Верхний зал Московского Зоологического музея имеет примечательную архитектуру. Над рядами витрин и экспонатов на высоте следующего этажа по всему периметру тянутся старинные чугунные балкончики — «хоры», соединенные парящими над залом изящными мостиками. На хорах, куда не пускают посетителей музея, рядом с современными металлическими шкафами для коллекций стоят большие старинные сундуки из потемневшего от времени дерева, с причудливыми металлическими петлями и щеколдами. Это — настоящие свидетели времени. На некоторых из них сохранились надписи, указывающие на их путь в эвакуацию во время войны. В сундуках когда-то путешествовало и хранилось многое из того, что не всегда экспонировалось в залах, и это — поистине бесценные сокровища.
Одно из этих сокровищ —
единственная в мире орнитологическая коллекция, собранная в
начале XIX века в Бразилии удивительным человеком — Григорием, а
точнее — Георгом Генрихом фон Лангсдорфом. Чучела птиц, обитавших
в джунглях в верховьях реки Парагвай более 200 лет назад,
снабжены пожелтевшими этикетками, на которых выведена подпись
ученого — тонким почерком тушью, с двумя затейливыми завитушками.
Лангсдорф Григорий Иванович
(Георг Генрих фон Лангсдорф) — ученый, путешественник,
политический деятель, действительный член Петербургской академии
наук, родился 18 апреля 1774 года в Германии. Высшее образование
он получил в Геттингенском университете. Предметом своих занятий
избрал медицину, но одновременно проявил большой интерес к
антропологии, этнографии и естествознанию. По рекомендации
русского физика академика Л. Ю. Крафта, в 1803 году в возрасте 29
лет Лангсдорф был избран членом-корреспондентом Петербургской
академии наук.
«Это был, по нашим меркам, человек совершенно авантюристического склада, — рассказывает орнитолог Евгений Коблик, старший научный сотрудник отдела орнитологии Московского Зоомузея. — Вообще, абсолютное большинство естествоиспытателей того времени были авантюристами, непоседами, мастерами на все руки. Поехать на край света — да пожалуйста! И ведь не на месяц-другой-третий, как сейчас. А на годы! И безо всякой гарантии, что ты вернешься. Уже одна его кругосветка чего стоит. Услышав о готовящемся первом русском кругосветном плавании на кораблях "Надежда" и "Нева" под командованием И.Ф. Крузенштерна, ученый выразил горячее желание участвовать в этом путешествии. Лангсдорф приехал в Копенгаген за сутки до отплытия, за эти сутки собрался в кругосветку и сумел убедить флотоводца взять его вторым ботаником».
С этого времени деятельность Г. И. Лангсдорфа была навсегда связана с Россией. Путешествуя на «Надежде» Лангсдорф собрал много интересных сведений о жизни обитателей Маркизских островов, затем, освоив управление собачьей упряжкой, в 1806 году исследовал Камчатку и Сахалин, затем через всю Россию отправился в Петербург, куда и прибыл в 1808 году, окончив пятилетнее путешествие. Огромный материал, собранный им в различных частях света, привлек к себе многочисленных читателей. Его труды о Камчатке и отчет о кругосветном путешествии выдержали несколько переизданий на нескольких языках. В апреле 1812 года ученый был избран экстраординарным академиком по зоологии, а в июне того же года — экстраординарным академиком по ботанике.
«Неизвестно пока, где находятся его сборы из кругосветной экспедиции, рассказывает Евгений Коблик. — Он же собирал и на Аляске, на Камчатке и на островах Океании. Этнографическая и ботаническая коллекции Лангсдорфа находятся в Петербурге. А куда девались его сборы птиц и млекопитающих — неизвестно».
В сентябре 1812 года Г.И. Лангсдорф был назначен российским генеральным консулом в Рио-де-Жанейро (Бразилия) с сохранением звания и жалования академика. Это был новый период его жизни и исследований. Энергия и «зуд» исследователя не позволили ему ограничиться дипломатической миссией. В 1822 году начала работу «русская» комплексная экспедиция по Бразилии, профинансированная лично Александром I. В нее Лангсдорф пригласил замечательного французского энтомолога Менетрие — ученого-энциклопедиста. Художник Йоганн Мориц Ругендас зарисовывал животных, растения, представителей индейских племен, бытовые сценки, и т.д. — все эти бесценные материалы хранятся в Санкт-Петербурге. Одной из целей экспедиции был поиск алмазных россыпей, и этот поиск увенчался успехом.
