентация прав гражданского населения во внутриполитических конфликтах, вопрос о гуманитарных пределах санкций и правомочности их одностороннего наложения, определение режима беспилотников и статуса зон, закрытых для полетов, правовая регламентация деятельности в открытом море, в киберпространстве, стратосфере, Арктике и Антарктике и многое другое.
Неожиданность шестая: почему оказываются близки позиции России и стран Латинской Америки по многим ключевым вопросам международной повестки дня?
Конечно, на это влияет давно установившийся климат взаимопонимания и доверия на высшем государственном уровне. Но дело не только в этом.
Возьмем, к примеру, украинский кризис — и увидим, сколь точна и даже неожиданна позиция по нему многих латиноамериканских политиков и общественности этих стран. Вот формулировка из последней декларации Форума Сан-Пауло (16.09.2014) — авторитетного объединения левоцентристских и левых партий и движений стран региона: «В случае кризиса на Украине проявила себя реакция правительства Путина по противодействию провокаций НАТО в непосредственной близости от российских границ. В ответ на санкции, наложенные США и Евросоюзом на Россию, российское правительство решило воспрепятствовать закупкам продовольствия на этих рынках. Эта мера серьезно затрагивает аграриев этих стран и открывает новые перспективы для других поставщиков, в особенности из Латинской Америки».
Как видим, латиноамериканцы видят в событиях вероятное расширение зоны действия НАТО — на территорию Украины, совсем рядом с российскими границами — и это их беспокоит. Политики Латинской Америки видят, что геополитическая конфронтация, напрямую связанная с украинским кризисом, имеет, в то же время, гораздо более фундаментальную обусловленность, а именно ту, о которой мы уже сказали — обусловленность краткосрочным бытием квазимоноцентричности.
И они видят: конфронтационная политика «коллективного Запада» лишь внешне направлена против России, а суть дела масштабнее — этот курс направлен против БРИКС в целом как альянса новых центров мировой экономики и мировой политики. Не случайно с прошлого года в Вашингтоне говорили, что после России следующая мишень — Бразилия, чересчур поднявшаяся в мировом рейтинге за последнее время.
Вот почему латиноамериканские страны в большинстве своем отрицают практику экономических санкций, принимаемых в обход Совбеза ООН, они не присоединились к ним в отношении России, несмотря на увещевания со стороны Вашингтона и Брюсселя. (И, кстати, эти страны на протяжении полувека последовательно выступали против экономической блокады Кубы со стороны США). Иными словами, в период обострения украинского кризиса реакция латиноамериканских стран оказалась для Москвы более приемлемой по сравнению с реакцией государств из других регионов планеты.
Не заставляет себя ждать, однако, и встречная реакция — стремление северного гегемона оградить свои позиции от российского присутствия и влияния в регионе. Латиноамериканская политика Вашингтона вписывается в общую программу сохранения и упрочения своей гегемонии. По многим признакам сегодня, в обстановке геополитической конфронтации, видно возрождение враждебности и противодействия позиции латиноамериканцев со стороны официальных органов, СМИ, спецслужб и части финансовых и предпринимательских структур США, действующих в регионе. Фактически синхронно с 2014 г. стартовали кампании дискредитации режимов и лидеров таких стран — практически повсеместно раскручиваются «коррупционные скандалы», выдвигаются в адрес политических лидеров сфабрикованные обвинения в злоупотреблениях — через СМИ, через интернет, «подстегиваются» массовые протестные движения, задействованы и официальные, и неофициальные рычаги. Эта «методика» сегодня уже хорошо известна.
Словом, реакция Вашингтона и Брюсселя на «диссидентство» латиноамериканцев оказалась оперативной и энергичной. Но! Результат во многих случаях оказался обескураживающим. Политическое руководство латиноамериканских стран оставило за собой право действовать, исходя из национальных интересов своих стран и в рамках международного права, двери для плодотворного сотрудничества для России оказались не закрыты даже в самых сложных случаях.
Очень важно: латиноамериканцы объективно заинтересованы в сильной России в качестве противовеса гегемонии их северного соседа. Разумеется, оговоримся, в такого рода высказываниях надо знать меру, не забывать: латиноамериканские государства, имея свою позицию, в большинстве своем не склонны к конфронтационным отношениям с США.
Так или иначе, латиноамериканские государства в условиях украинского кризиса выдержали непростой экзамен, не поддавшись давлению Вашингтона и Брюсселя, которые требовали поддержки политики санкций против России. И в настоящее время формула «стратегического партнерства» звучит в договорных документах, определяющих характер наших отношений с рядом латиноамериканских стран — Куба, Венесуэла, Бразилия, Аргентина, Эквадор. В отношениях с Никарагуа параметры стратегического партнерства просматриваются де-факто. Так что Россия вполне может рассчитывать на хорошее понимание на латиноамериканской стороне и на определенную степень солидарности в поведении на международной арене (особенно в критических ситуациях).
Что далее?
В Латинской Америке мы находим партнеров, с которыми можно конструктивно взаимодействовать по многим ключевым вопросам. Происходит серьезная диверсификация наших внешних экономических отношений, причем, что важно, с включением в спектр отношений также двустороннего военно-технического сотрудничества и ряда высокотехнологичных проектов — ядерная энергетика, авиационно-космическая тематика.
Эффективным и содержательным видится диалог через такие структуры как СЕЛАК, УНАСУР, и, с другой стороны, БРИКС. Понятно, что наше взаимопонимание и сотрудничество со странами ЛКА во многом пролегает сегодня через Бразилию в ее качестве члена БРИКС.