«В 1822-24 экспедиция
совершала короткие рекогносцировочные вылазки по окрестностям
Рио, — рассказывает Евгений Коблик. — А с 1825 года они
отправились в отдаленные районы юго-восточной Бразилии в бассейн
реки Парагвай и Бразильское нагорье. В глушь. Эта поездка
продолжалась три года, были собраны основные коллекции, которые
частями отправлялись сперва в Рио-де-Жанейро, а потом дальше в
Европу, в Санкт-Петербург. Но до столицы добралось не все.
Непонятно, где оказались, например, его сборы млекопитающих —
известно, что Лангсдорф в письмах пишет про шкуру тапира, лично
им снятую где-то в верховьях реки Парагвай.
А все орнитологические материалы экспедиции неведомым способом оказалась у нас в музее. Эти сборы у нас атрибутировали по этикеткам. Сравнивали с его письмами. Этикетки не очень информативны. На них часто нет дат, а место — иногда просто «Бразилия». Но факт остается фактом — более полутора тысяч птиц коллекции Лангсдорфа из Южной Америки находятся у нас в музее и являются уникальным единственным на нынешний момент большим серийным собранием из этого региона. За последние 200 лет в нашей стране других таких серийных больших коллекций по птицам Южной Америки так и не появилось. Работать с материалами Лангсдорфа приезжают специалисты из разных стран».
Чучела птиц из коллекции Лангсдорфа долгое время были выставлены в залах Зоомузея. Но они постепенно ветшали, выцветали. Было принято решение большую часть знаменитой коллекции убрать в запасники и научные фонды — просто для того, чтобы сохранить. А около сотни экспонатов отреставрированы и стоят в экспозиции.
Бразильская экспедиция Лангсдорфа собрала гигантский материал — от астрономических наблюдений до этнографических коллекций. В 1989 г. между Академией наук СССР и Университетом г. Бразилиа был подписан «Протокол о сотрудничестве в области исследования материалов экспедиции Г.И. Лангсдорфа». Однако, несмотря на совместные усилия обоих государств, до сих пор значительная доля собранных Лангсдорфом материалов, хранящихся в архивах разных стран, так и остается необработанной. Лангсдорф мог бы дать мировой науке еще больше, если бы не трагическая случайность — в экспедиции он тяжело заболел.
«В тот период Лангсдорф был еще сравнительно молод, ему было 54 года, — рассказывает Евгений Коблик. — Он был полон энергии и новых планов, в письмах которые отправлял знакомым и коллегам, он много об этом писал. Но из экспедиции пришла весть от его спутника Флоранса, что Лангсдорф заболел какой-то весьма тяжелой тропической лихорадкой. Ученый был при смерти, а когда оправился — почти полностью потерял память. Его вывезли обратно в Рио, где он долго болел и так толком и не восстановился. Версий таинственной болезни до сих пор нет, и на классическую малярию это, в общем-то, непохоже. Могло быть все что угодно, например какая-то форма комариного энцефалита. Лангсдорф ничего больше с тех пор не написал, вернувшись под конец жизни в Германию, он дожил до 78 лет, но последние свои годы он проживал в безвестности, в «сумеречном» состоянии духа. Болезнь пресекла его планы, а в них значилось дойти до тех районов, которые были исследованы только на рубеже следующего века. Например, глубинные области штата Мату Гроссу и юго-западная Амазония, где столетие спустя таинственно пропала без вести экспедиция полковника Перси Фосетта — об этом написана не одна книга. Лангсдорф собирался добраться до этих мест на век раньше Фосетта, но не успел. А по некоторым отрывкам из писем вырисовывались и более грандиозные задачи — пересечь всю Амазонию и добраться до Ориноко и Карибского моря».
Именем Г. И. Лангсдорфа названы многие виды растений и животных различных систематических групп, в том числе морская водоросль коккофора Лангсдорфа Coccophora langsdorfii, травянистое растение мытник Лангсдорфа Pedicularis langsdorfii с красивыми цветками, а также обитающий в прибрежных водах Восточной Камчатки, в северной части Берингова и в южной части Чукотского моря разноногий рак Bathymedon langsdorfi. А посетители Московского Зоологического музея могут увидеть часть коллекции, собранной удивительным человеком — искателем приключений, ученым и путешественником.
